Стивен Кинг - Кристина

– Ну ладно, – опомнился папа, – не шалите тут, ребятки. Арни, если выпьешь больше двух бутылок пива, позвони мне, ладно?

– Не волнуйтесь, мистер Гилдер.

– Все будет хорошо. – Я одарил папу фальшивой пластмассовой улыбкой. – Езжай домой и ложись пораньше спать, сон красоты тебе не повредит.

– Эй-эй, следи за базаром, когда говоришь о моем лице. Оно у меня чувствительное.

Он пошел к машине, а я стоял на костылях и смотрел ему вслед. Наблюдал. Вот он поравнялся с Кристиной, обошел ее сзади… Когда отец выехал на дорогу и покатил домой, мне стало немного легче.

Я тщательно стряхнул весь снег с костылей, чтобы не натащить его в дом. На кухонном полу Каннингемов лежала плитка, а я уже пару раз узнал, во что превращается гладкий пол от пары снежных хлопьев – в настоящий каток.

– Ловко ты орудуешь этими штуковинами, – заметил Арни, наблюдая за моими движениями. Он достал из кармана пачку «Типарилло», вытряхнул одну сигару, сунул в зубы пластиковый мундштук и, склонив голову набок, прикурил. Пламя спички на секунду окрасило его щеки в желтый цвет.

– С удовольствием разучусь, – сказал я. – Когда это ты начал курить сигары?

– У Дарнелла. Перед матерью, конечно, не курю. Она от этого запаха прямо с ума сходит.

Только вот Арни втягивал дым не как подросток, недавно пристрастившийся к дурной привычке, а как заядлый курильщик.

– Я думал сделать попкорн. Что скажешь?

– Давай. А пиво есть?

– Само собой. В холодильнике шесть бутылок, и еще две внизу.

– Отлично. – Я осторожно сел за кухонный стол. – А где твои предки?

– Ушли на новогоднюю вечеринку к Фассенбахам. Когда тебе гипс-то снимут?

– Может, в конце января. Если повезет. – Я взмахнул костылями и радостно завопил: – Малютка Тим снова ходит! Благослови нас Бог!

Арни подошел к плите, вооружившись глубокой сковородой, бутылкой масла «Вессон» и пакетом попкорна.

– А ты все тот же, – засмеялся он. – Смотрю, душу они из тебя не вытрясли, говнюк ты эдакий.

– Прямо скажем, ты был не слишком частым гостем в моей палате, Арни.

– Я же принес тебе праздничный ужин, помнишь? Чего еще тебе надо, моей крови?

Я пожал плечами.

Арни вздохнул.

– Иногда мне кажется, что ты – мой ангел-хранитель, Деннис.

– Отвали, девчонка!

– Да нет, я серьезно. После того как тебе помяли кости, я угодил в котел. И до сих пор из него не выбрался. Наверное, уже похож на лобстера. – Он расхохотался. Только это был вовсе не смех подростка, попавшего в беду, а смех взрослого мужчины, который получает удовольствие от происходящего. Арни поставил сковородку на плиту и налил в нее масла. Волосы – они стали короче и были зачесаны назад – упали ему на лоб. Он быстрым движением откинул их со лба и насыпал в масло кукурузные зерна. С грохотом опустил крышку. Пошел к холодильнику, достал пиво. С грохотом поставил упаковку передо мной, выудил две банки, открыл. Дал одну мне. Поднял свою. Я последовал его примеру.

– Тост! – сказал Арни. – Чтобы в одна тысяча девятьсот семьдесят девятом все говнюки этого мира подохли!

Я медленно опустил банку.

– Нет, я за это пить не могу, друг.

– Да? А за что ты можешь пить, друг ?

– Может, за поступление в универ? – тихо предложил я.

Он смерил меня мрачным взглядом: от хорошего настроения и следа не осталось.

– Так и знал, что она и тебя накормит этим дерьмом. Моя мать ничем не гнушается ради достижения целей. Ты ведь это знаешь, Деннис. Она и черта в зад поцелует, если понадобится.

Я отставил полную банку в сторону.

– Ну, мою задницу она не целовала. Только сказала, что ты не подал документы.

– Это моя жизнь, – отрезал Арни. Губы у него скривились, и лицо от этого стало безобразным. – Что хочу, то и делаю.

– А учиться не хочешь?

– Почему, хочу. Просто всему свое время. Так ей и скажи, если спросит: я пойду, когда сам решу. Но не в этом году точно. Если она думает, что после этой заварухи я поступлю в Питсбургский или Ратгерский универ, надену идиотскую кепульку первокурсника и буду орать дебильные речевки на футбольных матчах, то она спятила. Ни за что, друг.

– Хорошо, но что ты будешь делать?

– Свалю из этой дыры. Сяду в Кристину и поеду куда глаза глядят, подальше отсюда. Понял? – Голос у него стал высоким и пронзительным; меня вновь захлестнул ужас. Парализующий, деморализующий ужас. Потому что Арни теперь не только говорил голосом Лебэя, у него было лицо Лебэя: оно словно бы плавало под лицом Арни, как покойник в формалине. – Задолбала меня эта жизнь; Джанкинс небось до сих пор усраться готов, чтобы меня сцапать, и лично я бы на его месте немного поостыл, не то и до него очередь дойдет…

– Кто такой Джанкинс? – спросил я.

– А, не важно, – отмахнулся Арни. Масло начало шипеть, и одно из кукурузных зернышек звонко ударилось о крышку сковороды. – Мне надо отдохнуть, Деннис, проветрить башку. Короче, или давай тост, или я так пью.

– Ладно. Может, за нашу дружбу?

Он улыбнулся, и мою грудь, словно сдавленную железными тисками, слегка отпустило.

– Ага, отлично придумал, Деннис. За дружбу. Она-то никуда не денется, верно?

– Никуда, – кивнул я, и голос у меня слегка охрип: – Надеюсь, никуда.

Мы чокнулись банками «Будвайзера» и стали пить.

Арни подошел к плите и начал встряхивать сковородку, на которой уже вовсю летали кукурузные зерна. Я с трудом сделал пару глотков пива. Вообще-то я только недавно начал пить пиво и еще ни разу им не напивался, потому что любил его вкус. А друзья – главным образом Ленни Баронг – рассказывали, что если набухаться пивом до блева и отключки, потом долго не сможешь на него даже смотреть. Увы, впоследствии я убедился, что это не вполне соответствует истине.

Зато Арни пил так, словно с первого января в стране опять вводили «сухой закон». Первое пиво он прикончил еще до того, как приготовился попкорн. Смял пустую банку, подмигнул мне и сказал: «Глянь, как я загоню ее в бродяжкин пердак!» Юмора я не понял и просто тупо улыбнулся. Арни швырнул банку в стену, та отскочила и попала прямо в мусорное ведро.

– Два очка! – сказал я.

– Во-во. Брось-ка мне вторую, ладно?

Я бросил, решив, что ничего страшного не будет – если Арни вдруг нажрется и не сможет меня отвезти, я просто позвоню родителям, благо они отмечают Новый год дома. Спьяну Арни мог разговориться и рассказать что-нибудь интересное, а в Кристине я ехать домой все равно не хотел.

Однако пиво не оказывало на него никакого эффекта. Он вытряхнул попкорн в большую пластиковую миску, полил его растопленным маргарином, посолил и сказал:

– Пошли в гостиную, посмотрим ящик, ладно?

– О’кей.

Я взял костыли, сунул их под мышки – в последнее время я чувствовал, что скоро натру там мозоли – и схватил со стола три банки пива.