Лора Перселл - Безмолвные компаньоны [litres]

Тон Джолиона несколько смягчился.

– Дорогая миссис Холт, вы чересчур доверчивы. Не замечаете, что происходит прямо у вас под носом. Полагаю, нам с вами нужно сесть и поговорить о найме нескольких… более подходящих служанок.

– Но…

– Не волнуйтесь. Вы своего места не лишитесь.

– Бог ты мой. Бог ты мой, – у миссис Холт судорожно задергалась шея.

Нелепая, глупая старуха, подумала Элси. Если бы она как следует смотрела за прислугой, если хотя бы задумалась , какого сорта девушек нанимает, всех этих неприятностей можно было бы избежать. И ребенок Элси мог бы остаться в живых.

Подняв саквояж, Джолион выпрямился, лицо его оставалось невозмутимым.

– Успокойтесь, миссис Холт. Этот разговор мы возобновим позже, когда я вернусь из Лондона. А пока вами будет распоряжаться мисс Бейнбридж.

Джолион передал Питерсу свой саквояж и вышел с ним вместе, чтобы проследить за погрузкой вещей.

Сара выступила вперед. Ей было трудно даже смотреть на Элси.

– Миссис Бейнбридж… Это просто какой-то ужас. Я…

– Не волнуйтесь. Вы не могли знать. Мы обе позволили горю и страху затуманить наш ум. Ни вы, ни я не заподозрили служанок.

Сара кусала губу.

– Вы… Вы действительно считаете, что они все это подстроили? Все до мельчайших деталей?

Элси проглотила стоявший в горле комок.

– Так считает Джолион, а я ему верю.

– Но в дневнике…

– Довольно. Это невыносимо, я не могу больше слышать об этом. Возвращайтесь к своему дневнику и знакомству с домом своей семьи. Вы и не заметите, что я уехала.

Сара встрепенулась, потом вдруг потянулась вперед и поцеловала Элси в щеку.

– Счастливой вам дороги. Мне так жаль, миссис Бейнбридж.

– Думаю, вы можете называть меня Элси.

Только усевшись на свое место и помахав рукой Саре на прощание, Элси заметила еще одно лицо. Со второго этажа, из окна ее собственной спальни выглядывала компаньонка.

Эту Элси хорошо знала. Анна Бейнбридж. Ошибки быть не могло: те же кораллового цвета ленты в волосах, что и на портрете, те же пухлые щеки. Желтое платье топорщилось у нее на груди, под скрещенными руками. А на шее у нее было изображено колье. Одна мерцающая дуга с тремя грушевидными каплями.

Бриллианты Элси.

День рождения Гетты. По своему обыкновению, я ходила в церковь Всех Святых воздать благодарность за дочь, которая, как мне говорили, не могла появиться на свет.

Я говорю, что воздаю благодарность. Но в глубине души я мучаюсь вопросом. Благодарю ли я Бога или приношу покаяние? Ведь всякий раз, как я вхожу в церковь, сердце начинает ныть от чувства вины. Когда я молюсь, в голове одновременно звучат два голоса, перебивая друг друга. Один кричит благодарю Тебя , другой – помилуй меня .

Сегодня, сильнее, чем когда-либо, я ощутила на себе гнет Божьего неодобрения – он так давил на меня, когда я проскользнула в полупустую церковь и села на скамью. Сила любящая, но, увы, невыносимо тяжкая.

Со старых витражных окон, оставшихся от времен королевы Марии, на меня взирали святые. Казалось, они скорбно качают головами. Я крепче сцепила пальцы. А когда прикрыла веки, то вдруг ясно услышала слова: Как ты смеешь?

Мои глаза сами собой широко открылись. Я вдруг показалась себе очень маленькой. Но, даже упав на колени, я продолжала слышать его, этот голос. Как ты смеешь?

Взгляд мой упал на крест перед алтарем. Кто ты, чтобы творить жизнь там, где Я запретил?

Я поняла, что это ответ на мои молитвы, на бессонные ночи, когда я, коленопреклоненная, спрашивала, за что моя семья подверглась подобному унижению: ведь грех совершила я.

Теперь я вижу. У Бога есть замысел о всех и каждом из нас, которых Он сотворил. Его замысел о Джосайе был прекрасным, восхождение при дворе – стремительным. Но этот план не учитывал одного фактора: Гетты.

Гетта подружилась с цыганом, а я, снова проявив слабость, уступила ее требованиям. Мой грех так велик, что изменил весь мой жизненный путь.

Эта мысль точила меня по пути домой. Ступая по опавшим листьям, ощущая в воздухе терпкий запах октября, я все спрашивала себя, почему это сделала. У меня было трое сыновей. Трое! Моя мать отдала бы правую руку на отсечение, чтобы иметь хоть одного. Но я мечтала о девочке. О второй Мэри, которая сидела бы со мной рядышком, гуляла, – о зеркале, в котором отражалось бы мое собственное детство. И, даже понимая, насколько это порочно, я все же и теперь о ней мечтаю.

Вернувшись в Бридж, я сразу прошла в детскую. В кресле-качалке под вьющимися растениями сидела Лиззи и штопала дырявые чулки Гетты.

На моей девочке было платьице из оливкового шелка, которое я заказала ей по случаю королевского визита. Оно очень ей идет, подчеркивая рыжевато-медный оттенок волос. Гетта позволила мне себя поцеловать, но удержать ее рядом с собой мне не удалось. Только я коснулась губами ее щеки, девочка вскочила и снова принялась бегать между компаньонами.

Меня это задело. Я рискнула собственной душой, поставила под угрозу будущее – а получила, как милостыню, этот поцелуй на бегу.

Я тяжело опустилась на стул рядом с Лиззи.

– Тебе не кажется странным, что Гетта проводит столько времени с этими досками? Она и прежде всегда была не совсем обычным ребенком, а теперь…

– Нет, нет, – решительно отмахнулась Лиззи. – Пусть вас это не пугает. Так естественно, что, не имея друзей своего возраста, она играет с неодушевленными предметами. К тому же, с досками ей не приходится разговаривать.

Гетта не такая, как я. В этом, конечно, нет ее вины, но каждое различие, которое я нахожу, становится хоть и небольшим, но изъяном в моей мечте о дочери. Задушевная подруга, почти наперсница, которой я могла бы доверить любую свою тайну, не стала бы доверять мне свои. Со мной она чувствует себя скованно. Я для нее совсем не то, что для мальчиков.

Возможно, в этом отчасти состоит мое наказание. Удар по моей гордыне. Травами и древними заклинаниями я сумела создать дочь, но не в моих силах заставить ее полюбить себя.

– Вспомните, – продолжала Лиззи, выворачивая чулок на лицевую сторону, – когда вы были в этом возрасте, то все время увивались за Мэри. Упокой Бог ее душу.

– А потом я в любое время могла поговорить с тобой, милая Лиззи.

Она улыбнулась мне, обнажив беззубые десны.

– Хотя кое-кому это казалось неподобающим, помните? Из-за моего низкого положения. Вот видите, нет ничего странного в том, что Гетта играет и прячется среди деревянных истуканов, – она взялась за следующий чулок. – Что мне впрямь кажется странным, так это внезапное исчезновение мистера Сэмюелса. Удалось ли хоть что-то узнать о нем в городе?

Я отрицательно покачала головой. Марк и Джейн сказали правду: на том месте будто никогда и не было лавки. Не представляю, как это могло случиться, но это так. И сам этот человек, и его имущество пропали без следа. А его проклятые сокровища остались при мне.