Дмитрий Витер - 23 рассказа. О логике, страхе и фантазии

— Что это за место, папа?

— Это… твоя больница. Ее бумажное отражение. И ты лежишь там, в палате…

Андрей показал пальцем в нарисованное окно на стене.

— Папа, что ты такое говоришь? Почему ты не хочешь пойти со мной, к маме? Я же просила тебя!

— Тебя нельзя к маме, дочка, — Андрей присел на корточки и взял Соню за руки. — Если мы попадем к ней, то уже не вернемся.

— Вот и хорошо! Мы останемся там вместе! — Соня надула губы. — Папа, почему ты можешь быть таким…

— Каким? — Андрей выпрямился и инстинктивно пошарил в карманах в поисках сигареты. — Каким?

— Слепым! — заорала она ему в лицо.

— Слепым? Я? Да посмотри вокруг! Думаешь, это деревья шумят? Думаешь, это кусты? Трава? В этом чертовом мире все сделано из бумаги, все до последней веточки! Даже вода в море — и та из бумаги!

— Папа… — Соня шмыгнула носом. — Папа, пожалуйста…

Андрей сунул в рот сигарету, достал зажигалку, чиркнул и увидел страх, отразившийся в Сониных глазах. И этот страх ответил ему на так долго волнующий вопрос.

— Ты знала… — прошептал он. — Ты знала, что этот мир ненастоящий. Ты притворялась, что все нормально… Чтобы я оставался рядом. Чтобы шел за тобой.

Соня ничего не говорила. Прижав кулаки к лицу, она ревела.

— Так смотри… — он выплюнул зажженную сигарету в бумажную траву.

Та вспыхнула в мгновение ока.

— Папа, что ты наделал?!

Огонь распространился мгновенно. Пылали кубы кустов. Чернели бумажные больничные стены. Горела трава под ногами.

— Папа!!!

Соня закашлялась и отбежала к картонной ограде, за которой, не переставая, шумел лес из папиросной бумаги, а дальше шуршал белый песок и плескались волны из конфетти.

Андрей подошел к ней и крепко схватил за руку:

— Сейчас мы проснемся вместе, в твоей палате. Ты и я. И больше никогда не вернемся сюда.

— Папа, мне больно!..

Стена за спиной у Сони треснула, словно ее разорвали одним рывком. Андрей посмотрел в прореху, но за ней чернел не лес, а кромешная тьма.

Из темноты вышла Ксения: жена была в том же платье, что и в день аварии. Пройдя сквозь брешь в бумажном мире, она взяла Соню за руку и потащила за собой в темноту.

— Ты не заберешь ее! — Андрей схватил дочку за другую и потянул на себя. Соня вскрикнула.

В этот момент чьи-то пальцы вцепились Андрею в плечо и дернули. От неожиданности он отпустил Сонину руку, и Ксения утащила ее за собой.

И прежде, чем огонь охватил весь бумажный мир, Андрею показалось, что из темноты льется знакомая музыка. Группа «Black» пела ему о том, что жизнь прекрасна, прекрасна, прекрасна…

Андрей открыл глаза. Солнце било в окно палаты — сквозь распахнутое окно дул ветер, выдувая горелый запах. Кровать Сони опустела — у аккуратно заправленного зеленого одеяла виднелся подгоревший край.

— Соня! — позвал он. — Ты здесь? Соня?

— Ее здесь нет, — тихо ответил голос за спиной.

— Доктор! Где она? Это вы вытащили меня? Боже мой, зачем?!

— Андрей, Андрей… — Сергей Петрович присел на кушетку радом с ним. — Я пытался вам объяснить, но вы не слушали.

— Ч-что… Что пытались объяснить? Где Соня?!

— Лучше скажите мне, где вы сами?

Андрей вскочил.

— Я прекрасно знаю, где я. В палате, откуда исчезла моя дочь! Отвечай, где она!

Сергей Петрович не встал с кушетки и опустил голову ниже.

— Я говорил вам, что это не ее фантазии, а ваши. Но речь не про бумажный мир. Соня, действительно, сделала его для вас, и он был прекрасен — пока вы не уничтожили его. Ваша фантазия — это больница.

— Что… Что вы сказали?

— Вы видели здесь других людей? Врачей? Пациентов? Кто я, по-вашему?

— Вы… вы врач!

— Какой специальности?

— Вы… специалист по коме! Вы поверили мне и помогли мне начать эти… опыты… эксперименты… Вы верили мне!

— Вы верите только себе, Андрей. Вы говорите сами с собой. Для своего альтер эго вы взяли первый попавшийся образ — Сониного учителя Сергея Петровича.

— Да что за бред! — Андрей затряс доктора за плечо, но тот вдруг покосился, осел набок и внезапно рассыпался на тысячи и тысячи разноцветных деталек — они сухим дождем хлынули на пол.

Андрей заорал и отдернул руки. В ладони поблескивал пластиковый кубик.

Он посмотрел на палату, будто впервые ее увидел. Пол был ровной пластмассовой поверхностью, а вот кровати, столик, шторы — все сделано из лего. Даже одеяло Сони выложено из зеленых деталек. Подгоревший край выложен черным.

Он бросился во двор — под ногами хрустнула пластмасса. Все казалось знакомым… только теперь Андрей видел то, что не хотел признавать — он словно оказался внутри игрушечной конструкции. Аккуратные дорожки, выложенные под прямыми углами. Подстриженные кусты оказались кубическими конструкциями, а скамейки — сложенными из желтых кусочков параллелепипедами. Борта фонтана тоже были выложены из конструктора, а застоявшаяся вода на поверку оказалась серой массой деталек, засыпанных внутрь.

Соня в лего играть не любила. Это была детская игра Андрея. Его мир. Отныне только его.

Ксения обняла плачущую Соню за плечи. В воздухе пахло горелой бумагой.

— Я… — Соня не могла выговорить ни слова от рыданий. — Я хотела забрать папу-у-у!

— Да, моя девочка! Я все понимаю! — Ксения прижала ее к себе. — Я тоже хотела бы, чтобы он проснулся. А пока… давай-ка все уберем!

И она с опаской посмотрела на обуглившуюся книжку на полу.

Соня сделала ее сама вскоре после аварии, в которой Андрей получил черепно-мозговую травму и впал в кому. Чудесная книжка-раскладушка — с морским берегом, лесом и больничным двором — и на каждом развороте поднимались две маленькие фигурки — взявшиеся за руку отец и дочь. Соня часто засыпала возле кровати отца, держа книжку на коленях. А сегодня… книжка сама по себе вспыхнула прямо у дочки в руках и сгорела дотла прежде, чем Ксения прибежала со стаканом воды.

Соня шмыгнула носом и помогла матери убрать обуглившиеся страницы. Среди них она обнаружила деталь конструктора лего — маленький оплавленный кусочек. Подумав, она сунула его папе под подушку.

— Ну вот, теперь порядок, — вздохнула Ксения. — Нам пора. Попрощайся на сегодня.

Соня встала на цыпочки и поцеловала Андрея в лоб. Он лежал на кровати и спокойно дышал. В его ноздри была воткнута пластмассовая трубка, а монитор над изголовьем равномерно пищал. Бип. Бип. Бип.

Где-то глубоко в голове Андрей уже начал собирать из кусочков лего целое море для дочки.

Еще один рассказ о роботах. Мне интересно, на какой спектр эмоций способен искусственный интеллект. И классический вопрос — где грань между человеком и роботом?

Я убил человека.

Вообще-то я не люблю выступать в роли подопытного кролика, но ради Ольги сделал исключение. С тех пор, как она появилась в отделе Цифровой Бихевиористики, я безуспешно искал повод с ней познакомиться — такой уж я человек, а тут — прекрасная возможность: требовались добровольцы для испытаний новой операционной системы у модели 523-Y. Робот, кстати, так себе — внешняя оболочка безупречна, а вот с человеческой логикой — явные проблемы. Эксперимент как раз и должен испытать одну из базовых задач 523-Y — взаимодействие с человеком в конфликтной ситуации.