Стивен Кинг - Кристина

Но хуже всего был ужас, всеобъемлющий, леденящий кровь ужас осознания…

(Как ты повредил спину, Арни? После того как Реппертон – покойный Кларенс «Бадди» Реппертон – с дружками разбил ее в говно? Как ты повредил спину – да так, что теперь не можешь вылезти из этого вонючего корсета? Как ты повредил спину?)

Ответ пришел сам собой, и Арни побежал – чтобы не слышать его, чтобы добраться до Кристины прежде, чем окончательно все поймет и сойдет с ума.

Он побежал к Кристине – наперегонки со спутанными эмоциями и снисходящим на него ужасным озарением, – побежал, как героиновый наркоман к шприцу, когда озноб и ломка становятся непереносимыми; побежал, как проклятые бегут навстречу предопределенному; побежал, как жених к ожидающей невесте.

Арни побежал, потому что в салоне Кристины ничего не имело значения – мать, отец, Ли, Деннис, ничего больше не имело значения. Даже то, как он повредил спину… ночью, когда он привез свой уничтоженный «плимут» к Дарнеллу и все остальные клиенты разъехались, он поставил Кристину на нейтральную передачу и стал толкать. Он толкал и толкал, пока она не покатилась на проколотых шинах – на улицу, где ноябрьский ветер выл среди заброшенных автомобильных туш с разбитыми стеклами; он толкал, а пот тек с него ручьями, сердце билось в груди как обезумевший мерин, спина молила о пощаде; он толкал, и мышцы всего тела работали словно в некоем дьявольском половом акте; он толкал, а одометр внутри медленно крутился в обратную сторону; в пятидесяти футах от гаражных ворот его спина начала болеть по-настоящему, но он все толкал и толкал; мышцы поясницы кричали от боли, а он толкал, катил ее вперед на исполосованной резине; руки немели, спина кричала, кричала, кричала… А потом…

Арни добежал до Кристины и ввалился в салон, дрожа и задыхаясь. Пицца упала на пол. Он подобрал ее и положил на сиденье; по телу, словно согревающий бальзам, медленно разливался покой. Арни дотронулся до руля, скользнул вниз, ощущая восхитительный изгиб… снял одну перчатку и достал из кармана ключи. Ключи Лебэя.

Он все еще помнил, что произошло той ночью, но это больше не внушало ему ужаса; наоборот, теперь, когда он сидел за рулем Кристины, случившееся казалось прекрасным чудом.

Да это и было чудо.

Арни вспомнил, как толкать стало проще, потому что шины волшебным образом вновь стали целыми: сначала переплелись нити корда, потом затянулась резина, потом шины наполнились воздухом. Ни единого шрама. Разбитое стекло тоже восстановилось – осколки склеивались с тонким хрустальным звяканьем. Вмятины начали выпрямляться.

Арни просто толкал Кристину, пока она не поехала сама, а затем сел за руль и стал кататься между рядами. Одометр повернул время вспять, и Кристина вернулась в прошлое: туда, где Реппертон и его дружки еще не успели ничего натворить.

Что в этом ужасного?

– Ничего, – сказал голос.

Арни огляделся. На пассажирском сиденье сидел Роланд Д. Лебэй в черном костюме и белой рубашке с синим галстуком. На лацкане пиджака – несколько медалей. В этом наряде его похоронили, вдруг понял Арни, хотя сам покойника не видел. Однако сейчас Лебэй выглядел моложе и крепче. С таким человеком шутки плохи.

– Заводи, – приказал Лебэй. – Включи печку, устроим покатушки.

– Ага, – ответил Арни и повернул ключ зажигания. Кристина тронулась с места, скрипя резиной по снегу. В ту ночь он толкал ее до тех пор, пока не устранил весь ущерб. Нет, не устранил – отменил. Да-да, вот именно. А потом он снова поставил ее в двадцатый отсек, чтобы доделать остальное своими руками.

– Вруби-ка музыку, – сказал голос.

Арни включил радио. Дион пела «Донну Примадонну».

– Пиццу-то будешь? – Голос начал странно меняться.

– Конечно. А ты?

Насмешливое:

– Никогда не отказываюсь от угощения.

Арни открыл коробку с пиццей, достал оттуда кусок.

– Вот, дер…

Он вытаращил глаза. Кусок пиццы в его руках задрожал, длинные нити сыра закачались, словно клочья паутины на ветру.

На пассажирском сиденье был не Лебэй.

Это был он сам.

Постаревший Арни Каннингем, лет пятидесяти, еще не такой старый, как Лебэй в день их знакомства, еще не старик, но… уже и не молодой мужчина. О нет, совсем не молодой. На постаревшем Арни была застиранная белая футболка и грязные, заляпанные машинным маслом джинсы. На носу – очки в роговой оправе, одна дужка перемотана липкой лентой. Волосы короткие и редкие. Серые глаза – мутные и налитые кровью. Вокруг рта – морщины, признак угрюмого одиночества. Потому что этот че… это видение, призрак или кто это? – оно было одиноко. Арни это почувствовал.

Ни единой родной души. Кроме Кристины.

Роланд Д. Лебэй вполне мог приходиться этому человеку отцом. Сходство было налицо.

– Хорош на меня пялиться, смотри на дорогу!

На изумленных глазах Арни видение начало стареть. Темные, с проседью, волосы побелели, футболка растянулась и выцвела, тело под ней усохло. Морщины сначала испещрили лицо, а затем пролегли глубокими складками, словно их полили кислотой. Глаза ввалились, белки пожелтели. Нос выдался вперед, отчего лицо стало напоминать голову какого-то древнего стервятника, но все же это было его лицо, о да, по-прежнему его.

– Что это там зеленое виднеется? – прохрипел этот призр… нет, прохрипел постаревший Арни Каннингем. Его тело извивалось, скрючивалось и усыхало на красном сиденье Кристины. – Что это там зеленое виднеется? Что это там зеленое? Что это там… – Голос дрогнул, а потом превратился в высокий пронзительный стариковский хрип. Кожа покрылась язвами и опухолями, глаза за очками побелели от катаракты, словно их затянуло шторками. Тварь разлагалась прямо на глазах у Арни и воняла… Знакомая вонь, та самая, которую ощутила Ли, только в тысячу раз хуже: резкий удушающий запах быстрого разложения, запах его собственной смерти. Арни завыл, а по радио Литтл Ричард пел «Тутти-Фрутти». Волосы твари стали выпадать белыми клочками паутины, а ключицы проткнули блестящую натянутую кожу над воротником футболки и торчали наружу, как белые карандаши. Губы усыхали, обнажая последние уцелевшие зубы – редкие и кривые, как покосившиеся могильные камни. Это был он, Арни, мертвый и живой одновременно. Как Кристина.

– Что это там зеленое? – невнятно бормотал он. – Что это там зеленое?

Арни закричал.

Примерно через час Арни приехал в гараж Дарнелла. Его попутчик давно исчез, да и вонь тоже. Все это явно ему померещилось. Когда долго общаешься с говнюками, рассудил Арни, все вокруг начинает вонять говном. Эта мысль подняла ему настроение.