Тёма Шумов - Тиховодье

Мы наблюдаем неплохую попытку участника по имени Дима, совершить невозможное, – восторженно комментировал карлик. – И, наконец, объяснить ей, что десять лет ее жизни… Что!?…

– Паролей на вход никогда не было. С информационной безопасностью, как и везде у нас бардак.

Аудитория восторженно загудела, и карлик закончил, – отправились псу под хвост!

– Сомневаюсь, что с того времени, как я окончил школу что-то поменялось. Если даже они появились, наверняка написаны маркером на клавиатуре. Да! Чуть не забыл! В школьном музее есть фотографии выпускников разных лет. Обрати на них внимание. Думаю, тебе хватит одного взгляда понять, что мой Максим Нилов и твой ребенок – один и тот же человек.

– Заткнись, – прошипела Катя сквозь сжатые зубы и карусель из лиц медленно остановилась, разваливаясь на части, тускнея и проваливаясь в темную бездну.

– Прости, что ты сказала?

– Я сказала, это чушь, – она открыла глаза. – Если по какой-то причине больше десяти лет выпали из моей памяти, сколько же мне сейчас? Хочешь сказать мне уже за тридцать? Я что так плохо выгляжу? Или это такой комплимент с твоей стороны?

– Просто проверь. Я уверен в своей правоте. И это меня пугает.

Даже если он прав, то, что с этого? Что ей бросать искать сына? Лишь, когда она увидит его и узнает, что он в безопасности, лишь, когда разберется в причинах того, что с ней произошло, лишь после этого подумает о том, чтобы сесть на одну из мокрых скамеек в городском парке и перерезать себе вены.

– АСИОУ – это программа, в базе данных которой хранится, вся информация не только об учениках, когда-либо учившихся в школе, но также и об их родителях. А через интернет она связана с федеральными серверами, и теоретически с компьютера, на который она установлена, можно получить информацию по всем ученикам любой школы страны. Так что советую поискать там информацию о себе и Максе.

На нее навалилась чудовищная апатия. Тело обмякло, ноги подкосились. Надо позволить событиям течь как они того хотят, решила она, у нее нет сил сопротивляться судьбе.

– Хорошо, – прошептала Катя. – Можешь отпустить меня. Я больше не буду биться в истерике, и кричать на тебя. Ты хотел помочь мне этим советом? Ты помог. Я не верю ни единому твоему слову, но мне действительно надо пойти в школу. Вероятно, Максим уже там. Я надеюсь на это. Больше мне надеяться просто не на что. Если же его там не окажется, то я без сомнения попытаюсь посмотреть записи в школьных документах. И, может быть, я даже посмотрю на фотографии выпускников десятилетней давности.

Какое-то время они стояли молча. Она думала о том, где еще ей искать Макса. Пыталась представить, куда бы он еще мог пойти маленький мальчик, которому лишь зимой исполнится восемь. Если не домой, то куда?

– Ты же хотел уходить? – посмотрела она на Диму. – Пойдем вместе. Мне было бы комфортней, если бы ты составил мне компанию.

– Я не могу, – парень опустил голову. – Извини. Я подумал, что мне надо еще подождать. Меньше всего я хочу чувствовать себя потом виноватым, когда при встрече она начнет попрекать меня тем, что я ушел и так и не дождался ее. Я даже уверен, что Светка будет уверять, что опоздала всего на полчаса. И что это я – невнимательная скотина. Но как только я почувствую, что все ждать больше бессмысленно, первое, что я сделаю – это отправлюсь в школу.

Она взяла его руку в свою. Легонько сжала.

– Нет. Ты не этого боишься. Не чувствовать себя виноватым…

Ты боишься, что она тебя кинула, – продолжила она мысленно, – что она не такая уж заводная дурочка, любительница экстремальных «самострелов» и котиков. Что это просто был развод. Наверняка у вас давно уже не все в порядке в отношениях.

– …ты просто ее любишь.

– И всё же я в тебе не ошибся, – Дима усмехнулся, но как-то невесело. – Ты – Ширли Холмс.

– И что мне тебя никак не убедить тебя пойти со мной. Даже применив свой патентованный дедуктивный метод?

– Нет. Прости.

– Ну, в таком случае, – поддавшись мгновенному импульсу, она обняла его, и краем губ чмокнула в щеку. – Удачи! Ты хороший парень. Не жди долго свою марсианку. Иногда надо думать и о себе.

Перед тем как свернуть с набережной и скрыться в проулке между домами она обернулась. Дима смотрел ей в след. Она помахала ему рукой. Он в ответ поднял вверх свою.

Через два квартала перепрыгивая через гигантские лужи, она опять вышла на проспект Ленина. Слева от нее, над крышами на фоне серого неба, чернели шпили собора. Странные пугающие кресты сливались со свинцовым небом. Справа, через несколько домов, виднелся угол торгового центра «Дружба», рядом с которым она встретилась с Рустамом. Брошенные автомобили, в том числе «Тойота» с распахнутым багажником, в котором должно быть, как и ранее, мок пакет с углем, все так же стояли на стоянке. А прямо впереди – через проезжую часть, которую она пересекла по диагонали, – за елями и туями, проглядывали металлический забор и арочные ворота, над которыми светилась неоновая вывеска «Перекресток».

Арт-клуб «Перекресток» был одним из мест сбора городской творческой тусовки. Тут выставлялись картины, андерграундные поэты читали свои творения и, конечно, проходили живые выступления городских рок-групп. Когда-то, до рождения Максима, она была тут частой гостьей. Ей нравилась атмосфера, царившая здесь, громкая музыка и ощущение свободы. Свободы не столько метафизической, сколько интеллектуальной. И – что уж греха таить – также сексуальной. Тут завязывались довольно свободные отношения, которые могли перерасти во что-то большее, а могли так и остаться отношениями на одну ночь или даже один час.

Только заметив пылающие как холодное пламя ярко-голубые буквы, Катя поняла, что за последние несколько минут стало намного темнее.

Летние сумерки надвигаются медленно. Они подкрадываются, затаившись среди теней, ждут своего момента, и он обязательно наступает. Неприметные в начале, по мере того как свет уходит из этого мира, они медленно выползают из своих укрытий. Как амеба, вытягивающая свои ложноножки, сумерки осторожно ощупывают мир, проверяют на прочность, и незримо поглощают с тем, чтобы переварить и отдать во власть того, что идет за ними – во власть тьме.

Скамейки на аллее из мраморной крошки, ведущей к клубу, уже укрыла мрачная дымка, и рассеянные неопределённые тени от широких и густых елей, растеклись по земле. За кустами изгороди мог притаиться кто угодно, и оставаться незаметным ровно столько, сколько ему понадобиться. Воображение услужливо нарисовало маньяка с огромным ножом для разделки мяса. На миг у нее остановилось сердце, когда показалось, что она различает его абсолютно лысую голову, торчащую поверх кустов жимолости.