Алексей Баев - In carne [СИ]

Замолчал.

— Что? Что она сказала? — Анжелика чуть не перешла на крик.

— Она сказала, что ты просишь к вечеру нарисовать портрет… С камнем… А потом это чудо растворилось в солнечном свете. Честно! Привидение? Или мне показалось? Но… я видел ее. Верь… Я так торопился, Пэрта… Так… Тебе, правда, нравится?

— Правда, — сказала Анжелика. — Вот только… Камень. Ничего не понимаю. Он же был в то время у меня… Послушай, а девочка не сказала, когда я должна к тебе прийти?

— В семь часов, — ответил Антонио. — Так и сказала. Я еще удивился… Смеялся… Сейчас сколько?

— Четверть восьмого, — ответила Пэрта, глянув на ходики. — Но мы говорили про Камень. Откуда… Зачем ты вообще его нарисовал?

— Понятия не имею, — ответил Антонио, пожав плечами. Он уже сидел, прислонившись спиной к стопке старых холстов. — Хотя… Может, потому, что мы так долго пытались его найти? А старик умер… Ты знаешь?

— Да, знаю… — кивнула Пэрта в задумчивости. — Что? Старик умер? А, да. Я видела. Твоя дневная гостья — его внучка. Элиза. Я тебе про нее как-то рассказывала.

— Элиза? Сирота?

— Она самая.

— Как же она попала в город? Ее, если я что-то понимаю, должны были отдать в приют. Разве нет?

— Это я забрала ее к себе… На свою же голову, — тяжело вздохнула Анжелика.

А потом разревелась. Громко, в голос. Со стонами и всхлипами. Слезы текли по ее лицу и никак не могли остановиться, дыхание прерывалось. Дышать стало невероятно трудно. При этом серая тоска проникала глубоко в душу, впиваясь острыми коготками прямо в сердце. В сердце…

Антонио сидел в углу. Не шелохнулся, словно обратился в статую. Ее Антонио! Изувеченный и ослепший навсегда… Инвалид. Чертов инвалид! Сволочь, подонок, как он…

Истерика прекратилась так же внезапно, как и началась.

Антонио — бедняга, но он ни при чем. Точка.

Во всем виновата она — маленькая поганка. Только она и никто больше. Инклюзор! Спасительница человечества! Да она сама — воплощенное зло. Сама хуже всех. Как ее проклятый дед. Бесы! Ох, Господи… За что мне все это? За что истязал ты Антонио?

Несмотря на все его дурацкие, а подчас и просто криминальные поступки, Пэрта искренне любила своего друга. И не без сарказма называя его «женихом», втайне всегда мечтала, чтобы ирония из слов исчезла. Чтоб «жених» превратился в мужа…

Черт! Надо же скорую вызвать. Где этот проклятый телефон?

Бригада медиков прибыла на удивление быстро. Художника, который никак не хотел выпускать из своих рук руку Пэрты, наконец уложили на носилки и унесли.

Анжелика осталась в одиночестве.

Брр! Нет, не в одиночестве. На нее смотрело ее собственное отражение. С холста. Казалось, хитро и злобно подмигивал проклятый Инкарнатор.

Во что я влипла? Это же натуральный шантаж. Не удивлюсь, если сейчас откроется входная дверь, и войдет маленькая белокурая чертовка. Она спросит…

— Ну что? — раздался голос.

Пэрта вздрогнула. Явилась — не запылилась, мерзавка. При этом дверь вовсе не открывалась — Анжелика бы обязательно увидела. И, тем не менее, Элиза была тут. В студии.

— Ну что? — повторила девчонка. — Теперь ты пойдешь со мной?

Девушка если и удивилась, то совсем чуть-чуть. Чего-то подобного она и ожидала.

— Зачем ты это сделала, Элиза? — спокойно спросила Анжелика. — Что плохого ты нашла в Антонио. Тебе он просто не понравился? И ты вырезала ему…

— Нет, — перебила ее девочка, отрицательно покачав головой. — Ты заблуждаешься, Анжелика. Это все он. Инкарнатор. Он будет до самой твоей смерти мстить тебе.

— За что?

— За то, что ты хотела стать его хозяйкой, — вздохнула Элиза.

Пэрта не верила своим ушам.

— Только за желание?

— Да, — кивнула девчонка. — Инкарнатор болезненно обидчив. Поверь, я ни при чем…

Она говорила что-то еще, но Пэрта не слушала. Трудно было верить, что девочка не имеет к происшедшему никакого отношения. Зачем она являлась сюда днем? Отчего лгала художнику о несуществующей просьбе? Нет, она-то как раз и при чем.

— Врешь, — твердо сказала Анжелика. — Это все ты. И не надо сваливать свои преступления на проделки какого-то камня. Ответь мне, зачем ты выколола ему глаза? Тебе так не понравилось их выражение? Цвет? Или, может, ты их испугалась? А скажи-ка мне, милая… Напугай окончательно. Что будет, если я не пойду с тобой? Инкарнатор меня убьет?

— Не тебя, — ответила маленькая мерзавка. — Твоего друга. Инкарнатор сам тебя выбрал. И я просто не в силах помочь, если ты не будешь находиться радом со мной… и с ним. Лучше забудь об Антонио… Ты знаешь, он сам выколол себе глаза. Когда увидел, что создал настоящий шедевр. Когда понял, что ничего подобного он никогда больше не напишет… Инкарнатор просто помог.

— Помог сделать что? Создать шедевр или выколоть глаза?

— И то, и другое, — вздохнула Элиза. — Прошу тебя, пойдем. Для начала тебе надо успокоиться.

Элиза взяла ставшую вдруг абсолютно равнодушной ко всему Анжелику за руку и повела ее к выходу. Последним, на что упал взгляд в квартире Антонио, была акварель, приклеенная скотчем к стене рядом с высоким зеркалом. Какие-то древние египтяне. Фараон со своей царицей…

Стояла глубокая ночь. Залы аэропорта были практически пусты.

Немолодая полная дама в сопровождении привлекательной белокурой девушки в широкополой шляпе проходили таможенный контроль. Парень в форме, досматривающий ручную кладь, достал из сумки большой зеленый самоцвет и вопросительно посмотрел на женщину.

— Сеньора, что это?

— Да так, обычная безделушка, — равнодушно улыбнулась та. — Семейная реликвия, если угодно. Стекляшка «под изумруд». Приятная вещица, не правда ли?

Дама взяла предмет двумя пальцами, но, видать, не слишком, аккуратно. Тот выскользнул и упал прямо на стойку. На одной из граней образовалась тонкая трещинка.

— Осторожнее, сеньора! — вскрикнул таможенник. — Вы чуть не раскололи свою цацку.

И улыбнулся. Тени сомнения больше не было на его лице. Не обманула, старая дура. Таскают с собой всякое говно. Ох, лучше б нормальных сувениров прикупила.

Сложив сумку, женщина поманила рукой свою спутницу, и они вместе направились к автобусу, что ждал последних пассажиров рейса Буэнос-Айрес — Мадрид.

Поднявшись по трапу, они прошли в самый хвост салона, разместились, и дама, открыв дорожную книжку, погрузилась в чтение. Ее молодая сопровождающая уткнулась лбом в стекло иллюминатора. Засмотрелась на край земли, который больше никогда не увидит.

Янтарная комната с виллы покойного Бартоломео Морто бесследно исчезла. Не спряталась, а, именно пропала. Вряд ли она еще в Аргентине. И что это значит? А то, что и им тут делать больше нечего.

— Анжелика? Ты думаешь, что Инкарнатор приведет нас туда, куда мы попросили? — спросила девица, оторвавшись от иллюминатора.