Кэтрин Блэр - Манящая тень [litres]

– Ты играешь с тем, что находится за пределами человеческого понимания, и думаешь, будто тебе сойдет это с рук? Это приведет к твоей смерти. И другие тоже пострадают, если не перестанешь так кичиться своей силой.

Ну все. Я в ярости.

Я поднимаю руку и цепляюсь за его грудь. Глубоко не копаю – не в самые темные части. Мне даже кошмары не нужны. Я пробираюсь туда, где живут страхи, от которых мурашки по коже. То, что заставляет людей отводить взгляд или переключать канал. Все замирают; я чувствую полную неподвижность вокруг себя.

Дункан покачивается вперед, и я резко поднимаюсь с вытянутыми руками. У клетки, рядом с дверью, появляется манекен.

Типа как… из торгового центра. Он голый; руки упираются в бока, голова смотрит прямо. Одна нога позади, другая выставлена в сторону – он прямо создан для демонстрации непомерно дорогого платья. Дункан медленно поворачивается, глядя на манекен с гримасой чистого ужаса на лице.

– Что произошло? Что это за чертовщина? – спрашивает Векс.

Рой крутит ножик в руке, с подозрением поглядывая на манекен. Сэм закрывает лицо руками.

– О нет…

– Манекены? Ты боишься манекенов? – спрашиваю я со смешком.

Я смотрю на него. Все смотрят, не зная, что делать дальше. Отнести его в мусор? Лично мне кажется, что было бы забавно одеть его в перчатки и оставить здесь навсегда в качестве сувенира.

А затем…

ЗАТЕМ ОН ШЕВЕЛИТСЯ.

Его голова поворачивается вбок, будто он услышал, что я планирую его разодеть.

– Черт! – кричит Олдрик, отползая по мату.

Дункан вскрикивает – довольно похоже на ту короткую сцену из «Властелина колец», где пытают Голлума, – и пятится к сетке.

Манекен делает судорожный шаг вперед и неловко ковыляет к нам. Впечатление, будто он копирует робота – с каждым движением его голова раскачивается из стороны в сторону.

– Убей его! – рявкает Дункан.

– Он не живой! Как можно убить то, что не живое? – отвечает Векс.

Эбигейл встает с раскрытым от удивления ртом, Сэм тоже быстро поднимается на ноги. А Рой? Рой просто стоит с круглыми глазами и возится с ножиком.

Сэм распахивает дверь в клетку и прыгает на манекен, роняя его на пол. Олдрик спешит на помощь. Конечности манекена отваливаются и начинают прыгать по мату в диком знаке протеста. Векс пинает подкатившуюся к нему ногу. Та летит в Дункана, и он с такой силой отбивает ее ногой, что на пластике остается вмятина.

Сэм поднимает плечевой сустав с пола и избивает им торс.

Эбигейл смеется, сидя на ограждении и разматывая бинт.

Дункан бьет по торсу с уморительной паникой, словно пытается затоптать эту штуку, пока она не исчезнет.

Сэм замирает, наблюдая за лихорадочными действиями Дункана. И разражается смехом.

Сначала тихим, больше похожим на фырканье. А затем он распространяется по всему его телу. Векс тоже останавливается, глядя на помятый торс манекена. Его плечи подрагивают. Эбигейл заражается их весельем.

– Думаете, это смешно? – пыхтит Дункан. – Мой страх кажется вам потешным?

Сэм сгибается пополам. Рой достает нож из головы манекена, и я вижу намек на улыбку в уголках его губ. Я стою спиной к ограждению, боясь пошевелиться. Мне действительно стыдно. Для нас, может, это и уморительно, но лоб Дункана покрыт испариной, и я знаю, что для него это было пыткой. Нельзя смеяться.

Нельзя.

Слишком поздно. Я хрюкаю от смеха, но пытаюсь замаскировать это под кашель.

– Объяснись, – говорит Сэм, показывая на манекен.

Дункан трет лицо рукой.

– Не буду.

– Да ладно тебе. Нам нужно обсудить твой страх перед недосягаемыми стандартами женской красоты, – говорит Эбигейл, размахивая пластмассовой ногой. Векс заливается смехом. Рука на полу шевелится, и Дункан подпрыгивает.

– Я был ребенком, ясно? Я потерялся в магазине, менеджер выключил свет, и я застрял почти на час с этими… штуками, – говорит он с отвращением. – С тех пор меня преследовали кошмары о них.

– Чувак, ты был на войне! На настоящей войне, – восклицает Сэм, проводя рукой по волосам, и смотрит на меня с той же скептической улыбкой, как в вечер нашего знакомства в кофейне.

Я крепче хватаюсь за ограждение. Стискиваю зубы и опускаю взгляд на мат.

– И это многое говорит о манекенах, которые были в том чертовом магазине! – возражает Дункан. Затем рявкает мне: – Просто избавься от него.

Я закрываю глаза, кручу запястьем, и манекен исчезает. Сработало. Я вытащила из него страх, а затем вернула обратно. Дважды – и никто не пострадал.

Я оглядываюсь через плечо и улыбаюсь, но Сэм стоит ко мне спиной у шкафчиков.

Векс что-то говорит Дункану, и тот укладывает его на лопатки в клетке.

Я вру, что устала, и поднимаюсь по лестнице под звуки остроумных шуточек Векса, угроз Дункана содрать с него шкуру и умиротворяющий стук ножичка Роя.

Я в своей кровати.

В своей кровати.

Что?

Я сажусь.

Это одеяло в полоску мама подарила мне на пятнадцатый день рождения. Я вижу стол у двери. Выцветшее пятно рядом с туалетным столиком – я пролила смывку для лака на ковер.

Я дома.

Я поворачиваюсь и ставлю ноги на пол. Как только мои босые ступни касаются половиц, вся комната воспламеняется.

Раздаются крики, но я не понимаю откуда.

Может, это я кричу.

Выбегаю из комнаты. Бегу через огонь, но он меня не обжигает.

Слышу крик Кармен. Вижу мчащуюся по коридору маму, зовущую меня.

«Я здесь!» – взвизгиваю я.

Но она меня не слышит. И не видит.

Оно и к лучшему. Это моя вина. Но я не могу ей признаться.

Я прикусываю язык, и по подбородку стекает кровь.

Мама плачет и продолжает звать меня.

«Веспер! Веспер, ответь мне. Ответь!»

Огонь поднимается выше. Вдруг я слышу, как кто-то идет по лестнице.

Виден только силуэт, но, как это часто бывает в снах, я знаю, чей он. Внутри меня беснуется страх. Иван.

На его ладони покоится цветок королевы ядов.

Он сдувает его, и с потолка падает тысяча лиловых цветов. Они душат меня. Мой рот полон лепестков и крови. Я падаю на спину, и лепестки укрывают мое тело, окруженное пламенем.

Крики постепенно затихают.

Я сижу в своей комнате над спортзалом, с меня градом стекает пот.

Сегодня третья ночь. Мне уже ни за что не уснуть.

Я спускаюсь вниз. Хочется побить боксерскую грушу, но я боюсь травмировать себя перед боем.

Поэтому просто сажусь под окном, через которое льется лунное сияние. Когда я перестаю двигаться, правда о моих страхах подкрадывается ближе, как туман по заливу.

Чем ближе мы к ответу о том, что произошло с Элизой, тем ближе мы к смотрителям. Рядом раздаются шаги.

Подняв голову и увидев Дункана, я подрыгиваю.

– Можно? – спрашивает он. Я показываю на соседний мат, и он присаживается.