Алекс Белл - Ледяная Шарлотта [litres]

– Да, не смотрела, – ответила я, ненавидя себя за это признание. – Но я…

– Хорошо, Софи, ты ответила на наши вопросы. Спасибо.

Это была ужасная беседа. Они пытались меня запутать, сделать все, чтобы я обвинила Камерона. Когда все закончилось, нам не разрешили с ним увидеться, так что дядя Джеймс отвез меня, Лилиаз и Пайпер домой. Он собирался найти адвоката, который бы специализировался на подобных делах, на материке и поспешил на паром из Армадейла, чтобы с ним встретиться.

– Надеюсь, я вернусь к ужину, – проговорил он. – Если ветер не усилится. Я позвоню, когда сяду на паром. О, Софи, со всей этой неразберихой я забыл тебе сказать: утром звонила твоя мама. Они решили прервать путешествие. Завтра вернутся в страну и заберут тебя.

– Заберут? – изумилась я. – Но почему? Что случилось?

Дядя Джеймс, казалось, нервничал:

– Думаю, они захотели быть с тобой в это непростое время. Вы всё обсудите, когда они приедут. Мне пора, иначе я опоздаю на паром. Если вам что-нибудь понадобится, просто позвоните.

Он уехал, оставив нас втроем у ворот.

Пайпер нарушила тишину.

– Что ж, – произнесла она фальшиво-беззаботным тоном, – кто голоден? Давайте я сделаю пару сэндвичей, раз уж мы пропустили ланч.

Она отвернулась – отпереть ворота, и мы с Лилиаз обменялись мрачными взглядами. К моему удивлению, Лилиаз взяла меня за руку, когда мы пошли по дорожке к дому.

Стоило нам переступить порог, и Темный Том пронзительно завопил:

– Рядом смерть, на сердце мрак, у меня в глазу игла!

Я почувствовала, как вздрогнула Лилиаз. Почему эта мерзкая птица не может болтать о чем-нибудь другом?

– Сэндвичи с сыром или с тунцом? – спросила Пайпер.

– Я не хочу есть, – тихо ответила Лилиаз.

– Я тоже, – присоединилась я.

– Тогда сделаю с тунцом. – Пайпер словно не слышала нас.

Она пошла на кухню. Переглянувшись, мы с Лилиаз поднялись наверх. Кузина все еще держала меня за руку и, когда мы оказались в коридоре, повела меня в свою комнату. Как только дверь за нами закрылась, она сказала:

– Пайпер написала тебе письмо. Тайное.

– Зачем? – не поняла я. – Она всегда может поговорить со мной, ей не нужно писать мне писем.

Лилиаз пожала плечами:

– Не знаю. Ребекка сказала, что я должна тебя предупредить. Она говорит, тебе обязательно надо его прочитать.

– Где оно?

– В комнате Пайпер.

– Где именно?

– Не знаю. Хочешь, я посторожу у двери, пока ты его ищешь? Но сначала мне надо тебе кое-что сказать.

Она посмотрела мне в глаза. Лилиаз всегда казалась серьезной, но сейчас выглядела так, словно кто-то умер.

– Все хорошо, – подбодрила ее я. – Что бы там ни было, ты можешь мне рассказать.

– Это… о рояле Камерона. – Ее нижняя губа задрожала.

– Не переживай, я уже знаю, кто его разбил.

Ее глаза стали огромными:

– Правда?

– Да, Пайпер призналась вчера ночью.

Лилиаз помрачнела:

– Пайпер не делала этого. Просто сказала, чтобы всех удивить. Пайпер любит шокировать. Это одна из ее любимых забав.

Я нахмурилась:

– Если не Пайпер, то кто?

– Я. – Лилиаз вздохнула и сжала кулачки. – Это сделала я.

Ее глаза заблестели от слез.

– Мне так жаль, – прошептала она. – Ужасно, ужасно жаль. Я знаю, что поступила плохо. Куклы сказали мне, чтобы я спустилась вниз и разбила его ночью, когда все уснут, а я ответила: нет, я не причиню вреда моему брату. Он любит меня так же сильно, как я – его. Он говорит, мне не нужно меняться, если я сама этого не хочу.

Слезы покатились по ее щекам. Она дрожала всем телом.

– Камерон мне дороже всех на свете, – продолжила Лилиаз. – И он говорит то же самое обо мне. Я бы никогда не причинила ему боль. Никогда. Никогда. Никогда. Если кто-то должен грустить, уж лучше я, а не он. Но в ту ночь я ничего не могла с собой поделать. Не могла остановиться. Они шептали и шептали мне в уши, пока все в моей голове не перепуталось. Я разбила рояль, хотя обещала себе, что не стану этого делать. Когда Камерон узнает об этом, он возненавидит меня, и я больше не буду его самым дорогим человеком.

– Думаю, он всегда будет тебя любить. – Я подошла поближе и присела возле нее на колени. – И не сможет тебя возненавидеть.

Я обняла кузину. Она обвила мою шею руками и прижалась ко мне.

– Мы объясним Камерону, что случилось, – утешала я ее. – Ты все это время знала: во всем виноваты Ледяные Шарлотты, и, я полагаю, Камерон тоже начинает в это верить.

– Из-за них Пайпер делает иногда такие ужасные вещи? – спросила Лилиаз, уткнувшись мне в плечо. – Куклы заставляют ее?

– Не знаю. Но мы это скоро выясним. И да, если ты последишь за ней, пока я буду в ее комнате, то здорово мне поможешь.

– Хорошо, – согласилась Лилиаз и вытерла глаза рукавом.

– Тогда пойдем. – Я сжала ее руку. – Посмотрим, сможем ли мы найти письмо, о котором говорит Ребекка.

Лилиаз осталась у лестницы, а я вошла в комнату Пайпер и огляделась, не зная, с чего начать.

Увидела стол, подошла к нему и стала выдвигать ящики. В первых двух лежала косметика и разные лосьоны, а последний оказался закрыт. Не найдя ключа, я быстро осмотрела всю комнату, но не заметила ничего необычного.

Времени было мало – Пайпер вот-вот должна была подняться сюда. Я решила рискнуть и открыла ящик линейкой, найденной среди ее вещей. Она узнает, что я рылась в ее комнате, но осторожничать было некогда.

Я выдвинула ящик, понятия не имея, что там увижу. Внутри лежал блокнот, и я сначала подумала, это дневник, но когда доставала его, оттуда выпал листок. Я подхватила его и с удивлением узнала собственный почерк. Это было письмо, которое Пайпер диктовала мне пару дней назад – ее подруге Салли. Я нахмурилась, гадая, почему она его не отправила, а затем открыла блокнот.

Удивительно, но на первом листе была копия письма к Салли, и на этот раз почерк принадлежал Пайпер. Я перевернула еще несколько страниц, и кровь застыла у меня в жилах. Пайпер неоднократно переписывала это письмо, и с каждым разом ее почерк все больше походил на мой, словно она пыталась его подделать. Наконец он стал точно таким же. Я не понимала, зачем ей все это, пока не пролистала несколько следующих страниц и не нашла еще одно письмо – в самом конце блокнота.

Именно о нем говорила Лилиаз, вот только Пайпер написала его не мне. Она написала его от моего имени. Мои собственный почерк бежал по странице, хотя я никогда не видела этого письма.

Я прочитала его и почувствовала, что мне не хватает воздуха. Опустившись на край постели Пайпер, я прижала ладонь ко рту.

Это была предсмертная записка.

От моего имени.