Елена Блонди - Карты мира снов [СИ]

Может быть, ей от меня что-то нужно… Андрей послушно сел рядом, обнимая мягчающее тело, и целуя жену в яркие губы. Скользнул руками по талии под маечкой, нашел лопатки, застежку лифчика, как всегда — тугого, чтоб правильно держал большую Иркину грудь.

Она уже дышала коротко, прерывисто, закусывала губу, закрывая глаза, прислушивалась не к нему — к себе. Чтоб чуть позже раскрыть широко, и уже смотреть, не отрываясь, низким шепотом подсказывая, что он должен сделать и как…

Он все это помнил. И что за черт, удивился сейчас, держа пальцы на неудобных крючках застежки, помнил, но ничего не чувствовал. Полгода жизни монахом. И вдруг…

Ирина открыла глаза. Распахнула резко, но в них не было того выражения сосредоточенности на своем, плывущего наслаждения. Смотрели требовательно.

— Мне надо в ванную, — сказал Андрей, — я быстро, ладно?

В полутемной ванной (ее освещение тоже раздражало Андрея, как и количество зеркальных поверхностей) стащил джинсы, скинул рубашку. Опираясь руками на раковину, приблизил лицо к отражению с блестящими растерянными глазами. Потом разделся и влез под душ, постоял просто так. И в полотенце вернулся обратно, сел на край тахты. Ирина уже лежала, чуть прикрытая простыней, опираясь на локоть. На приступке стояла откупоренная бутылка вина и два высоких стакана. Андрей плеснул в оба, себе больше половины, резко выпил и налил еще.

— У тебя кто-то есть, — Ирина взяла стакан, усаживаясь повыше. Простыня соскользнула, показывая крепкую большую грудь с темными сосками на белых треугольниках незагорелой кожи, — есть, и ты меня совершенно не хочешь.

— Да нет же! — Андрей махнул вторые полстакана. Попробовал налить еще, но промахнулся, плеснул вином на смятое покрывало, поставил бутылку на место.

— Я не ребенок, Дрей. Сперва убегаешь в ванную. Потом тянешь время, пытаешься вином догнаться, да? Ты меня не хочешь. И тебе неудобно. Как же, вдруг решу, не мужик, не стоит у тебя.

— Ира, перестань.

Она снова натянула на грудь простыню. Легла, отворачиваясь.

Он ждал, скажет еще что-то, но молчала. И он молчал, неудобно сидя боком, так что кололо под ребрами.

— Что за цацка на шее? — глухо спросила жена, не поворачиваясь, — она тебе подарила, да?

Андрей нащупал тонкую цепочку с нефритовой полупрозрачной каплей. Привык так, что и не замечал уже.

— Никто не дарил. Смешно вышло. Нашел в каюте, представляешь? Думал, кто из наших потерял, но не нашлось хозяина. Так что, ношу.

— Из ваших. Кокша или пекша. Или — лаборанточка?

— А то ты не знаешь, какие в наших рейсах кокши. Не ерунди. Начерта мне тебе врать, мы с тобой два года врозь! Было бы что, сказал!

В наступившей тишине снаружи сигналили машины, кричали дети. Каркала за приоткрытым окном ворона. К дождю, подумал Андрей, примета, которая не подводит, и науки не надо, если каркает — будет дождь. Зачем он приехал? Из-за своей карты? Потому что в Рыбацком сестра с племянником, и мало места. А тут? Понадеялся? Фиг знает, что получается. Там родители, а места ему там нет, такому, каким хочет быть. Тут жена, и снова — все не так. Хоть убегай на вокзал. Или снимай квартиру. Где его место? Пора ему уже быть.

Он подумал о том, что придет ночь. И нужно укладываться спать. В общую постель? Или ложиться на диван в гостиной, как будто он в гостях.

— Ира… — он потянулся — погладить голову над краем простыни.

— Уйди! — Ирина села резко, обожгла злым взглядом, — не нужно мне твоей жалости. Думала, ну, наконец, по-человечески все! Свалил, вот и позвонил бы, сказал, все, разводимся. А ты нервы мотаешь.

— Ты же сама! Ну сказала бы. Когда я в Рыбацкий!

— Именно сама! Я все должна сама! А сам ты мог сказать свое слово, а? Мужское! Или всю жизнь ждешь, когда я подскажу, что делать? Между прочим, когда ты — в Рыбацкий, я думала, ну, что-то решил, сам! И послушалась! Ждала потом, когда решишь вернуться!

Андрей с удивлением слушал. За время их отношений он привык к самостоятельности жены. Получается, подчинялся, отдавая ей роль семейного лидера. Ему это не нравилось, но, когда любил, полагал, пусть, раз так нравится Ирке. Выходит, ей тоже не нравилось такое распределение ролей? Как их понять, женщин…

Жена уже застегивала лифчик, возясь под простыней, натягивала трусики. Встала, подхватывая джинсы и майку.

— У меня вечерняя тренировка. В холодильнике найдешь поесть. Я вернусь поздно, так что, если уедешь, позвони, и закрой все. Если остаешься, ложись, где захочешь. Тут. Или — на диване.

Через пять минут, одетая, уже красила губы в прихожей, внимательно глядя в зеркало. И Андрей не успел ничего толком сказать, дверь хлопнула, загудел лифт.

Потуже заворачивая на бедрах полотенце, он встал, подошел к окну. Там на ветке старого тополя сидела серая ворона с глазом-бусинкой. Разевала клюв, надсадно каркая. Андрей снова пожалел, что окна комнат выходят на сторону шоссе. Сейчас видел бы, как солнце кладет серебро на воду пролива, над макушками парковых деревьев. Плеснул в стакан еще вина и ушел в гостиную. Ходил, разглядывая то, что помнил, и что появилось за последние два года. Несколько фотографий, прислоненных к книгам в шкафу. Ирина, смеется, в окружении накачанных парней и скульптурных девушек в спортивных купальниках. Ирина рядом с Алиной на фоне блестящей иномарки. Горообразный Гоша обнимает Ирину за плечи, а у нее в руках хрустальный вычурный кубок. Просто олимпийские игры какие-то.

Открыл дверцу шкафа-купе. Пощупал плечо мохнатой шубки. Явно новенькой. Ну, зарплата позволяет. Или кто подарил?

Отхлебывая вина, прислушивался к ощущениям. И удивлялся, что шли они вразрез с тем, что по идее, должен бы чувствовать. Возмущение должно быть: дура-баба, не понимает, что длинные рейсы влияют и на потенцию. Нет, у него-то все в порядке, но могла бы, если подумала… Тактично повести себя.

Но возмущения не было.

Что там дальше? Ревность? Вон сколько вокруг нее перцев. Слабо верится, что два года держалась. Он тоже не ангел, допустим, были пару раз мимолетные встречи. Может, и было бы что посильнее, да не случилось такой женщины, с какой захотелось бы длить. Так что, Ирка в своем праве, могла и переспать с кем.

Но и ревности не было.

Вот еще подозрения всякие, насчет тайных расчетов. Ну вдруг она хочет квартиру себе оттягать. Или законный супруг нужен еще для каких целей. Может, она беременна? Такая грудь, или — всегда была такая…

Но размышлять о тайных причинах становилось так скучно, что Андрей от них отмахнулся.

Что же мы имеем в сухом остатке, подытожил, допивая вино и усаживаясь на просторный диван. Что я чувствую, и вообще, зачем сюда приехал?

Тубус с картами стоял в углу комнаты, возвышаясь над сумкой и чемоданом. Андрей подошел, взял его наперевес. И, встав посреди комнаты, примерил на уровне пояса, вертя длинный цилиндр над журнальным столиком. Если вот тут поставить стол, побольше… Можно разложить карту целиком. Придется сдвинуть в угол тумбу, вазу эту дурацкую. И ходить вдоль стенки. Н-да…