Тёма Шумов - Тиховодье

Обойти «Перекресток» и эту темную аллею можно было за несколько минут, но ей не хотелось терять время. Решительно сжав кулаки, стараясь ступать как можно тише, она быстрым шагом, направилась вперед, к сияющей ярко-голубой вывеске и калитке под ней.

На другой стороне, у скамейки, в фонаре со светильником классического американского стиля вспыхнула лампочка. Тусклый темно-оранжевый свет разлился по дорожке, заблестели мокрые листья.

Что-то сверкнуло среди ветвей. Лезвие или глаза?

Она вскрикнула и сделала шаг назад. Крошка громко зашуршала под ногой. В ответ зашевелились тени, раздался хлопающий звук, и в воздух взмыла черная тень.

Ворона, – она перевела дыхание.

– Брось, перестань себя накручивать, – обратилась она сама к себе. – Город пуст. Вокруг никого нет.

За спиной громко хрустнула ветка, и ее охватил панический ужас. Она замерла, прислушиваясь, и различила чуть слышные призрачные шаги. Кто-то подкрадывался к ней сзади, но страх не давал ей обернуться. Мышцы шеи превратились в камень, сердце остановилось. Обострившийся слух улавливал даже незначительный звук. Она слышала сигнал светофора, на перекрестке у супермаркета «Дружба», скрытого аптекой и магазином «Суши Вок», слышала, как в водоотводах бежит вода, и шум далекой реки.

Если ты оглянешься, – вопил страх, – то он посмотрит в твои глаза и найдет в них меня! Ты не должна допустить этого! Спрячь меня и тогда мы спасемся!

Опять раздался громкий шорох крошки, и она рванулась вперед. Катя бежала, не оборачиваясь до самой калитки. Только схватив мокрую холодную ручку, закрыв стальную дверцу и задвинув засов, она посмотрела на аллею.

Она была пуста и темна. Одна из букв вывески, потрескивая, мигала над головой, и мерцающий свет отражался от луж.

Вход в клуб преграждали тяжелые металлические двери. Окна были закрыты металлическими жалюзи.

Каждую пятницу с мая и по октябрь все свободные места вокруг занимали «Харлеи» и тюнингованные «Уралы» городского байк-клуба. Байкеры регулярно посещали все проходившие здесь рок-концерты. С позволения хозяина клуба они сами возложили на себя обязанность по наведению и поддержанию порядка. За это их бесплатно поили пивом. Конечно, в разумных пределах.

Сейчас у дверей также стоял байк. Несмотря на блеск хромированных деталей, мокнущий под дождем, выглядел он брошено и сиротливо. Возле него, освещаемая бледной лампочкой под козырьком, висела черно-белая афиша. На плакате были изображены три молодых человека с гитарами. На месте лица одного из парней зияла рваная дыра. Ярые фанаты постарались? Поклонницы растащили на сувениры?

В верней части киберпанковским шрифтом было написано название: ПОТОЛОК.

Она никогда не слышала этой группы. Но в этом не было ничего удивительного. Несколько лет, отданных сыну и только ему, не прошли бесследно. А ведь когда-то она тоже выступала здесь.

Ее взгляд скользнул ниже.

Иногда они возвращаются! Возвращаются, чтобы вновь удивить!

– Они возвращаются? Боже, я чувствую себя доисторическим динозавром, – усмехнулась она.

Глаза продолжали сбегать вниз по строчкам пока не замерли на перечне участников. Первая строка в этом списке расплылась перед ее глазами, афиша надвинулась на нее, и Катя еле удержалась на ногах. Она никак не могла разобрать, что там написано…

Макс «Безумный» Нилов – гитара, вокал.

…Буквы наезжали друг на друга, строчки свободно плавали в воздухе. Катя ощутила острую нехватку воздуха и непреодолимое желание как можно скорее уйти отсюда.

Два выстроенных в разное время корпуса школы, были соединены двухэтажной перемычкой. Первое и самое старое здание являло собой четырехэтажный кирпичный параллелепипед с покатой крышей и высокими потолками. Тут обучались первые классы, располагались кабинеты руководства и актовый зал. Второе здание, пристроенное уже позже вместе с перемычкой, было трехэтажным панельным уродцем, рожденным во времена «развитого социализма», поэтому старшим классам достались щели в стыках панелей, перекошенные рамы и осыпающаяся штукатурка.

Сверху – птицам и пилотам, – школа могла напоминать опрокинутую на бок букву «Н». С земли – для всех остальных, – обычный «деткомбинат», на вход которого поставляли детей, а на выходе получали среднестатистического российского обывателя.

Сейчас школа выглядела пустой и брошенной. Под стать всему остальному городу. Но в этом не было ничего удивительного. Она становилась такой каждое лето, начиная с июля, когда заканчивалась пора летних лагерей. Обычная, осиротевшая на летние каникулы, школа. Тихая и уже забывшая, как еще пару месяцев назад во время перемен над ней поднимался гул детских голосов, как возле подсобных помещений прятались курящие старшеклассники, и даже поздним вечером светились окна в кабинетах, где проходили факультативные занятия.

Только стоящая у крыльца белая «Газель» с красной полосой посередине кузова с надписями МЧС и Оперативный штаб, а также вывеска над школьной дверью…

Внимание! Штаб эвакуации в спортивном зале!

…уверяли ее, что, по крайней мере, некоторое время тому назад, школа выглядела более оживленной, и в ней действительно располагался центр спасательной операции.

Спортивный зал находился на втором этаже перемычки. С дорожки со стороны арт-клуба его высокие узкие окна были хорошо видны даже за деревьями. Но, подходя к школе, Катя не обратила на окна никакого внимания. Поэтому теперь стоя возле огромных двухстворчатых дверей, она никак не могла вспомнить, были ли они освещены.

Серые стены в подтеках, похожих на пятна пота подмышками у толстяка, навевали безрадостные ассоциации. Нос щекотал запах плесени и отсыревшей бумаги, запах прелости и гнили. Его источником были не кусты, не мокрая опавшая листва за спиной, он исходил от самих кирпичей, от удерживающего их раствора. Так же должно быть воняет старость и смерть, – разложившийся мертвец в гробу, посреди мокрой чавкающей земли, трупик землеройки, закопанный кошкой под ольхой.

Катя подергала ручку, толкнула. Безрезультатно. Дверь заперта.

Единственное освещенное помещение – широкое залитое светом фойе – отлично просматривалось с погружающейся в сумерки улицы. На стенах висели фотографии, объявления для учеников и их родителей, а также всевозможные плакаты наглядной агитации, которые обязательно должны были вызвать отторжение и приступы рвоты у любого подростка. Растения, в горшочках на подоконниках и на вертикальных подставках, выглядели чахлыми и болезненными – стебли и листья безвольно свисали вниз как склоненные головы смирившихся со своей участью смертников. За распахнутой двустворчатой дверью в противоположном конце фойе, насколько она могла видеть, тянулся длинный темный коридор перемычки.