Татьяна Корсакова - Лабиринт Медузы

– Я не откажусь, – сказала она после недолгих раздумий. – И дело вовсе не в деньгах. – Ей вдруг стало очень важно, чтобы он понял, что она хочет войти в лабиринт Медузы не ради наследства и мифических кладов. – Это важно для меня.

– Когда оно стало для тебя важным? – А Серебряный начинал злиться. Почему он злится? – Сегодня ты едва не утонула! И не темной ночью, а днем! И ты была не одна, но все равно едва не погибла! Почему твои планы изменились, Доминика?

Вот он уже называет ее Доминикой…

– Ты ничего не знаешь о моих планах, Иван. – Ну, тогда и она не станет называть его Серебряным. – Ты и меня совсем не знаешь.

– Я думал, что знаю.

В его голосе послышалась горечь. Наверное, это было еще хуже, чем злость. Но ему не понять ни ее желаний, ни ее мотивов. Она и сама еще плохо понимает. Войти в лабиринт – это потребность почти физическая, усиливающаяся с каждой минутой. Это как голос в голове. Тот самый голос, который звал ее в самый первый вечер. Тогда в ней ничто не отозвалось. Тогда она испугалась почти до полусмерти. А теперь вот… отозвалось. И змеи в ее волосах точно знают, в какой стороне остров Медузы. Но как такое объяснить постороннему человеку? Что он подумает про нее? В лучшем случае, что наркотик все еще действует. В худшем, что она корыстная стерва, решившая завладеть фамильным кладом. Или что там спрятано в этом подводном лабиринте?! Поэтому Ника не сказала ничего. Нет, она сказала, что ей пора в свою комнату. И Серебряный не взял ее за руку, не провел по похожему на карандашный набросок миру. Он просто держался рядом. Ее змеи пытались коснуться раздвоенными языками его щеки, но всякий раз он делал шаг в сторону. Словно чувствовал. Словно ему было противно…

Нику отпустило, лишь когда она оказалась в своей комнате. Отпустило не до конца, но хотя бы появилась возможность всплакнуть. Сумасшедшая она там или вовсе наркоманка, но слезы иногда – лучшее лекарство от всех девичьих бед.

Плакала она тихо, с мрачной сосредоточенностью. А когда выплакалась, прошла в ванную, нащупала выключатель. Сначала нащупала, а потом подумала, что уже почти год не пользовалась этой опцией. Зачем слепому человеку свет? Раньше незачем, но сейчас при свете карандашный мир делается четче и прорисованнее. И мир, и ее отражение в зеркале…

Змеи ее больше не пугали. Змеи свивались то в затейливую золотую прическу, то в не менее затейливую корону, а то и вовсе в нимб. Слезы высохли сами, даже умываться не пришлось. Когда у тебя такие славные галлюцинации, жить становится немного веселее. Ника вышла из ванной, включила свет теперь уже в комнате, осмотрелась. Какое чудесное слово – осмотрелась!

А мир и в самом деле стал чуть ярче. В нем не прибавилось красок, но прибавилось линий. И пальма в кадке, которая еще пару часов назад казалась Нике лохматым пятном, теперь вполне походила на карандашный набросок пальмы. Пусть детский набросок, но узнаваемый. И плетеное кресло она нашла безошибочно, уселась в него, забросила ногу на ногу, посмотрела в небо. Туда, где по ее разумению должно находиться небо. Пока там не было ничего, кроме черноты, но может так статься, что это лишь пока.

Ариадна включилась в тот самый момент, когда Ника решила вернуться в комнату.

– Ника, я получила сообщение от Агаты, хозяйки виллы «Медуза». Прочесть?

– Прочти!

– Доминика, нам нужно поговорить о предстоящей инициации. Наедине. Жду тебя возле бассейна. В памяти Ариадны есть маршрут.

Вот так. Дорогая бабушка снова желает ее видеть. Что такое важное хочет сказать ей Агата? Уж точно не попросить прощения за то, что хотела сделать из нее девочку для порки. То была честная сделка. По крайней мере, Нике она казалась честной. Но обстоятельства изменились. Изменились неожиданно для всех, похоже, даже для самой Агаты. Серебряный говорил про еще одну генетическую экспертизу. А если причина не в экспертизе, а в том, что Ника видит суть Агаты? Видит змей в ее волосах? Это ли не лучшее доказательство их родства? Конечно, если сбросить со счетов наркотики. И принять в расчет легенды и мифы Древней Греции…

– Ника? – позвала ее Ариадна. – Я уже проложила маршрут. Ты готова?

Она тяжело вздохнула, а потом решительно кивнула, словно Ариадна могла ее видеть.

– Ариадна, я готова!

– Включаю навигатор.

А она и подумать не могла, что по дому можно передвигаться не только по инфракрасным маячкам, но и по навигатору. Или у Ариадны обновились прошивки? В смартфонах же обновляются, а Ариадна круче любого самого навороченного смартфона.

– Вперед!

Из своей комнаты Ника вышла почти без колебаний.

Дальше было легко. Она слушала голос Ариадны в наушнике. Она видела линии, которые иногда на доли секунды складывались в картинку, она передвигалась по вилле практически самостоятельно. И это было такое счастье!

Ариадна вывела ее в парк. Здесь, под сенью деревьев, было бы совсем темно, если бы не яркие пятна. Ника решила, что это фонари, освещающие парковые дорожки. Странное место для встречи…

Она уже хотела спросить у Ариадны, не ошиблась ли та с маршрутом, когда яркого впереди стало значительно больше, а к стрекоту цикад добавился равномерный гул. И йодом запахло. Но море было с другой стороны дома, Ника знала это наверняка. В таком случае, что же перед ней?

– Еще двадцать шагов по прямой, – сообщила Ариадна. Ее программа просчитывала маршрут не метрами, а шагами. Так было значительно удобнее. – И поворот налево.

А Ника уже поняла, куда вывела ее Ариадна – к открытому бассейну. Вот откуда этот мерный гул, вот откуда запах йода. Бассейн с морской водой для тех, кому не хочется спускаться к морю. Подсвеченный для красоты и, наверное, для безопасности. Голубым подсвеченный. Ника только сейчас осознала, что увидела не только линии, но и цвет. К карандашному наброску ее мира добавили акварельных красок.

К краю светящегося голубым прямоугольника она подходила осторожно. Ариадна тоже была настороже.

– Ника, внимание! Впереди резкое понижение рельефа! – Вот так Ариадна «видела» бассейн – как резкое понижение рельефа. А ступеньки в галерее не «увидела», потому что понижение было незначительным.

– Я знаю, Ариадна. Я вижу, – сказала Ника и улыбнулась.

Она стояла у края бассейна, не так близко, чтобы оступиться и свалиться в воду, но достаточно близко, чтобы отчетливо слышать звук работающих насосов. Можно было присесть на вон то низкое и вытянутое, наверное, шезлонг, но ей не хотелось встречать Агату сидя, не хотелось, чтобы кто бы то ни было смотрел на нее сверху вниз. Пусть даже это ее родная бабушка. Интересно, сколько придется ждать?

– Ариадна, который час? – Ника коснулась кончиками пальцев медальона с лабиринтом.