Виктор Лаваль - Подменыш [litres]

Вот что стали бы говорить дети, вот что они должны были сказать, выслушав такую сказку, но уже поздно, а ты весь день работал, и тебе хочется спать, и, если честно, ребенок своими бесконечными вопросами начинает действовать тебе на нервы. Всегда вопросы! И тогда ты наклоняешься к нему и говоришь: «Что случилось дальше? И с тех пор они жили счастливо». «Как долго?» – спрашивают твои красивые дети. «Вечно, – отвечаешь ты. – А теперь пора спать!»

Старик вздохнул.

– И твой прелестный, глупый ребенок тебе верит. Потом он становится взрослым и рассказывает такие же лживые сказки дочерям. Они – своим сыновьям. К тому же эти истории не могут быть враньем, иначе почему еще в моей хорошей заботливой семье они передаются из поколения в поколение? Ты знаешь, сколько вреда причинили человечеству слова: «И с тех пор они жили счастливо»? Я бы хотел, чтобы в конце сказок говорили что-нибудь другое. «Они пытались быть счастливыми». Или: «Вечное счастье – тщетные поиски». Что ты думаешь по данному поводу?

– Вы совершенно точно норвежец, – сказал Аполлон.

Старик опустил нож.

– Почему бы нам не перейти в кухню? – предложил он. – Наверное, вода уже кипит, и я приготовлю для нее еду.

– Обойдетесь без «Старбакса»? – спросил Аполлон.

Старик опустил голову.

– Обычно я сам готовлю для нее еду, но вчера утром она сказала, куда именно и когда мне следует пойти. Забавно, верно? Такого еще никогда не случалось, но потом, раз, вот так просто, она посылает меня в «Старбакс».

– Я знаю, – сказал Аполлон. – Я вас видел.

– Но разве это не было бы забавно, если… – начал старик. – Я хотел сказать, если бы она знала, что ты там будешь.

Старик Йорген Кнудсен провел рукой без ножа по торчавшим в разные стороны седым волосам.

– Прости меня, я пил, – сказал он.

– Сегодня? – уточнил Аполлон.

– Каждый день. – Его веки задрожали от усталости.

Аполлон посмотрел в сторону кухни, где, как он слышал, уже кипела вода.

– Что вы готовите? – спросил Аполлон.

– Салахове [39], – сказал он. – Это норвежское блюдо. Как и моя история. Позволь я тебе покажу. – Он указал в сторону кухни ножом.

Аполлон помахал газетой.

– Вы первый.

Вода действительно закипела. Старик положил мясницкий нож на стойку и повернулся к пластиковым пакетам, стоявшим на маленьком кухонном столике, потом, не спуская глаз с Аполлона, засунул руку в один из них, вытащил что-то большое, размером с шар для боулинга, только овальной формы, завернутое в вощеную бумагу, и положил на стойку. Затем старик аккуратно сложил пустой пластиковый пакет, открыл шкафчик под раковиной, где лежала аккуратная стопка таких же пакетов, добавил туда еще один, закрыл дверцу и вернулся к кухонному столику. И развернул вощеную бумагу, которая зашуршала.

На столе лежала баранья голова.

Аполлона едва не стошнило.

Старик тихо рассмеялся и погрозил ему пальцем.

– Тебе не следует испытывать отвращение, – сказал он. – Это традиция моей родины, а мы не должны порицать традиции других людей! Ты обязан соблюдать политкорректность, иначе я подам протест. Никакого осуждения. Только принятие. Вот так. Прими ее.

Он хлопнул ладонью по голове сбоку. Раздалось влажное хлюпанье, и голова развернулась так, что ее рот теперь смотрел прямо на Аполлона. Нижние зубы, ряд обесцвеченных колышков, торчали из слегка приоткрытых губ, кожу и шкуру кто-то снял, и голова казалась розовато-красного цвета в свете кухонных ламп. Однако глаза остались, и каждый походил на шарик из черного желе, вставленный в красную плоть.

Старик сжал морду, одним движением поднял голову и бросил ее в кастрюлю с кипящей водой. Небольшая порция кипятка выплеснулась наружу, и ее часть попала на предплечье старика, но, если ему и было больно, он не подал вида. Он просто повернулся к Аполлону и хлопнул в ладоши, точно гордый шеф-повар. Потом, окинув взглядом столешницу, старик схватил современный таймер, сделанный в виде пушистой белой овечки.

– Если я не воспользуюсь таймером, то забуду про голову, которую варю, – заявил старик и показал на дисплей в центре живота овечки. – Я поставлю его на три с половиной часа, чтобы мясо получилось не слишком жестким, но и не слишком мягким.

Аполлон молча кивнул, потому что попросту не мог уследить за происходящим. Открытая входная дверь, старик, поджидавший его с ножом в руке, история про Аскеладдена и тролля, а теперь еще баранья голова, кипящая в кастрюле. А он-то думал, что события на острове были самыми дикими из всех возможных.

– Моя жена, – сказал Аполлон, и эти слова были подобны спасательному кругу. Он поднял свободную руку, чтобы показать красную нить на пальце. – И мне плевать на все остальное дерьмо. Я должен найти Эмму.

– Ты должен подойти к ней, соблюдая осторожность, – сказал старик и поставил таймер на стойку. – Есть способы, позволяющие с этим справиться. – Он указал на кастрюлю. – С приношением.

Старик подошел к холодильнику, открыл его, вынул пакет с картофелем, со стуком высыпал содержимое на кухонную стойку, затем вернулся к холодильнику и достал оттуда зеленую бутылку без наклейки.

– Странное обручальное кольцо, – сказал старик, указывая на левую руку Аполлона. – А ее кольцо сделано из колючей проволоки?

Он взял кофейную чашку из раковины, откупорил зеленую бутылку, вылил в чашку прозрачную жидкость и поставил бутылку на стойку.

– У тебя ушли месяцы на то, чтобы наконец добраться сюда, – сказал старик. – Я думал, ты окажешься здесь раньше.

Удар был таким тяжелым, что Аполлон уронил свернутую в рулон газету на стол.

– Вам все известно о моей жене и сыне, не так ли?

– Да.

Из ящика, стоявшего рядом с раковиной, он достал бутылку «Эншуера» [40] Бренд пищевых добавок и заменителей еды. объемом в восемь унций, налил белый как мел напиток в чашку с прозрачной жидкостью, взболтал ее и сделал глоток. На верхней губе у него остались едва заметные кремовые усы.

– В таком случае вы можете мне помочь, – сказал Аполлон.

Старик сделал второй глоток из кофейной чашки, отвернулся от Аполлона, взял картофелину и принялся чистить ее над раковиной.

– А я хочу тебе помогать? – спросил он.

– Вы помогаете моей жене, – заметил Аполлон.

Старик закончил чистить первую картофелину, принялся за вторую и выглянул в окно над раковиной, выходившее в скромный мощеный дворик. За домами квартала Аполлон видел деревья парка Форест.

– С того самого момента, как появилась твоя жена, я не провел ни одной ночи спокойно, – заявил старик. – Всю свою жизнь я хорошо спал. Даже когда был маленьким ребенком, так говорила мне мать. Но сейчас я провел сто двадцать дней без ночного отдыха. – Вторая очищенная картофелина со стуком упала на стойку. – И все из-за твоей жены. – Он посмотрел через плечо на Аполлона. – Ты приготовишь капусту?