Виктор Лаваль - Подменыш [litres]

Йорген хлопнул в ладоши.

– Не пора ли проверить баранью голову?

Аполлон почти преследовал Йоргена. Короткий спринт из логова в коридор. Старик вошел на кухню, Аполлон – сразу за ним.

– Но почему не сказать «нет»? – спросил Аполлон. – Это была дочь проклятого Нильса. Почему он не отказался!

Прежде чем проверить баранью голову, Йорген налил себе еще выпить. Он уже опустошил бутылку «Бреннивина», но сказал, что это не страшно, у него есть еще, достал из шкафа новую, а также еще одну склянку с «Эншуер». Смешав новую порцию напитка, он сделал большой глоток и проверил таймер. Почти готово.

– Он пытался, – сказал Йорген, прислонившись к раковине. – Первое, что он сделал.

Аполлон помахал ножом в воздухе.

– И?

Йорген поднял кружку и поводил ею из стороны в сторону.

– Зверь уничтожал все, – ответил Йорген. – Я ведь уже говорил тебе, что шлюперы оставались здесь совсем недолго. Именно из-за него они перебрались в округ Орлинс.

– Значит, они знали, – сказал Аполлон. – Если он разрушал их дома.

– Хочешь, скажу, что говорили эти люди, когда речь заходила об их имуществе здесь, в Маленькой Норвегии? – спросил Йорген, закрыл глаза и высоко поднял чашку. – Воля Божья. – Он с горечью рассмеялся.

Йорген принялся медленно пить из кружки, но Аполлон перехватил его взгляд, направленный в коридор, в сторону открытой входной двери, и оглянулся, ожидая внезапного нападения. Однако там никого не оказалось. Тогда Аполлон снова повернулся к Йоргену, который осушил кружку и теперь крепко сжимал ее двумя руками. Старик выглядел изнуренным и сдавшимся. Его губы были крепко сжаты, но дрожали от усталости.

– Зачем ты мне это рассказал? – наконец спросил Аполлон. – В чем смысл? Исповедь?

Крышки танцевали на кастрюлях, и Йорген выключил огонь под теми, в которых варились картошка и капуста, и теперь лишь большая кастрюля с бараньей головой продолжала дребезжать.

– А ты как думаешь? – спросил Йорген.

Он открыл другой шкафчик, который висел над холодильником, и достал серебряный поднос.

– Ты чувствуешь вину, – сказал Аполлон. – За то, что сотворил. За то, что делали мужчины твоей семьи. И это правильно.

Йорген вернулся к шкафу за крышкой в форме купола для подноса.

– Относительно чувства вины ты прав. Я не могу отрицать. – Он поставил крышку и постучал пальцем по шраму на горле, свидетельству попытки самоубийства. – В противном случае я бы не стал этого делать. Но позволь мне у тебя спросить, и подумай о своем ответе, что бы ты сделал для своего ребенка?

– Я бы сделал все, что угодно, – ответил Аполлон. – Меня бы ничто не остановило.

Йорген снова погрозил ему пальцем.

– Вот именно, – сказал Йорген. – Именно. Так скажет любой хороший отец. Так должен поступать правильный отец. И со мной все точно так же.

Йорген снова посмотрел на бутылку «Бреннивина», но смог лишь с трудом поднять руку. Должно быть, старик был более пьяным, чем казалось Аполлону. Вместо того чтобы взять бутылку, он лишь махнул в ее направлении, а потом сдался.

– Мой сын видел, что осталось от линии Кнудсенов. Только я, мой дом и долги, связанные с ним. Но у него была жена и две дочери. Хорошая работа с компьютерами, однако она приносила ему недостаточно денег. Когда-то в нашей стране мужчина вроде него был уверен, что его дети будут жить лучше, чем он. Этим правом обладал любой белый житель Америки. Но теперь все изменилось. Внезапно таких людей, как мой сын, стали обходить во имя «законности» и «равновесия». И где тут справедливость?

Аполлон подошел к Йоргену Кнудсену.

– Он твой сын, – прошептал Аполлон.

– Он считал, что тролль – это не наше наказание, а благословение, мы должны вернуться к прежним обычаям, а не отказываться от традиций, к временам нашего величия. Он думал: возможно, все пошло не так с того момента, как Нильс отказался принести в жертву одного из детей Петры. Тролль доставил нас сюда и мог снова нас спасти. Вот во что он верил. Он твердит, что мы должны использовать могущество тролля для собственного освобождения. Таково наше право и наследие. Именно за этим мы приплыли в Америку и так много и напряженно трудились. Но для того чтобы все получилось, нам следует всем сердцем вернуться к своим истокам. Поэтому он взял на себя обязанность выполнить условия сделки с троллем в том виде, в каком она была заключена. И поступил так же, как Нильс сто девяносто лет назад. Я восхищался его стойкостью.

– Он оставил Агнес в лесу. В пещере.

Йорген ударил по кухонному столу.

– Однако жена не смогла оценить его мужество, она стала презирать мужа и ушла от него. И взяла с собой Грейс. Он так сильно их любил, что принес в жертву собственного ребенка – а Гретта его бросила! И это сломало моего сына. Я видел. Он утратил разум. С тех пор я о нем забочусь.

Йорген соскользнул вниз вдоль раковины и плюхнулся на пол, но даже не попытался встать.

– Неужели ты подумал, что я оставил входную дверь открытой для тебя? – спросил Йорген, чей взгляд сосредоточился на ноже в руке Аполлона. – Неужели поверил, что я рассказал тебе нашу историю только для того, чтобы облегчить душу? Если входная дверь распахнута настежь и над ней горит свет, мой сын знает, что ему нужно бежать, – продолжал Йорген. – И то, что ты принял за исповедь, – мой способ дать ему время уйти как можно дальше. – Он посмотрел на Аполлона снизу вверх. – Так должен поступать хороший отец. Я сделал все, что было в моих силах. А теперь отдай мне нож.

Аполлон опустился на одно колено.

– Ты можешь попытаться его забрать.

Потом он поднес лезвие к шее Йоргена и нанес удар, инстинктивно закрыв глаза. Он услышал, как старик удивленно захрипел, а когда снова открыл глаза, увидел, что из горла Йоргена фонтаном бьет кровь. Аполлон отчаянно заморгал, но он будто ослеп, ему показалось, что его лицо ошпарило кипятком. Кровь старого викинга забила нос Аполлона, попала в левое ухо и глаза. Он почувствовал, как его окатило жуткое отвращение, что оно липнет к коже, точно грязь. Отвращение грозило его задушить.

В этот момент сработал таймер на кухонной стойке, и его сигнал показался Аполлону громким, как сирена, возвещающая о торнадо. Ноги старика судорожно дернулись и едва не опрокинули Аполлона на пол. Чтобы удержать равновесие, ему пришлось сильнее нажать на рукоять ножа, и лезвие вошло в горло Йоргена Кнудсена еще глубже. Аполлон почувствовал, как острие наткнулось на что-то твердое – либо на деревянный ящик, либо кости позвоночника. Кастрюля с бараньей головой подпрыгивала на плите, и Аполлону показалось, будто весь дом содрогается от предсмертных судорог старика.

Аполлон отодвинулся от тела и протер глаза рукавом рубашки, чтобы вернуть себе зрение. Перед ним, опираясь спиной о кухонный шкафчик, полулежал Йорген Кнудсен, у которого глубоко запали глаза. Дом с потушенным светом – так выглядело теперь тело Йоргена.