Алексей Баев - In carne [СИ]

Однако откуда-то из потаенных глубин души донесся неожиданный ответ. Нет, милая. Все только начинается. И продолжение последует скоро. Очень скоро…

Такси остановилось возле единственного подъезда многоэтажки. Расплатившись с водителем, девушка покинула машину, легко взбежала по лестнице и, проникнув внутрь дома, вздохнула с облегчением. Прохлада. Двери лифта были открыты. Верхняя кнопка. Семнадцатый этаж. Студия Антонио в мансарде под самой крышей. А как же, свободный художник. Свободный! От чего? От предрассудков, комплексов и таланта. Причем, свободный настолько, что вызывает недоумение — зачем он вообще рисует? Отшучивается подонок. Мол, когда душа поет, хочется рисовать. И настолько сильно, что кисти сами прыгают в руки… Сами! Интересно, каким концом?

Но насколько Антонио был бесталанным в живописи, настолько же его гений проявлялся в искусстве словоблудия. Любую «натурщицу», гад, уболтает. И ведь мягко стелет — такие изысканные речи толкает, сволочь, что девчонки сами падают ему в объятия. Буквально. Через полчаса можно укладывать в койку. При том, что далеко не красавец.

Пэрта не была ревнивой. Больше того, ей самой нравилась, как легко приятель добивается желаемого. Виртуоз, нечего возразить. Она и сама чем-то была на него похожа. Чем-то? Да всем! Разве что кроме физиологических различий. Ну, и наличием утонченного вкуса.

Девушка нажала кнопку звонка во второй раз и, прислонив ухо к дверному полотну, прислушалась, раздадутся ли знакомые шаги в гулком пространстве. Нет. Тишина. Странно. Обычно Антонио выбирается из дому ближе к вечеру. Когда спадает жара, и в барах появляются толпы одиноких красоток. Может, уехал? Но куда?

Прости, дорогой. Придется нарушить твой запрет. Нет, ну не в подъезде ж тебя ждать!

Пэрта раскрыла сумочку, порылась в ней и выудила на свет связку отмычек.

Замок сопротивлялся. Словно там какой-то упор, которого быть не должно. Упор? Ба!

Анжелика нажала ручку и надавила на дверь плечом. Верно, не заперта. Эх, раззява…

Внутри было все, как обычно. Большое пространство. Без излишеств. Не слишком уютное, но довольно милое. Легкий беспорядок… Логово одинокого мужика. Бабника. Следы перманентного присутствия женщин, причем многих, видны невооруженным глазом. Вон, несколько помад перед зеркалом, чей-то красный шарфик под стулом, дурацкая шляпка на подоконнике… Нечаянные трофеи. Ого! А это что за… Клавесин? Его-то он на кой приволок? Спер где-то?

Анжелика улыбнулась. Нет, такие люди не меняются. И слава Богу.

— Антонио! — крикнула она на всякий случай, хоть прекрасно видела, что никого живого в студии нет. — Ты дома?

Она уже собиралась пройти к плите, чтоб сварить себе кофе, когда из-за дальнего угла, из под брезента, под которым хранятся готовые «шедевры», раздался легкий шорох и какой-то звук. Стон? По коже побежали мурашки.

Превозмогая страх, Пэрта на нетвердых ногах приблизилась к «архиву невостребованного» и взялась за край ткани. Подняла. Откинула в сторону…

На пыльном полу рядом со стопкой картин лежал Антонио.

Черт, что за вид? Напился в стельку и…

— Ох, свинья ты моя, — усмехнувшись, проговорила Анжелика. — Ты б себя в зеркало видел. Сам встанешь? Или помочь? Ну?

— Пэрта… — слабый, но совершенно трезвый голос хозяина прогремел громом среди ясного неба.

Девушка оцепенела.

— Пэрта, слава Богу, ты пришла… Я ждал тебя так долго. Где ты пропадала?

Только сейчас Анжелика заметила, что на месте прекрасных черных глаз Антонио зияли кровоточащие дыры. Черные же. Страшные. Анжелику передернуло. Она закрыла лицо руками и простояла так секунд десять. Но надо же что-то делать? Надо!

— Антонио, как же так? — прошептала она, все еще не в силах сдвинуться с места. — Кто такое с тобой сотворил? За что?

Месть? Она множество раз видела нечто подобное в кино, читала в книгах, но увидеть собственными глазами, да еще и на таком расстоянии.

— О, святая Анжелика… Тебя что, пытали?

— Нет, Пэрта, — отозвался Антонио. — Все она… Картина…

— Что ты несешь? Какая еще картина? — ответила девушка, постепенно приходя в себя.

Огляделась по сторонам. И точно. Прямо в центре студии, за клавесином, возвышался знакомый мольберт, на котором полулежал свежий — она поняла это по запаху еще не засохшей краски — холст. Изображения разглядеть не удалось — картина была развернута в противоположную сторону.

— Пэрта, взгляни на нее, — все так же тихо проговорил Антонио. — Это лучшее мое творение. За всю жизнь… Посмотри, пожалуйста. Уверен, тебе понравится.

— Какая картина, Тони?! — вскрикнула Пэрта. — Надо немедленно вызывать скорую! Куда ты опять подевал телефон? Снова выкинул?

Анжелике действительно было не до шедевров. Его ж в больницу надо! Не дай Бог заражение крови, тогда все! Конец!

— Скорую успеешь, Пэрта, — голос друга звучал хоть и слабо, вовсе не жалобно. — Я очень тебя прошу, взгляни на рисунок. Очень прошу, слышишь?

— Хорошо, — ответила девушка.

Все равно следовало найти телефон. Анжелика решила мельком взглянуть на очередную мазню приятеля и заняться делом. В конце концов, Антонио каждое новое полотно называет «лучшим за всю жизнь творением». К таким словам за три года общения Пэрта привыкла. Не придавала им особого значения.

Однако то, что было изображено на этом холсте, Анжелику ввергло в шок. Поразило настолько, что будь за спиной стенка, пришлось бы о нее опереться. А так… попятилась и вскрикнула. Закрыла глаза. Открыла. Закрыла снова…

Неужели не почудилось?

С белого фона загрунтованного холста на Пэрту смотрело ее собственное отражение. Те же глаза, губы, нос. Тот же изгиб тела, не сильно скрытого под любим сиреневым сарафаном, в котором она сейчас… Только рука вытянута перед собой, а на ладони лежит… он. Инкарнатор. И волосы. Ее волосы отчего-то не черные, как смоль, а светлые…

Это нарисовал Антонио? Антонио?!

Не может быть… Откуда? Он же… Откуда у него взялся талант? Его не было, это понимают все, кроме него самого. Все! А камень? Как сумел он так точно воспроизвести все его грани? Даже игру света и радугу… Боже… Потрясающе! Но… Нет! Это чертовщина. Нет, нет, нет!

— Антонио? — негромко позвала Анжелика.

— Да, Пэрта? Тебе понравилось?

— Д-да… — заикнувшись, ответила девушка. — Да, Антонио… Понравилось. Скажи честно, как тебе удалось? Тебе… кто-то помог?

С минуту воздух почти не колебался. Тишина словно звенела от напряжения, прерывалась лишь редкими свистящим вдохами-выдохами изувеченного художника. Пэрта же боялась и вздохнуть.

— Не знаю, — задумчиво произнес, наконец, Антонио. — Днем ко мне приходила маленькая незнакомка… Ребенок. Симпатичная девочка. Ты ее, должно быть, знаешь… Она передала привет от тебя и сказала…