Стивен Кинг - Кристина

– А этот тут вообще при чем? – прохрипел Арни. И повторил то, что говорил отцу: – Это был несчастный случай .

– Не знаю, что это было, и не очень-то хочу знать. Но волнуюсь я теперь не за нас, не за наши отношения. Я волнуюсь за тебя. Мне страшно за тебя. Ты должен, нет, ты просто обязан от нее избавиться!

Арни прошептал:

– Только не бросай меня, Ли, хорошо?

Ей нестерпимо захотелось плакать – а может, слезы уже текли по ее щекам.

– Пообещай мне, Арни. Пообещай, что избавишься от нее, и сделай это! А потом посмотрим. Больше мне ничего от тебя не надо.

Он закрыл глаза и представил, как Ли возвращается домой из школы. А неподалеку, на обочине, стоит Кристина. И ждет.

Арни распахнул глаза, словно увидел хорошего друга.

– Я не могу.

– Тогда нам больше не о чем говорить, правда?

– Нет! Нам надо поговорить! Я…

– Пока, Арни. Увидимся в школе.

– Ли, постой!..

Клац. Мертвая бархатная тишина.

Все его существо охватила чистая, абсолютная ярость. Ему захотелось схватить трубку за провод, раскрутить ее над головой, как бразильский болас, и вдребезги расколотить стены этой чертовой камеры пыток, телефонной будки. Они все сговорились. Крысы бегут с тонущего корабля.

Ты должен помочь себе сам, не дожидаясь помощи со стороны.

К черту! Крысы они, вонючие крысы и предатели. Все, начиная с очкарика Слоусона с глазами-яйцами и заканчивая моим сраным папашей, которому Регина своим каблуком отдавила не только мозги, но и яйца. А эта дешевая шлюшка-недотрога из «хорошей» семьи… небось у нее были месячные, вот она и подавилась сраным бургером… говнюки в дорогих тачках набитых клюшками для гольфа чертовы говнюки офицеры вонючие я бы их всех поимел я бы сыграл с ними в гольф черт подери эти шарики у них бы полезли изо всех дыр… когда я выберусь отсюда, никто больше не посмеет говорить мне, что делать, никто никто НИКТО НИКТО НИКТО…

Арни вдруг очнулся и испуганно вытаращил глаза. Что же с ним творится?! Он на секунду превратился в другого человека, обозлившегося на все человечество разом. Не в кого-нибудь. А в Роланда Д. Лебэя.

Нет! Это неправда!

Голос Ли: Разве я не права, Арни?

Внезапно в его изможденном, смятенном разуме возникла картинка. Он слышал голос священника: «Арнольд, берешь ли ты эту женщину в свои законные жены…»

Только он был не в церкви, а на стоянке подержанных машин. На ледяном ветру трепыхались разноцветные пластиковые флажки. Под ними – полукруг из пластиковых стульев. Это была стоянка Уилла Дарнелла, и сам Дарнелл стоял рядом в позе шафера. А вместо невесты – Кристина, сверкающая новой полиролью в лучах весеннего солнца. Белые бока ее шин так и светились.

Голос отца: Что происходит, Арни?

Голос священника: Кто выдает эту женщину замуж?

С одного из пластиковых стульев поднялся Роланд Д. Лебэй. Он был похож на носовую фигуру корабля-скелета из старых преданий. Старик улыбался – и только тут Арни заметил, кто сидит рядом с ним: Бадди Реппертон, Ричи Трилони, Попрошайка Уэлч. Ричи Трилони был весь черный и обуглившийся, с выжженными волосами. По подбородку Реппертона текла кровь: она запеклась на груди, как пятно мерзкой рвоты. Но хуже всех выглядел Попрошайка: его тело было вспорото, точно мешок с грязным бельем. Они улыбались. Все они улыбались.

– Я, – прохрипел Лебэй. Он ухмыльнулся, и из дыры на его щеке вывалился склизкий заплесневелый язык. – Я ее выдаю, даже расписку парню написал. Она теперь принадлежит ему. Эта сука ржавая принадлежит ему».

Арни услышал собственный сдавленный стон. Он все еще стоял в будке, прижимая телефонную трубку к груди. Невероятным усилием воли он заставил себя вырваться из забытья – видения или что это было – и собраться с мыслями.

На сей раз, потянувшись к мелочи на железной полочке, половину он просыпал на пол. Засунул десять центов в прорезь, нашел в справочнике телефон больницы и набрал его. Деннис. Деннис ему поможет, всегда помогал. Деннис не предаст. Деннис поможет.

Ответила девушка из регистратуры. Арни попросил соединить его с палатой номер 42.

В трубке пошли гудки. Один… второй… третий… Когда Арни уже хотел бросить трубку, бойкий женский голос спросил:

– Второй этаж, третье крыло, с кем вы хотели поговорить?

– С Гилдером, – ответил Арни. – С Деннисом Гилдером.

– Мистер Гилдер сейчас на ЛФК. Перезвоните в восемь.

Арни хотел было сказать, что это важно – очень важно, – но вдруг испытал непреодолимое желание вырваться из телефонной будки. Гигантский кулак клаустрофобии стиснул ему грудь. Он учуял запах собственного пота. Застарелый, горький.

– Сэр?

– Да, хорошо, я перезвоню, – сказал Арни, нажал «отбой» и едва не вывалился из будки. На полке и полу осталась рассыпанная мелочь. Двое или трое человек за столиками обернулись, посмотрели на него и снова вернулись к еде.

– Ваша пицца готова, – сказал официант.

Арни взглянул на часы и обнаружил, что проторчал в будке почти двадцать минут. Лицо его покрылось потом. В подмышках были жаркие джунгли. Ноги дрожали, мышцы казались слабыми и дряблыми: вот-вот колени подогнутся, и он упадет на пол.

Арни расплатился, чуть не обронив бумажник, и с трудом запихнул в него три доллара сдачи.

– Все нормально? – спросил его официант. – Вы позеленели.

– Нормально, – ответил Арни и сразу почувствовал, что вот-вот сблюет. Он схватил белую коробку с логотипом «Джино» и выбежал в холодную ясную ночь. Последние тучи растаяли, и звезды сверкали на черном бархате неба, как осколки бриллиантов. Арни пару секунд постоял на тротуаре, глядя то на звезды, то на Кристину, преданно ждущую его на другой стороне дороги.

Она никогда не жалуется и не ноет, подумал Арни. Ничего не требует. Можно в любой момент залезть в нее и ощутить мягкий плюш обивки, отдохнуть в тепле и уюте. Она никогда не откажет. Она… она…

Она его любит.

Да, он чувствовал, что это правда.

Как и то, что Лебэй никогда не продал бы ее случайному человеку, ни за двести пятьдесят долларов, ни за две тысячи. Кристина ждала своего покупателя. Того, кто…

Полюбит ее всей душой , прошептал внутренний голос.

Да, вот именно. Все так.

Арни стоял на улице, держа в руках забытую пиццу – от белой коробки в жирных пятнах лениво поднимался белый пар. Он посмотрел на Кристину, и вдруг на него обрушился шквал эмоций: словно бы в его теле поднялся тайфун, который уничтожал все на своем пути – а то, что не уничтожал, переносил на новое место. О да, он любит ее и ненавидит, обожает и презирает, нуждается в ней и хочет сбежать… Она принадлежит ему, а он принадлежит ей…

(Объявляю вас мужем и женой, отныне и во веки веков, пока смерть не разлучит вас)