Борис Конофальский - Инквизитор. Вассал и господин [СИ]

– А ну стой, не смей, – продолжал орать Волков и солдаты стали махать руками и тоже кричать людям на плоту, – стойте, дураки, у нас тут сети, стойте!

А плот уже подплыл к сетям и, зацепив одну из них, поволок и легко выдернул колья, также увлекая их за собой. А плот так и плыл себе дальше.

– Максимилиан, – заорал Волков, – коня! Сержант, в лодку!

Максимилиан как знал, что так будет, сам уже сидел на коне и вёл Волову его коня в поводу.

Кавалер, забираясь в седло сказал только:

– Арбалет!

И поскакал вдоль реки за плотом. А Максимилиан поехал за ним, на ходу ключом натягивая тетиву и доставая болт.

А сержант и четверо солдат уже садись в лодку.

Он нагнал плот быстро, когда догнал, закричал:

– Остановитесь, к берегу станьте!

Но люди на плоту не торопились исполнять его требование.

– К берегу, говорю, делайте! – Продолжал орать он, так и скача за ними.

Но опять люди только смотрели с плота и не собирались приставать к берегу.

Тогда он забрал у Максимилиана Арбалет, поднял его и почти не целясь, нажал на спуск.

Может, он и не был лучшим мечником при дворе герцога де Приньи, но уж стрелком он был одним из лучших.

Болт пробил у котелка, что висел на тлеющими углями, обе стенки и застрял в нём. Капли варева тут же потекли на угли через дыры и оттого пошёл над плотом белый дым.

– Стойте, говорю, к берегу плывите, – орал Волков, передавая арбалет Максимилиану для перезарядки, – иначе следующий болт у вас у кого-нибудь в ляжке будет!

А тут и сержант на лодке догнал плот. Мужики нехотя взялись за огромные вёсла, что были на первом и на последнем плоту, аккуратно пристали к пологому берегу, к пляжу, что лежал уже у заброшенной деревни, где кавалер ловил браконьеров.

– Ну, и кто из вас старший? – Сурово спросил он, не слезая с лошади.

Один нестарый ещё мужик, лапы у него как те вёсла, видно, всю жизнь плоты гонял по реке, сказал недовольно:

– Ну, я.

– И что, ты не слышал, когда мы тебе кричали, что у нас там сети?

– Не слышал, – бурчит мужик.

– Врёшь, – продолжает Волков.

– Не вру, – говорит мужик. – Не слышал ничего я. Никогда там сетей никто не ставил. Я тут на реке сызмальства.

– Теперь бдуту там сети, – говорит Волков, – людям моим рыба нужна, а вы плавайте теперь по своей воде, с той стороны острова.

– Как с той? – Удивлялись другие мужики с других плотов.

– А так, теперь мы тут рыбу ловить будем, и нам не нужно, что бы вы своими брёвнами нам сети рвали.

Один из солдат снял обрывок сети с брёвен и показал его мужикам, под нос совал им:

– Вот она, сеть наша.

Те косились на сеть хмуро, словно им дохлую крысы показывали. А Волков и гпроизнес:

– На первый раз я вас прощаю, за порванную сеть брать денег не буду, чтобы жить с вами в мире. Вас отпускаю. Но одного из вас я на ваш берег отвезу, чтобы шёл к своим и сказал, что теперь по нашему берегу, до самого острова мы сети ставить будем, чтобы плавали вы по своему берегу.

Мужики молчали.

– Ну, кого из своих дашь? – Спросил Волков главного.

– Мне все для дела нужны, – бурчал тот.

– Тогда сам выберу, – настаивал кавалер.

– Ладно, – произнёс старший, – Михель, ты поедешь.

Самый молодой из мужиков кивнул.

– Сержант, – произнёс Волков, – отвези этого на их берег, а ты, Михель, скажи своим, что бы отныне плавали по своему берегу. Наш берег нам самим надобен.

Сержант посадил мужика в лодку и поплыл на противоположный берег, а плот тронулся вниз по реке, на самом последнем плоту стоял старший и смотрел на Волкова зло. И Волков на него смотрел, глаз не отводил, не тот он был человек, которого чей-то взгляд смутит. Он знал, что всё только начинается. Хотя и не знал, чем всё закончиться.

– Эй, – наконец крикнул он солдатам, когда плот отплыл уже далеко, – чего стали, ищите новые колья, ставить сеть будем, когда сержант приплывёт.

– Так они нам сеть порвали, сеть дырява, – отвечал ему один из солдат.

– Для нашей рыбы подойдёт, – отвечал он им. – Ищите колья.

Рыбы и вправду ловилось совсем немного, не то, что у браконьеров, но вечером проверили оставшиеся сети и набрали щук и судаков на одну коптильню. Запалили её, уже ближе к сумеркам по берегу пополз удивительный запах копчёной рыбы, и всё было хорошо.

Они уже все сети проверили, рыбу, что осталась, выпотрошили и посолили, поели. Солнце уже садиться начало. Волков уже в палатку к себе собирался, как вдруг солдат один закричал и стал указывать рукой вниз по течению. И кавалер увидал, как по берегу идёт четвёрка лошадей, и ведёт её мужик-конюх. А за лошадями тянется толстая верёвка, к которой привязана баржа. Конюх как солдат увидал, так стал останавливаться.

– Кто такие? – Спросил у него кавалер.

А болван только головой мотал да на баржу оглядывался. И тогда с баржи закричали:

– Я Якоб Кронерхаузен, купец из славной земли Фринланд, иду к себе, а вы кто?

– Я господин Эшбахта, божий рыцарь Фолькоф. Не хочешь ли пристать к берегу, купец, у нас ужин поспел?

– Честь вам и уважение, господин Эшбахт. Но буду плыть, пока темнеть не начнёт, хочу завтра дома быть до вечера.

– Хорошо, но постойте немного, у нас там сети, – кричал ему кавалер, – сержант, помогите купцу пройти через сети.

Вообще-то Волков собирался и с этими господами поближе пообщаться, купцы – дело доходное, но сначала нужно было решить вопрос с плотами. Нельзя всё сразу делать, так и надорваться можно, поэтому он был милостив и вежлив:

Вскоре лошади прошли через их лагерь, и баржа проплыла вверх по реке. А тут и ночь пришла.

А утром, когда солдаты снова стали проверять сети, из-за острова показалась лодка с людьми, сначала солдаты браться за оружие стали, но как пригляделись, так успокоились, в лодке был всего один при железе, остальные мирные были. И было их трое.

И плыли они к ним.

– Ну, вот и настоящая рыба пошла, кажется, – сказал Волков, вглядываясь в приближающуюся лодку, и потребовал у Максимилиана одежду и оружие.

Толстяка Вальдсдорфа среди них не было, были другие. Один был уже стар, лицом спесив и богат, сам в мехах, всё пальцы в перстнях, другие моложе, но тоже заносчивы. Волкову они имена свои говорили скороговоркой, словно одолжение делали. А он так учтив с ним был.

– Не желаете ли рыбы копчёной? – спросил он прибывших господ.

– Не за тем мы здесь, – старик пождал серые губы свои. – Хотим мы занять, отчего вы вздумали нашим людям препятствия чинить?

– Так не чиню я им препятствий, коли они по своей стороне плоты свои гонять будут. А у себя я здесь рыбу ловлю для людишек своих. Какие же от меня препятствия, если я на своей реке, на своём берегу рыбу себе ловлю.

– Мы испокон веков тут плоты спускаем. – Заговорил другой, тот, что с бородавкой на губе.