Джонатан Мэйберри - Прах и тлен

— Слушай, — медленно сказала Никс, — если мы вернемся из-за этого, то какое следующее происшествие заставит нас вернуться снова? Я знаю, как это работает с людьми. Если что-то остановит нас так быстро, тогда мы все найдем еще причины остановиться и начать все заново.

— Ни за что, — сказал Бенни.

— Нет, — согласился Том.

Она подняла аптечку и сунула ее Тому:

— Делай.

— Пожалуйста, — прошептал Чонг. — Не надо. Это моя вина. Я… я не могу нести ответственность за то, что с тобой такое случилось.

— Давайте без драмы, — сказал Том. — Я не так уж и плох в этом.

— Никс красивая, — сказал Чонг, — она всегда должна быть красивой.

Бенни поднял руку:

— Эээ… я буду сейчас философствовать, но со шрамом или без, Никс всегда будет красивой.

— Несомненно, — согласился Том.

Никс покраснела, но выражение ее лица оставалось серьезным.

Чонг упрямо покачал головой:

— Пожалуйста, я не смогу пережить это, зная…

— Господь мой свидетель, — огрызнулась Никс, — еще раз скажешь, что это твоя вина, Чонг, и я изобью тебя до потери сознания и оставлю зомам.

Рот Чонга остался открытым, полузавершенное предложение умерло на его языке.

Он отвернулся и пошел на край поляны, сел в траве и переплел пальцы над склоненной головой.

Никс все еще держала аптечку в руках. Том колебался, но потом Лайла внезапно наклонилась и выхватила аптечку.

— Она умрет от старости, пока ты решишься, — холодно сказала она. — Я это сделаю.

— Стой, — вскрикнул Бенни, пытаясь выхватить аптечку. — Ты вообще знаешь, как?

Вместо ответа Лайла задрала кофту, чтобы показать верхнюю часть живота. Там было три заживших шрама, один, по крайней мере, двадцать сантиметров в длину. Шрамы были тонкими, как нитки. Бенни уставился на нее. У Лайлы был плоский, загорелый живот с изгибами хорошо натренированных мышц. Она держала рубашку слишком высоко от безопасной зоны, и Бенни почувствовал, как его лицо начинает покрываться потом.

Улыбающийся Том молча опустил руку Лайлы на пару сантиметров ниже.

Никс наградила Бенни еще одним из тех смертоносных зеленых взглядов и стрельнула одним и в Лайлу, которая этого не заметила. Понятие интимной скромности было знакомо ей только по книгам, а совсем не по практическому опыту.

— Ты зашила их? — спросил Том.

— Кто еще? — Она опустила край кофты и повернулась, чтобы показать шрамы на ногах. Бенни надеялся, что в этот момент на его голову упадет астероид. Не то чтобы он не хотел смотреть, но он не знал, как смотреть, потому что думал, что так будет еще очевиднее.

— Это очень хорошая работа, — сказал Том. — Лучше, чем я бы смог.

— Знаю, — прямо сказала Лайла. Она прищурилась, глядя на солнце. — Лучше сделать это сейчас. Свет хороший, но нужно время, чтобы сделать все аккуратно.

Никс повернулась к Тому:

— Если она справится, то мы можем остаться здесь?

Том вздохнул и встал.

— Один шаг за раз. Давай посмотрим, как ты будешь себя чувствовать, когда она закончит.

— Я чувствую себя хорошо.

— У нас нет анестезии, Никс, — пробормотал Том. — Будет больно. Очень.

— Знаю. — Ее глаза были серьезными.

Бенни попытался прочитать выражение ее лица и все несказанное в нем. За последний год Никс познала почти все виды боли. Или, по крайней мере, все виды боли, которые Бенни мог представить себе.

Не говоря больше ни слова Тому, Никс повернулась к Лайле.

— Сделай это, — сказала она.

Бенни был не в силах смотреть, но и не мог оставить Никс одну. Но она пригрозила ему, так что Бенни пришлось отойти под тень дерева к Тому.

— Вот уж начало, — тихо сказал Том.

— Я бы сказал «могло быть хуже», но я вроде как думаю, что не могло. Так что… в целом это хуже некуда, — заметил Бенни.

— Да, это так, — согласился Том.

Они уставились на бесконечную зелень леса.

— Она сильная, — сказал Том через некоторое время.

— Никс? Ага.

Шли минуты, и Бенни старался думать о чем угодно, только не о том, каково это, когда изогнутая иголка — как с удочки Морги — проходит через кожу на твоем лице, а следом за ней медленно тянется хирургическая нить. В конце она натягивается, чтобы туго затянуть швы. Тело дрожит в ожидании нового стежка. А потом следующего.

Бенни был почти уверен, что с ума сойдет. Он все прислушивался, ожидая услышать крики Никс. И с каждой секундой все больше удивлялся, почему она не кричит. Он бы кричал и даже бы не извинялся за это. Крик казался хорошим ответом на то, через что проходила Никс.

Криков не было.

И через, как показалось, пять сотен лет Том повторил сказанное:

— Она сильная.

— Ага, — повторил Бенни.

Его ногти впились в ладони так сильно, что оставляли следы полумесяцев.

— Девочки сильнее мальчиков, — сказал Том.

— Не новость, — ответил Бенни.

— Я просто так сказал.

Они смотрели на лес.

— Если это продлится, Том…

— Да?

— Пристрели меня.

Том улыбнулся.

Бенни посмотрел на него, а потом на Чонга, сидящего в высокой траве.

— Это все и правда вина Чонга?

Том пожал плечами.

— Нет, скажи мне.

— Если ты и правда хочешь услышать честный ответ, — тихо сказал Том, — тогда… да. Чонг не слушал, когда ему сказали вести себя тихо, и не слушал, когда ему сказали, что делать во время преследования носорогом.

— Он напуган.

— А ты нет?

— Конечно, — неохотно признал Бенни, — но я и раньше здесь бывал.

— Не ищи для него оправданий. Ты прислушивался ко мне, когда мы впервые сюда пришли, — напомнил ему Том. — А это было, когда ты меня терпеть не мог.

— Знаю.

— Не все созданы крепкими, — сказал Том. — Печальный факт жизни. Чонг — один из самых приятных людей, которых я знаю. Как и его семья. Если наш вид вернется с края обрыва и построит что-то лучше, чем было, то нам нужно растить больше таких людей, как они. Мир станет менее безумным, более умным и намного более цивилизованным.

— Но?..

— Но не думаю, что он создан для такого.

— Думаю, да.

— Это хорошо, что он не идет с нами.

Бенни ничего не сказал.

— Ты согласен, братишка?

— Не знаю, — вздохнул Бенни. — Чонг мой лучший друг.

— Вот почему он здесь. Он пошел только потому, что он твой друг, и потому, что он не знает, как попрощаться, — сказал Том. — Прощание — одна из самых сложных вещей, которые людям приходится делать. До Первой ночи, помню, как сложно было просто сказать «прощай» друзьям, когда я закончил старшую школу. Мы написали друг другу много обещаний в ежегодных альбомах о том, что всегда будем оставаться на связи, но даже тогда знали, что частично это ложь. С хорошими намерениями и с надеждой, но ложь.

— Это другое.

— Конечно, но все похоже. Как и боль. То, через что проходит Никс, не самая худшая боль, которую она испытала, и вот почему она может с ней справиться. Для меня прощание с друзьями из старшей школы было ужасным. Мы все отправлялись в колледжи в разных частях страны. Старая компания, с которой я вырос, распадалась. Это было похоже на смерть. Это было горе.