Алексей Грашин - Кошки не всегда молчат

– Закусывайте! – Ленц подтолкнул его руку к еде. – Под такую закуску, как у нас, в Остланде могут выпить несколько бутылок водки, и ещё стоять на ногах. Кое в чём они сильны, без сомнений.

Приятное тепло разлилось по телу. Вообще-то Фауль алкоголь не жаловал, но раз начальство настаивает…

– Между первой и второй пуля не должна пролететь! – Ленц наполнил рюмки. – За нашу победу! – он чокнулся с обермайором и снова выпил. Фауль прикинул, что такими темпами они упьются меньше, чем за час. Но делать было нечего, выпил и он. Солёная сельдь и жареный картофель хорошо перебивали противный вкус аквавита, при этом не мешая согревать организм изнутри. Обермайор с изумлением понял, что ему начинает это нравиться.

– А теперь на брудершафт! – Штурмбанфюрер налил, чокнулся с Фаулем, выпил и троекратно расцеловал того в щёки, перегнувшись через стол. Обермайор потерял дар речи.

– Глаза-то! Вы бы видели свои глаза, дружище! – расхохотался Ленц. – Неформальное общение между коллегами способствует эффективному решению поставленных задач! – Он аппетитно уплетал разложенную по тарелкам снедь, и Фауль присоединился к нему. Несколько секунд прошло в молчании, обермайор даже немного оправился от шока. Видно, штурмбанфюрер нахватался этих варварских обычаев в Остланде, где-нибудь под Москау.

– Вот теперь можно и о деле, – Ленц внезапно посерьёзнел и понизил голос. – Поскольку на брудер мы выпили, теперь в приватной обстановке можете звать меня Герхардт. А вас, с вашего позволения, я буду звать Сюльвестр. Так вот, мой дорогой друг, мы приступаем к очень важному для Рейха проекту.

Ленц цепко оглядел зал ресторана и стойку бара – не слушает ли кто. Но хозяина и его жены не было видно. За окнами отеля стояла глубокая ночь.

– Мы соберём местных ведьм – контингент, так они будут называться – в Герресборге, на специальной территории, – продолжил он. – Министерство безопасности Рейха мотивирует это тем, что необходимо оберегать носителей норвегской фольклорной традиции от участившихся нападений бандитов из так называемого сопротивления. А также мы собираем их в спецпоселении для упрощения исследовательской работы по восстановлению богатого культурного наследия германских народов, ха-ха.

На деле же проект «Герресборг» предусматривает максимальное извлечение полезной информации из этих женщин. То, чем они обладают, поистине бесценно. – Он подмигнул Фаулю. – Есть много на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, как сказал один англичанин. Мы могли бы извлечь эту информацию быстрее – как вы, наверное, знаете, у нашего ведомства есть методы и средства. Но руководство решило избрать другой путь.

Штурмбанфюрер снова наполнил рюмки.

– Прозит!

Фауль вдруг почувствовал себя заговорщиком из приключенческих романов Карла Мая, читанных в детстве. Они выпили и закусили.

– Наша победа близка, как никогда, поэтому спешить незачем. Мы поместим всех женщин, которые, по нашим сведениям, связаны с колдовством, в Герресборг. В качестве коменданта поселения намеренно выбран местный житель, дабы снизить неизбежный градус недоверия к службам Рейха. Вы, на взгляд руководства лучше всего подходите для подобной задачи, – Ленц весело подмигнул. – Плюс в ваших обязанностях – смягчить недовольство местного населения при мобилизации контингента.

Обермайор помалкивал, иногда кивал, внимательно слушая.

– Поначалу условия проживания будут довольно суровыми. Что поделать, идёт война, – притворно вздохнул штурмбанфюрер. – Но со временем вы по своей инициативе смягчите эти условия, в первую очередь – для тех, кто будет сотрудничать. Понимаете, – эсэсман доверительно подался вперед, – вы должны стать для них добрым патроном, поверенным в делах, человеком, в чьей власти карать и миловать. Много пряников, иногда чуточку кнута – и мы сможем лепить из них, что захотим. Кстати, – он промокнул салфеткой губы, – вы слышали, что в роду рейхсфюрера были ведьмы?

Удивлённый Фауль покачал головой.

– Да-да, вот так новость! – Ленц опять наполнил рюмки. – Наше подразделение провело глубокое исследование архивов, и выяснило это. Есть мысль вообще поднять ведьм на знамя национал-социализма – ведь никто в Европе не пострадал от зверств еддео-крестианской церкви так, как они. Поэтому вы там помягче, – он усмехнулся, и в который раз чокнулся с обермайором. – Прозит!

– Скажи, Герхардт, а они там не наведут на меня порчу, или другую гадость? – слегка заплетающимся языком вопросил обермайор.

– Чтобы колдовать, ведьме нужно время, её инструменты, ммм… Что ещё? Хотя проклясть какая-нибудь дура может. Но мы тогда перевешаем всю её родню и отомстим за тебя, дружище! – захохотал штурмбанфюрер.

Как он добрался до постели, Фауль помнил плохо.

Двухдневная операция прошла как по маслу.

Под предлогом защиты женщин забирали из домов, давая десять-пятнадцать минут на сборы. Видя высыпавших из грузовика солдат, сопротивляться никто не решался, хотя мужья и отцы смотрели волками. Фауль заверял родных в наличии свиданий по выходным.

– Всем женщинам назначается денежное содержание, как служащим Рейха [22] До сих пор в Норвеге существует множество местных диалектов, и даже есть два варианта языка – букмол и нюнорск. Как уроженец Тронхайма, Фауль отлично говорит на распространённом в те времена букмоле и понимает большинство тролльхавенских диалектов . Со временем, – разливался он соловьём, – мы наладим систему увольнительных, а по окончании научных изысканий ваши родственницы будут незамедлительно отпущены по домам. Тем, кто окажет наибольшее содействие, благодарный Рейх назначит значительное денежное вознаграждение.

Всего мобилизовали двадцать девять женщин в возрасте от пятнадцати до шестидесяти восьми лет. Детей старались оставлять дома с родными, но двум молодым матерям с грудниками разрешили взять младенцев с собой в поселение. Строители тем временем продолжали свою работу – всего на обширной территории возвели более двадцати построек: жилые хютте, дом коменданта, комендатуру, столовую, здание интендантской службы, караульное помещение.

Первые пару месяцев контингенту решили дать обжиться на новом месте, без дополнительной нагрузки.

– Пусть привыкнут к такой жизни, к распорядку, да и к новому начальству, – хмыкал штурмбанфюрер.

Ленц вместе с Фаулем смотрел, как последняя партия мобилизованного контингента получает у интенданта постельное бельё и распределение в свои хютте.

– Посмотри-ка, Сюльве, – ткнул он пальцем в стоявшую последней женщину. Статная блондинка в крестьянском платье держала за руку рослую девочку. Единственная, кому позволили взять с собой ребёнка старше года – Бирге Бё. Фауль читал в личном деле, что её муж, лесоруб, погиб четыре года назад. Другой родни – редкий случай – у женщины не было и, скрепя сердце, обермайор разрешил ей взять с собой дочь Гудрун двенадцати лет, мрачноватую и некрасивую, в отличие от матери.