Алексей Грашин - Кошки не всегда молчат

Подожди-ка… Синие куртки. Где он их видел? Точно, в репортаже из Тролльхавена. Рейвиг вспомнил, что говорили о создании отрядов самозащиты. Значит, те погибшие были как раз первыми «самозащитниками», попавшими под огонь террористов. Хорошо, хорошо!.. Это же очень удачно. Погибшие вопиют об отмщении, они станут мучениками, полёгшими в борьбе за правое дело. По сути, «синие куртки» – готовые штурмовые отряды, надо лишь добавить чуток патриотизма и здоровой национальной идеологии. Мысли громоздились в голове Варга, налезая одна на другую. Он расхаживал по своей трёхкомнатной камере, потирая руки. Как удачно сложился пазл, это ж надо!

Теперь за ним пойдут люди, много людей. Тогда, на острове, он убивал глупых подростков за идею – и вот идея в действии! Его пытались выставить больным ублюдком, но время всё расставляет на свои места. Варг Рейвиг первым объявил войну, первым взял в руки меч (винтовку, но неважно), первым принёс священную жертву на алтарь будущего очищения континента от мракобесных сил.

Он станет знаменем и знаменосцем движения, рыцарем в доспехах, разящим полчища сарацин, возродит организацию, которую патологические мерзавцы, трусливые прихвостни еддейских олигархов, правящих миром из тени, назвали «преступной». Варг Рейвиг, новый вождь!

Мужчина исторг звериный рык и выбросил руку в «псовом салюте». Хайл Хитлер! Хайл Рейвиг! Грядет новая заря, кровавый рассвет над Европой!

– Эрика! Эрика! – вдруг ворвался в идиллию посторонний голос. – Эрика, вставай! Ты только послушай!

Девочка заворочалась в кровати. Сон ещё будоражил сознание красивой открыточной картинкой: синий фьорд, изумрудная трава, сверкающий замок в вышине…

– Эрика, вставай! Это надо видеть! – Ирма заглянула в комнату. – Хватит прохлаждаться, уже девять утра!

Остатки сна растворились окончательно. Рике потянулась, и высунула ноги из кровати, нашаривая тапки.

– Пойдём, ты должна услышать, – Ирма уже спускалась по лестнице. Пожав плечами и показав себе в зеркале язык, сонная Рике поплелась вслед за мачехой.

Та в гостиной уже включила выпуск новостей:

«– …Президент Остланда сегодня заявил, что, следуя воле населения страны, первого марта будет проведён государственный референдум по вопросу о восстановлении монархии в стране, – тараторила ведущая. На экране висела заставка «МОЛНИЯ!». Мелькали кадры с изображением Кремлина и президента осси. Он активно жестикулировал, стоя на трибуне. – Если большинство населения выступит «за», то будет проведено всенародное собрание, на котором…»

– Вот! – крикнула Ирма так громко, что вздрогнул даже Улле, сидевший в кухне. – Вот что творят твои соотечественнички! Империю решили восстановить! Что я говорила? Скоро их танки будут в Варшаве!

– С чего ты взяла? – удивилась Рике. Она уже скучала по весёлой, приятной в общении, здравомыслящей женщине, которой была Ирма всего три-четыре месяца назад. Теперь, казалось, прежнюю Ирму с каждым днем вытесняла совершенно новое существо – категоричная злобная истеричка. Может, в этом виновата та чёрная гадость, что лилась в голову мачехи недавно? Рике расфокусировала взгляд, но нет, всё было нормально у Ирмы с аурой. – По-моему, прикольно. У нас король, в Сведене король, в Европе правят короли, на Островах – королева. Что плохого, если и осси изберут себе короля?

– Царя! – взвизгнула Ирма. – Царя-кровопийцу! Вот, как называется их «король»! Всегда цари заливали Поланд кровью, попомни мои слова!

– Ну, а я тут каким боком? – спросила Рике, отступая к лестнице на второй этаж.

– Ах, ты не такая! – задохнулась мачеха. – А кто была твоя мать, позволь спросить? Откуда она сюда приехала? Из Атлантиса, что ли?

– Я умываться, – пискнула девочка, ретируясь к себе в комнату. Было слышно, как Ирма кормит Улле внизу, продолжая бушевать: «Оккупанты! Тараканы! Красные фашисты! Короеды! Курвы!».

– Что на неё нашло? – спросила Рике у своего отражения в ванной. Риторический вопрос. Что бы на Ирму ни нашло, уходить оно точно не собиралось.

Нити были тканью, нити были сетью, нити были паутиной.

Паутину плели пауки.

Улафу очень повезло, что он их видел, а пауки его – нет.

В первый раз он заметил копошение во тьме. Мелкие цепкие лапки, тянущие черноту вовне, оплетающие свои логова. Медленно, но верно.

В цветном мире нитей происходило много изменений. Появились тёмные области, а в них-то, оказывается, гнездятся любители паутин.

Так случилось, что по нитям мальчик путешествовал незамеченным. Существа, порой вступавшие в жестокие схватки друг с другом, не обращали на него никакого внимания. Это было удобно, ведь Улле совсем не хотелось, чтобы черный паук, или другая тварь вцепилась ему в горло.

Из областей, где плелась паутина, выглядывали нагромождения, будто нити слепили в липкие комки и воздвигли из них башни. В навершие каждой был глаз. Не такой, как у людей – скорее, сгусток прозрачной слизи, но этот глаз видел. Что они высматривали в нитяном мире, Улле пока не понимал. Но зато понимал, как видеть мир обычный, который он в последнее время видел всё реже. Надо было только скользнуть по подкладке, и ты мог смотреть из любой камеры на улице, в здании, в чьем-то лэптопе или смартфоне.

Даже когда мальчик концентрировался, он не мог уже хорошо разглядеть Рике, или маму так, как это было раньше. Пучки и клубки нитей он узнавал безошибочно, но посмотреть на них своими глазами получалось только через разные устройства.

Один паук жил у них в доме. В маме. Его не было видно глазами, но нити не могли обмануть. Маленькая тварь шныряла по нитям мамы, оплетая их своими, более тонкими и липкими. И свечение маминых цветов понемногу угасло. Улле было страшно видеть такое. Но что делать, он не знал.

И ещё один паук жил в городе. Сначала он был, наверно, таким же маленьким, но теперь откормился и разросся. Вдали от их дома огромный чёрный паучище набирал силу. Почти каждый день у его логова гасли чьи-то цвета, и обрывались нити. Мальчик вспомнил слово, которым называли подобную тварь в то время, когда он ещё смотрел глазами.

Вампир, или вурдалак – можно было назвать его так. Однако лучше всего подходило другое слово.

Упырь.

– Благодарю вас, господин комиссар.

Лута нажала отбой на трубке мобильника, и сразу – клавишу селектора на столе.

– Мадс? Готовь на выезд мою машину плюс съемочная группа с фургоном.

– Понял, госпожа Лайнен. А кого отправляем с телевизионщиками? – Мадс, как всегда, был немногословен и точен.

– Не тупи, Мадс. Сказала же – готовь мою машину. Репортаж буду вести я.

– Угу, – буркнул селектор в ответ. – Куда едем?