Маленка Рамос - Тайна дома Морелли

Роберт отрицательно покачал головой. Он был так взволнован, что, вылезая из ванны, даже не прикрыл свою наготу. Взгляд его был устремлен на Амелию. Та покраснела.

– Нет, впервые слышу, – он взял протянутое ею полотенце и обмотал вокруг бедер.

– Мы волновались. Алан звонил тебе, но не дозвонился. Он сказал, что оставил тебя дома, что ты встречался с этим существом. Я уже собиралась ехать к тебе…

– Слишком много событий для одного дня, – пробормотал Роберт. – С ума можно сойти.

Амелия протянула ему руку. Роберт с трудом удерживал себя, чтобы не сжать ее в объятиях. Но что, если она его оттолкнет? Он бы этого не перенес. Он вышел из ванной, она следовала за ним.

– Пожалуйста, растопи камин в гостиной, – попросил он ее. – Ты насквозь мокрая. Простудишься еще, чего доброго. Пойду что-нибудь накину. Просто невероятно: раздела меня, как ребенка, усадила в ванну… Как теперь в глаза тебе смотреть?

– Ах, Роберт! Не говори глупостей.

Когда он спустился вниз, Амелия сидела у камина. Она сняла верхнюю одежду, неловко придвинула ее к огню. Стоя на верхней ступеньке, он полюбовался контуром ее обнаженных плеч, бретельками лифчика, контуром грудей. Амелия не знала, что он на нее смотрит. Лишь услышав шаги по ковру, она поспешно прикрылась, но было поздно: Роберт уселся рядом и, преодолевая стыдливость, убрал волосы с ее плеч.

– Я сегодня растерял все свои принципы. Не думаю, что упаду в обморок, увидев тебя в нижнем белье.

Амелия посмотрела на Роберта. Щеки ее сделались пунцовыми. Он нежно провел пальцами по ее виску.

– Роберт… – прошептала она, задыхаясь от волнения.

Он уселся на диван позади Амелии.

– Позволь я вытру тебя, а то схватишь воспаление легких, – он откровенно любовался ею. – Ничего не случится, если мы посидим еще немного.

Он закрыл глаза. Силы его покидали. Тепло постепенно согревало тело. Наконец-то он расслабился. Прошло минут десять, а может, меньше. Он задремал, и ему снился сон.

Он лежал на Амелии все там же, напротив камина, и осторожно ласкал ее, запустив руку под платье. В какой-то момент ему захотелось сорвать с нее это платье, яростно проникнуть в нее, забыть обо всем на свете, но он сдержался. Амелия была сама нежность, невинность, наивность. Он вновь почувствовал дуновение ветра у себя на лице. Ее глаза скользили вниз по его телу, но тут он схватил ее руки и заставил снова раздеть себя. Он уловил в ее глазах сомнение, замешательство и особенное выражение, которое появлялось у нее на лице, когда он улыбался. Сколько лет прошло с тех пор, как он в последний раз прикасался к женщине? Он не мог вспомнить. Кажется, это было давно, очень давно. Но сейчас его не слишком волновало, что она подумает. Все, что ему хотелось, – насытиться ею, насладиться сполна, чувствовать во всем мире только ее одну. И это неповторимое ощущение, что его тело ему не принадлежит, что это не он лежит между ее раздвинутых ног…

А еще там был тот человек. Он помнил его имя: Люсьен. Он неподвижно стоял у окна и внимательно смотрел на Роберта. На его бледном лице застыло выражение затаенного коварства, а взгляд был пронзительный и недобрый. Но присутствие постороннего будто бы не касалось Роберта. Его не смущало, что Люсьен на них смотрит, не смущало выражение его лица и то, как жадно облизывает он губы.

– Mon Dieu, mon ami, – шептал человек. – У тебя неплохо получается. Захватывающее зрелище. Что ж, я тебя поздравляю…

– Роберт…

Он вздрогнул и открыл глаза. Неужели он уснул? Амелия стояла рядом, спешно пытаясь водрузить на место верхнюю часть платья.

– Сейчас не время для сна. Мы должны ехать ко мне. Уже десять!

Он не помнил, где находится и что произошло. Помнил Дэнни, его крики, бьющуюся в истерике Лорну, Пола, умоляющего помочь, цветные огоньки, бессчетные рюмки виски… Ванна, человек, прерывистое дыхание, ее губы с ароматом клубники… Неужели это и вправду была она?

«Mon Dieu…» – повторил пастор.

Дом не изменился с тех пор, как Джим вошел туда впервые. Однако в этот раз он не был обычным гостем, приглашенным для формального знакомства. Карлота накрыла ужин в гостиной на широком столе орехового дерева – старинном, на толстых устойчивых ногах, украшенном затейливым орнаментом, чьи очертания напомнили Джиму детство, бабушку, ощущение старины и уюта. Элизабет сидела за столом, почти не шевелясь, рядом с матерью и Аланом. Старая фотография, которую Джиму удалось раздобыть, все эти лица, пристально смотревшие в камеру, наполнили смыслом череду необъяснимых происшествий. Мэри Энн вздохнула. Конечно, она знала Люсьена Мори. У нее и сомнений не было, кто это. Карлота тоже взяла снимок и всмотрелась в лица. У нее задрожали пальцы. Эта женщина, несмотря на присущую ей силу, побледнела до снежной белизны и выскочила вон из комнаты, подальше от «него».

– Люсьен, – прошептала Мэри Энн.

Карлота выглядывала из кухни с таким видом, будто бы та заклинала самого дьявола. Вернувшись, поставила на стол блюдо с рисом и сказала:

– Не произноси это имя. Вдруг он подумает, что ты его зовешь?

Услышав столь смелое заявление, Мэри Энн не выдержала и горько усмехнулась. Алан прикоснулся к ее руке. Заметив это, Элизабет украдкой взглянула на Джима. Снова эти девчачьи глаза с их лукавством, эта зовущая улыбка, полная желания и тайных обещаний. Джим поднял брови с таким видом, будто только что исповедовался в смертном грехе, и заговорщицки ей подмигнул. Еще два года. Выдержит ли он? Уверенности у него не было. В глубине души он понимал: Ларри, его агент, прав. Извращенец, проклятый извращенец.

– Вон они! Вижу машину Роберта, – воскликнула Карлота, отодвигая занавеску. – Надеюсь, он в порядке. Бедняга.

Еще одна непростая ситуация. С каким придыханием рассказывала Амелия о том, что чувствует пастор. Как с трудом сдерживала слезы, объясняя свой визит к нему без сопровождения Алана или сестры. «Ох уж эти городишки, удаленные от остального мира, полные недомолвок и тайн», – думал Джим. Что еще ему предстоит узнать? Что-то подсказывало, что ниточка взаимосвязанных событий уходит в бесконечность, а они пока топчутся в самом ее начале. А Джим и вовсе знал меньше всех. Кто он такой? Чужак, автор детских книжек, готовый продать душу дьяволу при виде школьного платьица. И все же он чувствовал себя причастным ко всему этому делу и, главное, был уверен, что обязан помочь.

– Роберт, как дела? Как Дэнни?

Алан вскочил с дивана и горячо пожал ему руку, как будто они не виделись давным-давно. Пастор улыбнулся.

– Так много всего навалилось, – признался он. – Завтра будет новый день, Алан. Надеюсь, ситуация как-то прояснится. По крайней мере я очень на это надеюсь. Но сейчас у меня совсем нет сил. Я выжат как лимон.