Стивен Кинг - Кристина

Господи, как мне стало страшно.

На кухню заглянула мама.

– Деннис, ты же не позавтракал!

– Да… зачитался вот. Аппетит пропал, мам.

– Чтобы поправить здоровье, ты должен есть. Сварить тебе овсяную кашу?

От этого слова мне тут же скрутило живот. Я улыбнулся и помотал головой:

– Нет, спасибо, мам. Обещаю плотно пообедать.

– Даешь слово?

– Даю слово.

– Денни, ты как себя чувствуешь? Вид у тебя какой-то изможденный.

– Все хорошо. – В доказательство своих слов я улыбнулся еще шире, а потом представил, как она выбирается из своего синего «рилайнта» на парковке у торгового центра, а в двух рядах от нее стоит красно-белая машина… Мама идет мимо, придерживая рукой сумочку на плече, и тут рычаг переключения передач сам переходит в положение «DRIVE»…

– Точно? Нога не беспокоит?

– Нет.

– Витамины принимаешь?

– Да.

– А шиповник?

Я расхохотался. Она сначала посмотрела на меня с досадой, потом тоже улыбнулась.

– Ну и олух ты! – сказала она с первоклассным ирландским акцентом (мама у нее была ирландка). – Не видать тебе сладкого! – С этими словами она ушла в свою каморку, и через некоторое время оттуда снова донесся отрывистый стрекот пишущей машинки.

Я взял газету и посмотрел на фото искореженной машины Джанкинса.

«МАШИНА СМЕРТИ» – гласила надпись под фотографией.

«А как вам такое, – подумал я. – Джанкинса интересовали не только грязные делишки Уилла Дарнелла. Джанкинс ведь из полиции штата, а они там могут расследовать несколько дел одновременно. Допустим, он пытался узнать, кто убил Попрошайку Уэлча. Или…»

Я доковылял до маминой каморки и постучал.

– Что?

– Прости за беспокойство, мам…

– Не глупи, Деннис.

– Ты сегодня поедешь в город?

– Собиралась. А что?

– Хочу заглянуть в библиотеку.

К трем часам в субботу снова пошел снег. После чтения микрофишей у меня немного болела голова, но зато я нашел искомое.

Итак, Джанкинс расследовал убийство Попрошайки Уэлча, а заодно и Реппертона, Трилони и Бобби Стэнтона. Имя Арни Каннингема мог не прочитать между строк только круглый болван.

Я откинулся на спинку стула, выключил устройство для чтения и закрыл глаза. Попытался на минуту представить себя Джанкинсом. Допустим, он подозревает, что Арни каким-то образом причастен к убийствам. Подозревает ли он Кристину? Может быть. В криминальных сериалах часто показывают, как полицейские ловко определяют владельцев оружия, пишущих машинок, на которых печатают требования о выкупе, и машин, на которых совершаются наезды. Хлопья и следы краски, все такое…

Потом копы берут Дарнелла. Для детектива это отличная возможность продвинуться в расследовании. Гараж будет закрыт, все машины конфискованы. Возможно, Джанкинс подозревает…

Что?

Я напряг мозги. Итак, я – коп. Мне нужны правильные, разумные, рациональные ответы, а не бред сумасшедшего… И тут меня осенило.

Джанкинс подозревает, что у Арни есть сообщник! Ну конечно! Никто в здравом уме не подумает, что людей убивает машина. Итак?..

После того как гараж опечатали, Джанкинс собирает команду лучших экспертов и техников. Они осматривают каждый винтик Кристины, пытаясь найти хоть какую-нибудь улику, ведь они должны быть, как справедливо предполагает Джанкинс. Сбить человека – это вам не в подушку врезаться. Да и шлагбаум в парке Скуонтик-Хиллз – тоже не подушка…

Итак, что же находят эксперты?

Да ничего.

Ни единой вмятинки, царапинки или пятнышка крови. Все чисто. Никаких фрагментов сломанного шлагбаума из парка. Словом, Джанкинс не находит ни одного доказательства тому, что Кристина была орудием убийства. Теперь переходим к делу Дарнелла. На следующее утро после смерти последнего Джанкинс наверняка помчался в гараж – по крайней мере, я бы так и сделал. Стена дома – тоже не подушка, и машина, на которой убийца проломил стену, должна была серьезно пострадать. За одну ночь такой ущерб не устранишь. И что же он обнаруживает?

Кристина цела, на ней опять ни единой вмятины.

Это привело детектива к следующему выводу, из-за которого он и не стал устанавливать слежку за машиной (я поначалу никак не мог этого понять, ведь Джанкинс наверняка подозревал, что все убийства совершались на Кристине). В конечном счете победила логика – и она же его убила. Джанкинс не установил слежку за Кристиной, потому что ее алиби (если оно вообще может быть у машины) было такое же, как и алиби ее хозяина, – железобетонное. Даже если бы эксперты осмотрели Кристину сразу после убийства Дарнелла, они бы ничего не нашли, хотя все указывало на нее.

Ни царапинки. Но почему? Джанкинс не знал всего. Я вспомнил про счетчик, который крутил в обратную сторону, и слова Арни: «Пустячная неисправность». Я вспомнил паутину трещин, которая уменьшилась сама по себе. Вспомнил, как беспорядочно старые запчасти заменялись новыми. Наконец, я вспомнил свое кошмарное возвращение домой в новогоднюю ночь – старые машины на дорогах, невредимое здание театра «Стрэнд» из прочного желтого кирпича, недостроенные дома на окраине города…

«Пустячная неисправность».

Знай Рудольф Джанкинс про этот пустячок, быть может, он сейчас был бы жив.

Сами посудите: если ездить на машине несколько лет, многие запчасти начинают изнашиваться, как бы ты хорошо за ней ни ухаживал. Обычно – в случайном порядке. Машина сходит с конвейера, как новорожденный ребенок, – и, подобно человеку, неизбежно вступает в схватку со временем. В результате его ударов нет-нет да треснет аккумулятор, лопнет рулевая тяга и так далее, и тому подобное… Заест поплавок в карбюраторе, спустит шина, замкнет что-нибудь… Обивка сидений начнет протираться.

Это как в кино. И если пленку прокрутить назад…

– Вы закончили? – спросил подошедший сзади сотрудник архива, и я чуть не заорал от страха.

Мама ждала меня в холле. Большую часть пути до дома она болтала о своей писанине и новых курсах, на которые записалась, – современные танцы. Я только кивал и поддакивал – причем к месту. А сам думал о том, как все эти крутые эксперты и техники, приглашенные Джанкинсом, в поисках иголки не заметили бревна. Что ж, это неудивительно. Машины вообще-то не могут крутить мили в обратную сторону. А в машинном масле «Квакер стейт» не водится никаких привидений, демонов и прочей нечисти.

«Стоит поверить в одно – поверишь и во все остальное», – подумал я и содрогнулся.

– Печку включить? – радостно спросила мама.

– Да, пожалуйста.

Я подумал о Ли, которая должна была вернуться домой уже завтра. О ее прекрасном лице (с этими высокими, прямо-таки надменными скулами) и юных пышных формах, пока не познавших силу гравитации; в каком-то смысле она была как тот «плимут», сошедший с конвейера в 57-м – все еще на гарантии. А потом я подумал о Лебэе, мертвом и одновременно живом, о его похоти (да и похоть ли это? может, просто желание уничтожать все красивое?). Вспомнил спокойное заявление Арни о том, что скоро они с Ли поженятся. И представил себе их первую брачную ночь. Ли смотрит в темноту гостиничной комнаты, а над ней – гниющий ухмыляющийся труп. Она кричит, кричит… за дверью терпеливо и преданно ждет Кристина, до сих пор обвешанная конфетти и табличками с надписью «Молодожены». Кристина – или некая живущая в ней сила – поймет, что Ли недолго протянет… а когда она умрет, Кристина останется. Она всегда будет рядом.