Тёма Шумов - Тиховодье

Вместо ответа по мозаичному полу застучали торопливые шаги, и хлопнула дверь на втором этаже.

Катя, не раздумывая, помчалась вверх по лестнице. Перепрыгивая через ступени, она выбежала на площадку второго этажа, рванула дверь, и оказалась в широком холле как раз в тот момент, чтобы увидеть, как закрывается дверь класса биологии и услышать громкий стук створки и еле различимый щелчок щеколды, входящей в паз.

Боясь еще больше напугать ребенка, подойдя к дверям, она постучала и произнесла:

– Эй, ты кто? Не бойся меня. Давай просто поговорим.

Но ей никто не ответил.

Она надавила на ручку и открыла дверь.

Полутемное помещение. Такие же, как и везде, три ряда парт и шкафы вдоль стены напротив окна. На полках и на антресолях стояли фигуры динозавров, чучело голубя и огромное количество растений в одинаковых пластиковых горшках. У дальней стены находились манекен человека, демонстрировавший ученикам свои внутренние органы, и скелет собаки.

Но ведь кто-то же сюда заходил? Кто-то стучал подошвами по мозаичному полу и захлопнул дверь перед ее носом?

– Ты где? Как тебя зовут? Меня Катя.

В районе галерки что-то громко шлепнулось на пол, заставив ее вздрогнуть.

– Не бойся, – сказала она. – Я сейчас подойду, и мы просто поговорим. Я не причиню тебе зла.

Женщина медленно пошла по проходу между рядами.

– Я ищу своего сына. Представляешь. Надо же быть такой глупой и эгоистичной мамашей. Я умудрилась его потерять во время прогулки. А ты не потерялся случайно?

Дойдя до последней парты, Катя замолчала. Тут никого не было. Она разговаривала с пустотой. Или с собственным воображением. Ей всё померещилось.

Ее взгляд скользнул под ноги, и она увидела лежащую на полу книгу.

– Основы физиологии половой жизни, – подняв, прочла она на обложке. – Какие интересные познания дают нынче школьникам.

Между страниц, над корешком торчал белый листок бумаги. Она вынула его и поняла, что это записка.

Два предложения и два разных почерка. Верхний напомнил ей ее собственный. Такая же, как у нее буква «д» с закорючкой сверху, не доведенные до конца буквы «в».

«Света, ты не будешь против, если я приглашу тебя в «Эпицентр» на вечерний сеанс?»

Ниже четкие ровные буквы, написанные аккуратисткой и отличницей:

«Я не против»

Катя убрала листок обратно в книгу.

– Какое мне дело до чьих-то отношений, – сказала она себе и направилась к выходу из класса. – Мало ли, что почерк похож на мой? В мире бесчисленное множество однотипных почерков. Почему это обязательно должна быть записка от моего сына. Тем более что это просто невозможно. Это глупо, смешно и…

Кажется, в этом городе ожили все призраки давно минувших дней. И все это как-то связано с Максимом.

…совершенно бессмысленно.

Между доской и дверью висел плакат, демонстрирующий в разрезе отличия мужских и женских половых органов. Под женскими кто-то подписал жирным ярким маркером – Оближи мою мохнатку .

– Гадость, – она отвернулась и увидела лежащий на учительском столе классный журнал.

Одна ее часть испытала непреодолимое желание подойти и заглянуть в него, но другая, рассудительная, упершись ногами в пол заявила, что не сдвинется с места. Первая, смотря передачи вроде «Битва экстрасенсов», верила каждому доморощенному магу и колдуну, а вторая, не признавала подобных передач и смеялась над теми людьми, которые плюют через плечо всякий раз, когда дорогу им переходит черная кошка.

Это потакание собственному безумию и ничем хорошим все это не кончится, – заявила вторая часть. – Даже если там будет запись о твоем сыне, это не будет означать ровным счётом ничего. Это всего лишь уловки твоего…

– …подсознания, – услышала она знакомый отвратительный голос, закончивший за нее фразу.

Карлик. Он был где-то рядом. Она скосила глаза и покрутила головой, но не смогла обнаружить его. В этот раз он хорошо замаскировался.

– Это был ты? – спросила она его. – Ты топал у меня над головой, а потом скрылся тут?

– Это была ты? – передразнил ее карлик. – Делать мне больше нечего как играться с тобой?

– Плевать, – она решилась.

Подойдя и просмотрев список учеников Катя, обнаружила в середине списка то, что и ожидала увидеть ее первая, верящая во все паранормальное, часть. В строчку под номером девять были вписаны фамилия и имя ее сына. В столбцах правее преподаватель поставил отметки – 2, 5, 2, 4, 5, 2, – и в самом конце имелась размашистая и раздраженная надпись, – подрался с одноклассником.

– Дима сказал, что все это как-то связано с Максимом. Но почему? Как такое может быть?

Если карлик все еще был рядом, то проигнорировал ее вопрос. У нее же ответа на него не было.

Внезапно ее сознание схлопнулось. Внутри возникла черная дыра. Закружив ее с субсветовой скоростью между осколков чужой жизни, наматывая на аккреционный диск, разрывая на части приливными силами, коллапсирующая память, вытолкнула Катю на иной стороне реальности.

За спиной хлопает дверь. Она проходит в класс биологии. Торба с изображением черепа и багровой розы, торчащей из его глазницы, перекинута через плечо. Острые края учебников в ней впиваются под лопатку.

Районная гопота ненавидит ее за эту торбу, за напульсник и за сережку в левом ухе. На прошлой неделе трое подкараулили ее вечером возле кафе «Восток». Естественно, никто из жирных азеров, просиживающих там целыми днями, даже не вышел, когда местные гопники прижали ее к стене кафе. Она слышала сквозь приоткрытую дверь нерусскую речь, больше напоминавшую воронье карканье, кавказскую музыку и была уверена, что они так же слышали ее крики.

Один из гопников со смехом сорвал с ее шеи стальную цепочку со знаком анархии и бросил в лужу полную жирной грязи. Другой завернул за спину руку и, развернув, ткнул лицом в холодное стекло. С той стороны колыхнулись занавески. Она увидела любопытные, возбужденные глаза азера, смотрящие на нее в щель между штор.

Из-под длинной челки по лбу сбежала капля липкого пота.

Гопник навалился на нее сзади, шепча в ухо. От него разило кислым. Это была вонь, в которой перемешалось все, чем он жил, что составляло смысл его существования. Он смердел дешёвым пивом, пепельницей со вчерашнего стола, трусами недельной давности с засохшими капельками спермы и говна, гнилыми зубами.

– В кого веруем? В господа или в сатану? Говори, сука. Молись, блядь. Помолишься, отпустим.

Даже если б хотела, она бы не смогла вспомнить ни одну молитву. Просто потому, что бог был последним, к кому бы она обратилась в случае чего.

Из кафе донеслись заунывные причитания.

Только мне ль тебя учить

Как необходимо жить