Стивен Кинг - Кристина

Бадди медленно протянул ко мне руку: в почерневшей руке была бутылка «Техасской отвертки».

Я снова зажмурился. А потом просто перестал смотреть в зеркало.

Помню, по радио без конца играл рок-н-ролл: Дион и Бельмонты, Эрни Ки-До, «Роял тинс», Бобби Райделл («О, Бобби, о, мы все так рады, что тебя научат свинговать»).

Помню, под зеркалом сначала болтался красный игральный кубик, потом – пара детских сандаликов, потом – ничего.

Но лучше всего я помню мысль, которую я снова и снова твердил про себя: все это – вонь смерти и заплесневелые сиденья – галлюцинации, что-то вроде наваждения опиумного наркомана.

Я представлял, что обкурился до полного невменоза и пытаюсь вести нормальный разговор с нормальным человеком. Потому что все это время мы с Арни разговаривали ; это я помню, а вот о чем – нет. Я держался молодцом. Поддерживал беседу. Отвечал на вопросы. И те десять минут показались мне вечностью.

Я уже сказал, что объективно описать нашу поездку невозможно; если и была какая-то логика в сменявших друг друга событиях, я ее не уловил или забыл. Та поездка сквозь черную морозную ночь в самом деле была похожа на путешествие в ад. Я не помню всего, но помню больше, чем хотел бы. Мы выехали с подъездной дорожки дома Каннингемов… и очутились в безумной комнате страха, где все трупы и чудища – настоящие.

Мы вернулись в прошлое… если так можно сказать. Современный Либертивилль никуда не делся, но напоминал рисунок на тонкой пищевой пленке, зато выступавший из-под нее прежний Либертивилль обрел краски и плотность. Время тянуло к нам свои мертвые руки, хотело затащить нас в прошлое навсегда. На перекрестках, где у нас была главная дорога, Арни почему-то пропускал другие машины, а некоторые светофоры пролетал, не сбавляя скорости. На Мэйн-стрит я увидел ювелирный магазин «Шипстед» и театр «Стрэнд», здания которых снесли еще в 1972-м, чтобы на их месте выстроить Пенсильванский торговый банк. Возле домов, где шли новогодние вечеринки, я видел скопления машин… все из 50-х или 60-х. Длинные «бьюики» с форточками… Универсал «ДеСото-файерлайт» с голубой декоративной вставкой во весь кузов… Четырехдверный «додж-лансер» 57-го года с жестким съемным верхом… «Форды-файрлайны» с фирменными фарами, похожими на завалившиеся набок двоеточия… «Понтиаки» с цельными решетками радиатора… «Рамблеры», «паккарды», несколько «студебекеров» с носами-пулями. Один раз я видел даже новенький «эдсел».

– Да, новый год будет лучше старого, – сказал Арни. Я покосился на него. Он поднес к губам банку пива, и тут его лицо вновь превратилось в лицо Лебэя из комикса-ужастика. Банку сжимали белые кости. Клянусь вам, это были голые кости, да и штаны его лежали на сиденье так, словно внутри были палки от швабры, а не ноги.

– Правда? – выдавил я, стараясь не блевануть и не вдыхать тошнотворные миазмы слишком глубоко.

– Точно говорю, – ответил Лебэй. Только теперь он вновь превратился в Арни. Мы остановились у знака остановки, и мимо промчался «камаро» 77-го года. – Ты, главное, будь на моей стороне, Деннис. Не давай моей матери ездить тебе по мозгам. Скоро все изменится к лучшему. – И опять за рулем сидел Лебэй. Мысль о скорых переменах вызвала у него улыбку. Мои мозги начали буксовать. Еще чуть-чуть – и я бы заорал.

Я отвел взгляд от ужасного, наполовину сгнившего лица и увидел то же, что видела Ли: на панели приборов горели вовсе не огни, а огромные зеленые глаза.

В какой-то момент кошмар закончился. Мы остановились в незнакомом районе города: всюду стояли дома типовой застройки, многие – только-только начатые. В полуквартале от нас возвышался рекламный щит, освещенный фарами Кристины, с надписью: «ЖИЛОЙ КВАРТАЛ МЕЙПЛВЕЙ. ОБРАЩАЙТЕСЬ В АГЕНТСТВО «НЕДВИЖИМОСТЬ ЛИБЕРТИВИЛЛЯ». Идеальное место для семейной жизни! Подумайте об этом!»

– Ну вот мы и на месте, – сказал Арни. – До крыльца сам дойдешь или помочь?

Я с сомнением окинул взглядом заброшенную стройку, а потом кивнул. Уж лучше оказаться одному на костылях посреди заснеженного пустыря, чем просидеть еще одну минуту в этой адской машине.

Мое лицо расплылось в пластмассовой улыбке.

– Да я сам, не парься! Спасибо, что подвез.

– Да мне это раз чихнуть. – Арни допил пиво, а на заднее сиденье банку швырнул уже Лебэй. – Еще один солдат готов!

– Ага. Ну, с Новым годом, Арни! – Я нащупал ручку и открыл дверь. Интересно, руки-то меня не подведут? Удержат костыли?

Лебэй с ухмылкой посмотрел на меня.

– Ты, главное, будь на моей стороне, Деннис. Знаешь ведь, что случается с моими врагами.

– Да, – прошептал я и подумал: «Отлично знаю».

Я выкинул на улицу костыли и, не глядя, есть ли под ними лед, начал выбираться сам. Костыли выдержали, не соскользнули. Как только я вышел, мир вокруг резко поплыл и изменился. Всюду засияли огни – впрочем, разумеется, они всегда горели. Родители переехали в квартал Мейплвей в 1959 году, за год до моего рождения.

Мы до сих пор в нем жили, правда, название у жилого квартала давно поменялось – году этак в 63-м или 64-м.

Прямо впереди стоял мой собственный дом, да и улица была родная, знакомая. Либертивилль никуда не делся. Я оглянулся на Арни, отчасти рассчитывая увидеть Лебэя – этого таксиста из ада, катающего покойников по ночному городу.

Но нет, за рулем сидел Арни в школьной форменной куртке с вышитым на груди именем. Бледный и одинокий Арни с банкой пива, зажатой между ног.

– Спокойной ночи, друг.

– Спокойной ночи, – ответил я. – Осторожнее на дороге. Не хватало, чтобы тебя остановили.

– Не остановят. Береги себя, Деннис.

– Ага.

Я захлопнул дверь. Ужас в груди сменился глубоким безысходным горем – как будто я похоронил лучшего друга. Похоронил заживо. Я провожал Кристину взглядом, пока она не свернула за угол, затем пошел к дому. Дорожка была чистая. К моему возвращению отец щедро посыпал ее солью.

Я одолел три четверти пути, когда на меня, подобно дымовой завесе, накатила какая-то мерзкая серость. Я остановился, опустил голову и с трудом удержался на ногах. А если потеряю сознание? Замерзну до смерти на собственной подъездной дорожке, где мы с Арни в детстве играли в классики, камешки и «море волнуется раз»?

Наконец серая мгла начала потихоньку рассеиваться. Я ощутил на своей талии чью-то руку. Папа выскочил мне навстречу в банном халате и тапочках.

– Деннис, ты как?

Как? Я не знал. Меня только что подвез домой оживший труп.

– Нормально. Просто голова немного закружилась. Пойдем домой, а то зад себе отморозишь.

Не отпуская меня, отец пошел к двери. Я был очень рад его помощи.

– Мама еще не спит?

– Нет, мы все вместе встретили Новый год, а потом они с Элли легли спать. Ты напился, что ли?