Блейк Крауч - Девятый круг [litres]

В ходе своего исследования Лютер выведал весь перечень преступников, которых все свои годы службы вылавливала Джек Дэниэлс. С некоторыми из них он даже был знаком. Одним из самых одиозных был серийный отравитель по кличке Химик. У него можно было многому научиться. Настолько, что Лютер решил срезать, так сказать, угол. Вместо того чтобы самостоятельно осваивать науку химию, он просто похитил химика из местной лаборатории и, применив необходимые методы убеждения, заставил его создать то, что было нужно ему.

А нужны были отравляющие газы. Люизит и би-зет.

Люизит был особенно коварным, а проводимые Лютером эксперименты завершились появлением наиболее отвратительных симптомов. Конец сварганившего их ученого-химика был ужасен: он стал первой жертвой люизита с довеском в виде хлорида натрия, который состряпал он же.

Редкостно действенным оказался и би-зет.

После случая с автобусом Лютер прибегал к его использованию достаточно активно. Теперь этого газа, увы, оставался всего один баллон, хотя для намеченного его должно оказаться предостаточно.

В самый раз для определенных адресатов его эпического шедевра. А также для предстоящего торжества.

Лютер сверяет время по айфону, внутренне чуть дрожа от предвкушения ожидаемого эффекта.

По своей природе это ощущение не сексуально. Пожалуй, уместнее всего его можно сравнить с зимами детства, с ночью перед Рождеством. Детство Лютера не лишено было приятности, во всяком случае поначалу, и исполненное эйфории ожидание Санты во многом перекликалось с тем, что он чувствовал сейчас.

Сейчас он на пороге чего-то чрезвычайно важного, от чего меняется сама жизнь.

Сравнимо с каким-нибудь открытием нового магазина или летним выходом многообещающего блокбастера. С той, конечно же, разницей, что большое число людей при этом умрет в страданиях.

Но то, что он, Лютер, творит искусство, а никто никогда не утверждал, что искусство творить легко. Уж ему-то это известно не понаслышке. Известно, что лучшие образцы искусства пишутся кровью.

Он улыбается.

– Все это для тебя, Джек, – произносит он тихо, буквально шепотом, чтобы не потревожить мертвых.

На прикроватном столике загудел мой айфон.

Я потянулась за ним, протерла глаза и сонно сощурилась на экранчик, разбирая, что это и от кого. СМС. Входящий номер не определен, но по всей видимости, от Лютера.

«Природные законы непричастны. В желть вечной РОУзы…» [39] Пер. М. Лозинского (с изм.) .

Видимо, очередная цитата из Данте. Быстрая сверка с «Гуглом» подтвердила: в самом деле, «Божественная комедия», «Рай».

Только «роза» написана «РОУза». Намек на Роу? Я загуглила «Чикаго», а еще «Роу». Страница поиска почти тотчас выдала:

«Хайрам Роу владел земельным участком, на котором впоследствии возникло кладбище Роузхилл [40] Холм роз, Розовый холм ( англ .). . Изначально ферма Хайрама именовалась «Роуз Хилл» [41] Холм Роу ( англ .). , потому что находилась на отлогой возвышенности, несколько выше окружающих болотистых земель. Впоследствии ошибка в написании привела к изменению этого названия на Роузхилл».

Окончательно встряхнувшись, я посмотрела на часы: 2:39.

Четвертое убийство должно было произойти в 3:10 пополуночи, буквально через полчаса, а кладбище Роузхилл находилось буквально в пятнадцати минутах езды от отеля.

Фин, чуть слышно похрапывая, спал на диванчике.

Я встормошила его криком:

– Фин! Скорей сюда Херба и Гарри!

Он угловато вскочил – так резко, будто в нем сработала пружина.

Я шлепнулась своими глыбами на край кровати и уже натягивала кеды – новые, но уже порядком растоптанные.

– От Лютера пришла эсэмэска, – сквозь пыхтение сообщила я. – Он на кладбище Роузхилл.

Фин немедленно передал эту новость по сотовому Хербу и Гарри.

Сообщил, а затем подошел и положил мне на плечо ладонь.

– Джек, ты никуда не поедешь.

Его любяще-заботливый взгляд я встретила ядовитенькой усмешкой:

– В самом деле, Фин? Опять эти указания, что мне делать, а что нет? Помнишь, чем в прошлый раз для тебя это обернулось?

– Джек. Лютеру там нужна ты. Это ловушка.

Я скрестила руки на груди, от этого вновь ощутив, насколько я все же брюхата (грудь из лифчика повыперла); это лишь сильней меня раззудило.

– Черт возьми, Фин. Да Херб созовет туда всех копов и федералов из трех штатов. Безопасней того кладбища на свете и места не сыщется.

– Ты не знаешь, что у этого выродка на уме.

– А ты, в отличие от меня, не видел, что этот выродок вытворяет. Фин, мне надо там быть.

Рот у него сжался в нитку, а руки он тоже сложил на груди. На секунду я непроизвольно стиснула зубы.

– Именно так я поступлю. Потому что я такая. Не понял? Этого тебе во мне не изменить. А если б ты действительно меня любил, то и не пытался б.

Я заставила себя дождаться его реакции. Если он продолжит настаивать, чтобы я осталась в этих стенах, я дам ему коленом по мудям и пришлю обратно кольцо вместе со всеми его вещами. Заботиться обо мне – это одно. А вот пытаться контролировать – тут уж извините. Такого я не приму никогда и ни за что.

Должно быть, Фин это понял, потому что медленно опустился на одно колено и застегнул на моем кеде липучку.

– Обещай мне, что не будешь рисковать, – сказал он, строптиво глядя на меня снизу. – Никаких лишних выходок.

– Да все будет нормально, – отозвалась я. – Идем уже.

В конце коридора мы встретили двух дежурных копов. Как раз в этот момент из своего номера показался Макглэйд – осоловелый, в помятом костюме и с расстегнутой ширинкой. Итальянские мокасины, похоже, были обуты не на ту ногу.

– Какой идиот устраивает убийства в три часа ночи? – проворчал он. – Точно двинутый, на всю голову.

– Машину поведу я, – сказал мне Фин. – Гарри, ты с нами или едешь сам?

Макглэйд нахмурился:

– Мое авто разряжено. У отеля провода нужной длины не нашлось. Тоже мне сервис. А Джек-то зачем с нами едет?

Вместо ответа я двинулась к лифтам первой, а мои спутники потянулись следом.

Херб выслал эсэмэску, что уже выдвигается.

Сопровождение село в отдельную машину, а я поехала с Фином и Гарри.

Макглэйд был до странности молчалив: с чего бы это? Оказалось, он спит на заднем сиденье.

К кладбищу мы подлетели в 2:58; со стороны въезда на Рэйвенсвуд-авеню здесь уже стоял полицейский кордон. Припарковавшись на улице под железнодорожным виадуком, мы прошли к кладбищенским воротам, где нас встретил Херб. Ворота были стилизованы под готический замок; строение из молочно-бледного камня – арки, зубчатые башенки – как будто материализовалось из Средневековья. По цвету и стилю оно напоминало знаменитую Чикагскую водонапорную башню. Помимо пяти патрульных машин и внедорожников я насчитала две «Скорых», три пожарных расчета, а еще четыре однотипных седана без опознавательных знаков – ФБР. Было холодно, а кусачий ветер давал понять, что окончательно расставаться с Чикаго зима еще не думает. Я пожалела, что не захватила с собой одежды потеплей.