Алексей Баев - In carne [СИ]

Местные же, по большей части ингерманландцы — обрусевшие финны да шведы — на полном серьезе утверждают, что шахта сия — темница варяжского бога Одина. Мол, заточил он здесь когда-то неверных слуг своих — отщепенцев и предателей. А стражем назначил живой камень, имя которому — Повелитель Духов.

Ясное дело, это предание. Обычная легенда, подобных которой на Земле нашей матушке превеликое множество.

Варяги, что по тем же преданиям воздвигли здесь крепость, часами стояли над шахтой — набирались сил и прощались со страхом, готовясь к очередному набегу на славянские земли. Позже вроде б даже сам великий Рюрик одиннадцать дней и ночей пробыл на краю разлома в тягостных размышлениях, принять ли ему сан княжеский…

Но речь идет о временах нынешних.

Так почему же все-таки странная гора служит путникам ориентиром в любое время суток и во все времена года? А из-за шутки северной природы. Над высоким этим холмом всегда стоит дивная радуга — не важно, зима ли, лето ли. Дождь или солнце. День или ночь.

На соседнем же пригорке — справа, если смотреть с юга — возвышается над лесом красная черепичная крыша, местами проломленная. Там дом. Большой, каменный, старый. Не такой, как руины, но лет триста ему точно есть. Строение давно заброшено. Гуляет по комнатам ветер, принося с собою и дождь, и снег, и пыль, и тучи комаров. Вход в дом открыт любому зеваке — двери-то давным-давно истлели и развалились. Внутри, однако, ничего интересного нет. Черепки какие-то, обломки мебели, битое стекло, камни, куски известкового раствора. Пол тоже весь вспученный да дырявый. Опасно по такому ходить широким шагом. Ну, любопытные, проникшие сюда, посмотрят на все это безобразие, пару-тройку фотографических снимков сделают для альбома и дальше идут. Своей дорогою.

Но если кто заинтересуется по-настоящему и полезет в подпол, здесь его ждет настоящий сюрприз. Загляни за каменную колонну — увидишь вход в подземный коридор. Пройдешь по нему, коль не забоишься, окажешься через какое-то время у самых корней того чудесного дерева, что живет под соседней горой. Да, да! Ход не завален. Но отчего-то никто его за два слишком века не видел. Жаль. Под деревом-то припрятано кое-что. Скрыто не очень надежно — коль глаза разуешь, обязательно отыщешь.

Но нет. Никто не идет. Вот и лежит великое сокровище, скучает. Ждет своего нового хозяина. Или раба…

В четверти мили от средиземноморского побережья, невдалеке от крохотного городка Фоллоника, с краю старой оливковой рощи стоит еще один дом. Похожий на северный, тот что на Карельском перешейке, словно брат-близнец. Только этот не заброшен и не покинут. Вполне себе обитаем и неплохо обустроен. Живет здесь ныне приезжая из некой восточной страны семья, нежданно-негаданно разбогатевшая благодаря феномену — единственному наследнику фамилии. Алишеру. Подростку лет четырнадцати-пятнадцати, в голове которого прекрасно уживаются друг с дружкой два мозга. Четыре полноценных полушария.

Кроме папы, мамы и сына на вилле проживают еще трое — экономка-повариха с дочерью-горничной, да наемный работник. Женщины родом из Аргентины, приехали в Европу на заработки. Молодой мужчина тоже не из местных. Поляк, кажется. Или нет. Чех. Точно! Из Праги. Этот прибыл сюда не столько за монетой, сколь ради перемены обстановки. Ну и, если получится, в поисках новых приключений. Или ощущений. Об этом только он сам знает.

Но говорим сейчас не о них. О доме.

Так вот, этот строение без жильцов не оставалось ни на год.

Если кому-нибудь придет в голову залезть в исторические архивы итальянской провинции Тоскана, то он, при желании, конечно, найдет чертежную грамоту, составленную ни кем иным, а известным скульптором Бартоломео Карло Растрелли. Тот некогда приобрел небольшой участок земли на побережье и по собственному проекту возвел этот замечательный во многих отношениях дом. Или по проекту юного своего сына Франческо. Доподлинно неизвестно.

Здесь, конечно же, нет поблизости ни лесистых холмов, ни развалин рыцарского замка. Зато есть настоящие каменные скалы, две из которых выдаются в море, образуя милую и уютную, почти всегда безветренную бухточку.

Бухта в свою очередь знаменита тем, что без малого два века назад на ее берег с острова Эльба, покинув гостеприимное место своего веселого заточения, высадился знаменитый император-самозванец — Наполеон Бонапарт, дабы с триумфом прогулять те знаменитые сто дней, которые в свое время здорово потрясли весь цивилизованный мир. Кстати, если подняться на любую из прибрежных скал, образующих заводь, можно в хороший бинокль запросто разглядеть не только легендарный остров, но и саму жизнь, царящую на нем. В этом нет ничего удивительного — Эльбу от берега отделяет лишь несколько миль.

Возле нашей же виллы с одной стороны вырыт чудесный пруд, а с другой упомянутая выше старая оливковая роща — абсолютно круглая, с такой же круглой поляной в самом ее центре. Коль смотреть внимательно, обязательно найдешь на полянке камень. Небольшой черный валун, неизвестно как сюда попавший — прибрежные горы совсем из иной породы. Серые. Ну да ладно. Упомянутый валун примечателен тем, что он скрывает под собою хитрый рычаг. Стоит наклонить камень в нужную сторону, обязательно приведешь в действие механизм, который разверзнет в самом центре поляны такую же пещеру с белым деревом, как и на «радужной» горе Карельского перешейка.

И так же, как в России, в пещеру эту с поляны лучше не лезть. Опасно. Лучше проникнуть на дно ее из дома. Там в подвале за одной из кирпичных колонн прячется невысокая дубовая дверца, за которой вырыт и обустроен лаз. Вот только дверь заперта на сложной конструкции замок, ключ от которого давно утерян. Но ни хозяевам, ни работникам нет особой нужды заниматься взломом. В затхлом подполе они не бывают. Зачем? Жизненного пространства и так с избытком.

Есть, правда, меж северным и южным близнецами отличия. Не только в климате дело. И не в рельефе местности, что понятно. Главное — над итальянской пещерой радуги нет. Не важно — открыта она или закрыта. А еще, если стоя над карельским провалом чувствуешь неприятные ощущения и неясный страх, то из средиземноморского веет таким ужасом, что пронизывает тело до самых костей. Словно сама смерть одеялом своим полуистлевшим укрывает.

Да и дома при внимательном их рассмотрении несколько разнятся. Линии итальянского более плавны, кровля медная, зеленоватая, а вовсе не черепичная. И башенки в углу нет, как у карельского близнеца. В остальном — все так же. Идентично.

Вот Стрелин и гадал теперь, глядя на дом, где он видел нечто подобное. И вспомнить пока, увы, не мог…

Года полтора назад, когда на Карельском перешейке начали, как грибы расти горнолыжные курорты, Стрелин увлекся новомодным веянием. Удивительно, такое времяпрепровождение оказалось не только престижным, но и очень приятным. Ни с чем не сравнимое ощущение скорости и чуть ли не полета. Это ж просто великолепно!