Лев Протасов - Красные озера [Publisher: SelfPub]

– Петь, ты уж на меня не обижайся, но ты столько не спал. Ясно, что у тебя тревога усиливается и разная невидаль мерещится.

Радлов посмотрел на собеседника разочарованно. Потом лицо его просветлело от какой-то тайной догадки, он молча поднялся на ноги, забрал с подоконника стеклянную банку, которую принес со двора, и с победоносным видом поставил ее на стол. Внутри ползали странные насекомые – несколько красных, одно черное с реденькими серыми крапинками, все с продолговатым, сегментированным, как у червей, туловищем, крошечными белыми лапками, торчащими прямо из-под головы, белыми же усиками, которыми они беспрестанно и довольно отвратно шевелили, словно выискивая добычу, и вытянутыми заостренными хвостами. У черного жучка по бокам торчали хлипкие перышки – вероятно, зачатки крыльев.

– Вот! – произнес Петр с торжеством в голосе и сел на свое место. – Это мерещится разве? Я для свиней фуражную пшеницу сею, сено у нас, сам знаешь, никакое, а пшеница всходит, если почву удобрять. Оно, конечно, можно и дикую траву удобрить, да только кто такой ерундой заниматься станет, – тихонько хмыкнул, радуясь собственной шутке. – У меня эти букашки все колосья попортили, начиная со вчера. Прожорливая зараза, похлеще саранчи! А что такое, не знаю.

Лука аккуратно взял банку, рассмотрел ее нелицеприятных обитателей и виновато произнес:

– Я в паразитах не разбираюсь…

– А я разбираюсь немного, даром, что ли, свиней развожу на собственном корме. Раньше еще коровы были, да не пошло в этом году, распродал. Да я не про то! – одернул он сам себя. – В общем, я подобных тварей еще не видал. Прямо сатанинское что-то в них есть, не находишь?

– Разве что хвостики заостренные, – Лука снисходительно улыбнулся, и вечная его улыбка скривилась дугой.

– Ну, разве это не беда?

– Беда, да только с заводом никакой связи нет.

– Может, и нет, только совпадений – тьма. То снег, то трубы, непонятно кем проложенные, то рабочие эти жуткие, теперь вот это. Напасть за напастью. Уж и не знаю, чем скотину прокормлю. А коли не прокормлю, на что жить?

– Потравить, наверное, можно.

– Нет, я в какой-то год пшено обработал, давно еще, там тля развелась. Так у меня у свиней несварение началось. Знаешь, мрут они от протравителя. Дрищут и мрут – зрелище так себе. Опять же, убытки.

Петр потянул к себе чашку, плеснул немного заварки, затем до краев залил водой из кувшина и залпом опрокинул в себя – чай давно остыл.

– Хотя, может, сейчас и безопасная какая химия есть. Слушай, Лука, я тут на тебя набросился со своими проблемами… а ты сам-то зачем пришел? Проведать или дела есть? Ты говори, не стесняйся!

– Если честно, хотел тебя попросить Илью в больницу отвезти.

– Хуже стало?

– Немного. Я Томе рассказывал, голова у него болит часто. Да и памяти совсем нет – старое еще кое-как помнит, а что в последнее время случается, то мимо него пролетает. Но ты, я смотрю, совсем измотанный, как-то напрашиваться совестно. Андрея тогда попрошу, чтобы тебя не напрягать лишний раз.

– Нет-нет! Я же ездил, недавно совсем. Без аварий обошлось, и машина слушается. Тебе когда нужно?

– Чем раньше, тем лучше. Сегодня или, например, завтра.

– Конечно, съездим, не переживай даже! – Радлов немного подумал и добавил тихо, робко, словно сокровенную тайну раскрыл: – Давай только по пути в… в монастырь заглянем.

– В монастырь? Это в какой же?

– Да в твой любимый. Ты раньше все ходил красотами архитектурными любовался. Там, понимаешь, слух прошел, будто бы монах умер и не тлеет совсем. Лежит, будто живой, говорят, прямо в первозданном виде! Мне бы… посмотреть.

– Не насмотрелся еще на мертвецов? – выпалил Лука и вдруг сник, поняв, насколько грубо это прозвучало.

Радлов поморщился, но решил не ругаться. Спокойно пояснил:

– Просто, может быть, он святой, – и тут же залился краской от смущения. – Мощи ведь и желания могут исполнять, если прикоснешься.

– Да, так говорят. Считается, что это какие-нибудь старые, древние мощи делают, – Лука силился подавить ироничный тон, но выходило не слишком. – А что, монаха уже причислили к лику?

– Пока церковь не комментировала. И в газетах ничего нет. Я, знаешь, газетенку выписываю из Города – с новостями разного рода, мало ли, про завод что-то будет. Да я ведь не особо верю, тем более, и не признали еще. Но как-то… удостовериться хотелось, что ли.

– Пожалуй, я все же Андрея попрошу. Боюсь, не выдержу, не обижайся.

– Зря. Ты, может, помолился бы, оно иногда лучше всяких врачей.

– Да просто отвлекать тебя не хочу. И в храме буду стоять весь дерганый, настроение людям портить – зачем?

– Ага. Ну как знаешь.

Лука вдруг громко расхохотался.

– Ты чего? – удивился Радлов и вытаращился на него в полнейшем недоумении.

– Ага? – переспросил обувщик, давясь смехом. – Дед Матвей в тебя, что ли, вселился?

– Слушай, да! Я и не заметил! – рассмеялся и Петр, хриплыми раскатами. – У него, поди, как помрет, на могиле напишут: умер тогда-то, ага.

Радлов всегда радовался своим шуткам больше, чем чужим, вне зависимости от их качества, так что от безудержного хохота начал хаотично размахивать руками да обшлагом рукава случайно зацепил банку с насекомыми. Банка завалилась набок, крышка с нее слетела, и юркие жучки оказались на столе. Черный принялся нелепо размахивать своими перышками, производя едва слышное стрекотание – взлететь он не мог, но вполне удачно вспархивал и одним скачком преодолевал несколько сантиметров. Так и скакал на гладкой поверхности, пока не опрокинулся на пол, крыльями вниз, где его ногой раздавил Петр. Красные паразиты тем временем медленно расползались по столу, перебирая белесыми лапками и производя пульсирующие движения червеобразными хвостами.

– Вот же гадины! – воскликнул Радлов и начал судорожно их давить; жучки лопались, оставляя после себя капельки густого темно-алого сока. – Лука, не сиди столбом, лови их, лови!

Прислушавшись к столь рьяному призыву, Лука прихлопнул парочку вредителей, отчего на пальцах у него остался тот же алый сок – все равно, что в крови вымарался. Позже, когда с насекомыми было покончено, он распрощался с хозяином дома и спустился вниз, на кухню – хотел перед уходом отмыть руки. Там его встретила Тамара.

– Смеялись? – спросила она с укором, словно ничего хуже смеха и придумать было нельзя. – Я слышала вас.

– Не от веселья же, – попытался защититься Лука. – Скорее нервное, понимаешь?

– Да, нервы-то у нас у всех… – как и в прошлый раз, она не смогла завершить фразу: резко замолчала, замкнулась в себе и даже не заметила, как гость ушел.

Примерно через неделю радловские жучки красно-черной оспой распространились по всем полям и огородам и, так же, как оспа выедает кожу, оставляя на ней язвы и глубокие рытвины, выели почти все растения, отчего те начали терять цвет, из зеленых становились бледно-желтыми или серыми, опадали и чахли буквально на глазах. Местные никогда раньше ничего подобного не видели, так что затаившееся в закоулочках чудище страха, отравлявшее своим зловонным дыханием внутренности старой горы, наконец дождалось своего часа. Неспешно, начиная с одного маленького нелепого слуха, со случайного тревожного взгляда, с пары дрожащих мутных зрачков, распустило это чудище свои щупальца по всему поселку, влезло в каждый дом и во всякую голову, и жители заговорили о проклятии, о бесовщине, о сатанинском племени или о том, что заразу намеренно распространили рабочие, чтобы заморить людей голодом да прогнать с насиженных мест, и уж тогда развернуть добычу по полной – камня на камне не оставить.