Елена Блонди - Карты мира снов [СИ]

— Как? Как она это делает? — Даэд поднял обе руки, сплетая пальцы на уровне груди, — так? Что дальше?

Кассиус внимательно смотрел на его разгоряченное лицо. Кивнул. Показал расположение пальцев в узле рук.

— Держать на расстоянии от лица. И наполнить собой, потом пусть истечет в то, что ты хочешь наполнить.

Даэд прикусил губу, мало что понимая. Наполнить собой? Истечет? Но руки сами поднялись на нужную высоту. Вдруг вспомнились ледяные снежки: такие легкие, никак не желали лепиться. Что говорила Илена, прижимая к холодному снегу ладони?

Он округлил пальцы. В них, еле видимый, полупрозрачный, как раз поместился снежок, небольшой, сверкающий миллионами снежинок, прижатых друг к другу.

Неллет, сказал Даэд рукам. Моя Неллет. Сердце мое и мой лепесток. Любовь моя.

На месте белого снежка закрутилось слепящее солнце, пронизывая сомкнутые пальцы яркими тонкими лучами. Даэд осторожно, повторяя про себя имя, открыл ладони, нагнулся, и комок света стек с пальцев, как стекает вода, пролившись на шею и грудь в вырезе синей туники. Поблескивая на коже, блики менялись, тускнели и загорались снова.

— Дышит! Кассиус, она дышит!

Врач молчал в ответ.

Неллет открыла глаза, шаря рукой по животу, нашла руку Даэда и прижала к тунике, под которой быстро билось сердце. Шевельнула губами.

— Молчи, — сказал Даэд хрипло, — молчи, Нель. Потом скажешь. Скоро утро. И мы полетим домой.

— Дома нет. Теперь нет, Дай. Без защиты парк полон чудовищ. Это такое место…

— Что?

Она с досадой на свою слабость перекатила голову по вышитой подушке, повторила, уже громче:

— Для удовольствия. Понимаешь? Заповедник. Если нет экрана, там не выжить.

— Мы всегда рады нашей принцессе, — церемонно произнес позади забытый Кассиус. И притих обиженно, когда оба в один голос ответили:

— Замолчи!

— Что нам делать, Нель?

— До утра я посоветовал бы остаться в покоях, огражденных экранами Морено, — снова вступил врач.

— Так посоветуй, — огрызнулся Даэд. Но одернул себя, напоминая, тот все же спас Неллет.

Поклонясь, прижал к сердцу руку, другой держа ладонь любимой.

— Я благодарен тебе, королевский врач. Прости, если я груб.

Кассиус величественно кивнул. Уселся на мягкое сиденье колесницы, раскидывая ноги и с интересом глядя, как Даэд снова берет на руки свою драгоценную ношу.

— Идите. Я побуду тут, нет смысла возвращаться перед самым утром. Может быть, сочиню поэму. О спасении прекрасной принцессы и ее защитнике, что сумел играть временем не хуже пары сильных санатов.

Время. Странная и непонятная вещь, субстанция, что может тянуться почти бесконечно, а может убыстрять ход, так что не схватишь ни рукой, ни умом. Все знают, как прихотливо движение времени, и некоторые общие признаки знают тоже. Два времени, одно — насильно рассеченное на равные отрезки, что показывают себя мерностью солнечных и лунных циклов. Утекают или высыпаются, звучат, повинуясь удару пружины. И другое время, которое заставляет мерные порции мелькать или растягиваться.

Но кроме этих главных, таких основных и одновременно таких ничтожно малых знаний, есть другие. С ними пришлось столкнуться Даэду, оказавшись вместе с Неллет в дивном парке острова Ами-Де-Нета и во дворце, вырастающим из скальной породы холма над огромным, древним городом Хенне.

Даэд сидел рядом со спящей Неллет, глядя, как в узких высоких окнах еле видно светлеет небо, спрятанное за тонкими драпировками. Держал руку поверх нежной ладони. Думал, пытаясь сложить старые знания и те, что навалились нынешней ночью, в цельную картину. И не мог, понимая — это просто куски, крохотные, верхушки, торчащие из незнания. Как на заснеженном открытом витке торчат из сугробов малые части знакомых и незнакомых предметов. Как те плавники, что рассекали дальнюю воду лагуны, некоторые дополняли себя, если морской зверь выныривал, тяжко дыша, весь в потоках воды. О других говорила Неллет, заставляя работать воображение слушателя (это кахатти, у него толстое брюхо с тремя рядами плавников-лезвий, а морда вытянута, как длинная труба). Прочие оставались той малой частью чего-то большего, о котором не знаешь, только догадываешься, уповая на правильность мысли.

Санаты умели в своем полете, опираясь на сгущенный воздух, играть, прыгая по времени суток. Кажется, не более того. Даэд понял и даже сумел использовать эту способность. А ночные узлы королевского дворца? Почему так безмятежен целитель Кассиус, который советовал просто ждать утра. Кажется, он не боялся смерти принцессы. Это связано с изменением времени? А бессмертие вечной Неллет? Она сказала ему — вот моя названная сестра, младшая. Показывая на старуху, возрастом не меньше восьми десятков лет. Оно есть и тут, не только в Башне? Везде и кругом эти непонятные верхушки, которые внизу, под покровом незнания могут оказаться чем угодно. Почему Кассиус сказал о городе, утром все станет прежним? Эти пожары и крики… Весь город ввергается в бедствия по ночам? И снова обращается в райское место при солнечном свете? Волшебство? Магия? Или петляющее туда-сюда время?

Если бы Кассиус Монго услышал рваные мысли вчерашнего мальчика, который сидел сейчас, сузив черные глаза, такой повзрослевший, наверное, он бы изящно поаплодировал догадкам, выказывая восхищение ходу мысли.

Но в покоях стояла ненарушаемая извне тишина. Кассиус оставался в колеснице наедине с приступом вдохновения. А солнце подбиралось ближе к горизонту, светило снизу, делая небо утренним. Скоро брызнут из-за кромки земли солнечные лучи. Нет, подумал Даэд, вспомнив о солнце. Оно встанет из моря. Мы на острове. С главной вершины его можно охватить взглядом, поворачиваясь во все стороны. Только вот времени на разглядывание очертаний берегов нет. Снова — время.

Шум в анфиладах роскошных комнат раздался, кажется, одновременно с восходом. И это был уже знакомый Даэду шум, только немного усталый, а не радостно праздничный. Ну да, хмуро подумал он, прислушиваясь к возгласам, разговорам, шуму шагов, теньканью музыки, устали за ночь кататься и валяться, обращаясь в чудовищ.

Шаги приближались, ровно стукали по ступеням, ведущим в покои принцессы.

— Неллет! Мы идем навестить вас, милые дети. Мы можем войти?

Даэд встал, подошел к арке и распахнул занавесь Морено, держа край ткани в руке, на случай, если…

Но за аркой толпились нарядные люди, смеялись, вежливо держась позади королевской четы. Джент Денна вошел первым. Следом, небрежно кивнув Даэду, быстро прошла к постели королева, откидывая шлейф нового платья, другого, уселась, склоняясь над бледным лицом и беря в руки ладони дочери.

— Бедная девочка. Было больно? Мне так жаль!