Борис Конофальский - Инквизитор. Вассал и господин [СИ]

– Так что же, теперь по своему берегу сплавляйте. – Невозмутимо сказал кавалер. – Я к вам не лезу, и вы сети мои не тревожьте. Так будет нам мир и любовь.

Говоря так, он уже знал, что теперь ему грозить будут. И оказался прав.

– Нет, никак мира не будет, если вы так бесчестно с нами поступаете, – заговорил третий с пафосом и угрозой в голосе.

– Помилуйте, в чём же бесчестье ваше, если я прошу на своей стороне реки, у своего берега сети мои не рушить? Неужто вы будете мне воспрещать рыбу ловить?

– Нет, не будем, но мы просим вас нам не досаждать, – сухо сказал старик, – и плотам нашим предпястий не чинить, быть соседом добрым, не то и до железа дойти может.

Тут Волков глаза на него поднял и, смотря на него хладно, сказал ему смиренно:

– Не я разговор про железо затеял, но раз уж вы начали, то скажу вам, я и людишки мои железа не боимся, всю жизнь при железе были. Коли угодно вам, так будем железом баловаться. Тогда буду я ваши плоты у реки ловить и себе брать, а ваших людей за выкуп отдавать. А если с войском придёте, так поднимусь и уйду во Фридланд, к архиепископу. Он не выдаст. А когда ваше войско уйдёт, так я опять к вам наведусь. И опять буду плоты ваши себе брать.

– Ах, так вы разбойник! – Вскричал тот, что с бородавкой.

– Так кокой же я разбойник, это вы меня на моей земле железом увещевать стали. Вы сюда со склокой пришли, вместо соседской дружбы! Хотите людей моих последнего хлеба лишить. И чтобы склоку не длить, прошу вас полюбовно не рушить нашего соседства, дайте нам пропитание со скудной земли нашей, – чётко выговаривал слова кавалер.

Он знал, что подходит решающая минута и сейчас заговорит старик.

– Что же вы хотите от нас? – Спросил спесивый старик.

– Так, если любви между нами быть, то прошу я немногого, дайте людям моим пропитание, на хлеб и бобы только.

– Так говорите же, чего желаете?

– Лишнего не хочу от вас, – сказал Волков почти умоляюще, даже руки как при молитве сложил, – прошу только один талер с плота, что будет по моей воде проходить.

Говорил, а сам видел, как наливаются гневом праведным и такие недобрые лица приплывших людей.

– Что? – Вскричал один из них.

– Да вы, господин Эшбахт, разбойник! – Крикнул тот, что был с бородавкой.

– Не будет такого, – сказал старик, но без злобы, скорее задумчиво.

– Никогда мы за то не платили и впредь платить не будем!

– Слыханное ли это дело!

– Мы уходим, – сказал старик и пошёл к лодке.

Остальные пошли за ним.

– Прощайте, господа, буду ждать вестей от вас, – со всем радушием, на которое был способен, крикнул им Волков.

Никто из господ даже не обернулся, не ответил ему.

И сержант Жанзуан, и все солдаты, слышавшие разговор, стояли ошарашенные, а Максимилиан спросил чуть ошарашено:

– Кавалер, неужто воевать будем?

– Отчего же воевать? – Спросил у него Волков.

– Так господа эти пугали войной, злы ушли!

Волков поморщился и сказал с презрением:

– Будь то люди благородные, так, может, и пошли бы на войну из чести, а это купчишки, сволочь. Побежали считаться. Сейчас сядут считать, что дороже: платить или драться. Драться для них дороже будет, я с них не многого прошу. Поэтому побегут жаловаться, а когда не поможет, будут торговаться, чтобы ещё дешевле отделаться.

Говорил он это, усмехаясь, тем солдат и сержанта успокоил, а Максимилиана, кажется, огорчил, тому очень хоть какой-нибудь войны хотелось.

– Де не будет никакой войны, – уверенно сказал всем Сыч. – Поверьте мне, экселенц знает, что говорит, я его не первый год знаю.

– Что вы стали, – он оглядел солдат, что собрались вокруг него, – стройте лагерь, вы тут надолго.

И когда люди стали расходиться, кавалер тайно поманил Сыча пальцем, чтобы другие не видали. И когда они остались вдвоём, сказал ему тихо:

– Купчишки больно заносчивы, злы ушли, ты ночью плыви на тот берег, посмотри, послушай, что делать собираются. Может, и в правду думают добрых людей собирать, если так, то мне о том знать надобно. Я тут ещё два дня пробуду, через день возвращайся.

– Сплаваю, – заверил Фриц Ламме, – посмотрю, послушаю да дружка свинопаса проведаю.

Так и решили. Фриц опять тихонечко переплыл реку. Стало тихо на реке, больше плотов по его стороне реки за два дня не проплывало. И кавалер решил тут не сидеть.

Он оставил людей своих на берегу, а сам поехал в Эшбахт, наказав сержанту:

– Как плот поплывёт, так ты кричи ему и ругай, требуй, чтобы пристал к берегу, но сам его не лови и не стреляй в людей, пусть уплывают. Шуми для вида. Как человек мой вернётся, скажи, что бы ко мне в имение побыстрее скакал. Жду я его.

– Сделаю, как пожелаете, – отвечал сержант Жанзуан.

Как он и ждал, ему уже письмо привезли. От кого? Конечно же от графа. Говорил быть к нему по делу к четвергу, к обеду. Значит, купчишки уже до графа добрались – нажаловались.

– Собирайся, – сказал он Брунхильде, прочитав письмо, – едем в Мален.

– Епископа слушать? – Обрадовалась та.

– И епископа тоже, – отвечал он, – завтра поутру выезжаем. А пока мне воды пусть нагреют, мыться буду.

– Велю чан нести и воду таскать, – обещала весло Брунхильда, – сама вас помою.

А девушка радовалась, позвала Марию смотреть, какое платье чистое, а какое стирать надобно, пока сама пела от радости.

В тот же день приехал Сыч, рассказывал долго о том, что творится на чужом брегу.

– Об этом только и говорят все в кабаках, мужики и купчишки вас ругаю. По всему Рюмикону гул идёт, так вас чихвостят. Купчишки кричат спьяну, что пора, дескать, и поучить вас.

– И что за купцы? Большие?

– Де нет, мелочь. – Презрительно морщился Сыч. – Всяки кабацкие, что от меди едва в серебро перешли, но пыжатся, негодуют. Кричат, что деньгу на людей добрых дадут. Говорят, проучат вас.

– Значит, проучить собираются? – Мрачно ухмылялся Волков.

– Ага, – кивал Сыч, – говорят, пора, мол, благородную кровь по реке пустить, чтобы плавалось по ней полегче. Но то всё по пьяной лавочке шумят.

– А людей добрых собирают? – Спросил кавалер, хотя знал, что это маловероятно, раз его на суд к графу зовут.

– Так некому там собираться. Король месяц как кликнул клич, так с кантона почти тысячу человек собралось да на юг подалось с нашим императором воевать. – Рассказывал Фриц Ламме.– Все лишние добрые люди ушли. Один одноглазый говорил, что король в кантоне две тысячи людей собрал, да думаю – врёт.

– А ополчение с городов? Может они собираются? Может гильдии кого нанимают?

– Нет, об том и речи не было, а коли будут людишки с железом на том берегу собираться, так свинопас нам сразу весточку привезёт. Он мальчишка смышлёный. Я ж ему ещё денег дал.

– Ну, а в городах, друзей не заводишь?