Стивен Кинг - Судьба Иерусалима[= Жребий; Салимов удел]

— О, Господи, — проговорил Мэтт.

— У него… теория об этом доме. Частью из собственного опыта, частью из того, что он узнал о Хьюби Марстене.

— Что тот был дьяволопоклонником?

Она уставилась на него.

— Откуда вы знаете?

— Не все сплетни в маленьких городках выходят наружу, — мрачно усмехнулся он. — Есть и тайны. Одна из этих тайн касается Хьюги Марстена. Ее знают только дюжина местных старожил — и, конечно, же, Майкл Вертс. Это было очень давно, но они все еще не любят об этом говорить. Даже Майкл. Конечно, они говорят о его смерти. Но если спросить их о десяти годах, что он прожил здесь с женой, они будто воды в рот набирают. Ходили слухи, что Хьюберт Марстен похищал детей и приносил их в жертву. Я как раз удивился, откуда Бен про это знает. Ведь все как сговорились об этом молчать.

— Он это узнал не здесь.

— Он говорил. Я согласен с ним, что зло, сотворенное человеком, не исчезает с его смертью. Что дом Марстенов стал хранилищем этого зла, его рассадником.

— Да. Он говорил то же самое.

Мэтт сухо усмехнулся.

— Мы ведь читали одни и те же книги. А ты, что думаешь, Сьюзен? Простирается ли твоя философия за пределы земли и неба?

— Нет, — ответила она не очень уверенно. — Дом — это только дом. Зло умирает вместе с людьми.

— Ты думаешь, я заразил Бена собственными ненормальными мыслями?

— Нет, конечно. Я вовсе не думаю, что вы ненормальный. Но, мистер, Берк, поймите…

— Тихо!

Он подался вперед, прислушиваясь. Все тихо… может быть, где-то скрипнула половица. Она вопросительно посмотрела на него. Он только покачал головой.

— О чем ты говорила?

— Это просто совпадение, что он именно в этот момент приехал сюда, чтобы изгнать демонов своего детства. В городе ходит много слухов о доме Марстенов и об этом магазине… но и про Бена тоже ходят слухи. Изгнание демонов может обернуться против самого изгоняющего.

Мне кажется, Бену нужно отсюда уехать, да и вам я советую взять отпуск.

Заговорив об изгнании демонов, она вспомнила о просьбе Бена. Однако, решила не упоминать о ней. Теперь было ясно, в чем дело. И она не хотела подливать масла в огонь. Когда Бен ее спросит, она скажет, что забыла.

— Я думаю, как это все безумно звучит, — сказал Мэтт. — Даже для меня, хотя я слышал, как открылось окно, и этот смех, и видел утром упавший ставень. Но если это тебя успокоит, могу сообщить, что реакция Бена показалась мне очень здравой.

Он подошел к этому с точки зрения логики, а иначе… — он опять встревожился, прислушиваясь к чему-то в глубине дома. В этот раз молчание длилось дольше, и, когда он заговорил, ее испугала уверенность в его голосе:

— Там наверху кто-то есть.

Она вслушалась. Ничего.

— Вам кажется.

— Я знаю свой дом, — сказал он упрямо. — Кто-то в комнате для гостей… слышите?

И она услышала. Явственный скрип досок, как во многих старых домах, без видимых причин. Но Сьюзен уловила в этом звуке что-то еще пугающее, хоть и неясное.

— Я схожу туда, — сказал он.

— Нет!

Она выпалила это машинально, тут же подумав:

«Те, кто сидят у камина, думают, что ветер в трубе — это крик банши».

— Я прошлой ночью испугался, не смог ничего сделать и допустил это. Но теперь я пойду.

— Мистер Берк…

Они оба почему-то заговорили шепотом, словно боясь, что их услышат. Может там, наверху, вор?

— Погоди, — сказал он. Когда я вернусь, мы еще поговорим. Обо всем.

Прежде, чем она успела возразить, он встал и осторожно, почти крадучись, начал подниматься по ступенькам.

По пути он оглянулся, но она не уловила выражения его глаз.

Она подумала о нереальности происходящего. Всего две минуты назад они спокойно беседовали при вполне рациональном электрическом свете. И вот она уже испугалась. Вопрос: если на год запереть психиатра в комнате с человеком, считающим себя Наполеоном, то кто выйдет оттуда — два нормальных человека или два Наполеона? Ответ: еще неизвестно.

Она открыла рот и сказала:

— Мы с Беном в воскресенье ездили по дороге номер 1 в Кэмден — знаете, там снимали «Пейтон-плейс», там такая милая церквушка…

Она обнаружила, что не может продолжать, хотя изо всех сил сжала руки. На ее ум все эти истории о вампирах и не повлияли; он оставался ясным. Страх исходил откуда-то из спинного мозга, из центров, гораздо более древних, чем ум.

Эта лестница оказалась для Мэтта Берка самым трудным подъемом во всей его жизни. Но вот она кончилась. Ничего пока не случилось. Кроме, может быть, одной вещи.

Восьмилетним мальчишкой он ходил в школу во вторую смену. Дом его находился в миле от дороги, и выходить оттуда днем, после обеда, было очень приятно. Но возвращаться в сумерках, когда вдоль тропинки тянутся длинные, изгибающиеся тени, и ты идешь совсем один…

Один. Вот главное слово, самое страшное в английском языке.

Убийца, который приходит во мраке.

«Ад» — просто его неудачный синоним.

По пути он проходил разваливающуюся методистскую церковь, вырисовывающуюся темным пятном на фоне деревьев. Когда он миновал ее слепые окна, звук собственных шагов казался невыносимо громким, дыхание вырывалось изо рта со свистом, и он поневоле, начинал думать о том, что находилось внутри — о гниющих молитвенниках, перевернутых скамьях, о поваленном алтаре, где теперь только мыши справляют свои праздники. И еще о том, что может там быть кроме мышей — о чудовищах, которые, быть может, смотрят на него своими зелеными, безумными глазами. И когда-нибудь разбитая дверь откроется, и оттуда выйдет то, что одним своим видом сведет его с ума. Но как объяснить это отцу и матери — дневным существам? Это было все равно, что объяснить им, как в три года одеяло у его ног превратилось в клубок змей. Ни один ребенок не свободен от таких страхов, подумал он. Если страх нельзя выразить словами, он непобедим. А страхи, запертые в детских мозгах, особенно трудно выразить на языке взрослых. И после захода солнца вы вдруг обнаруживаете, что эти страхи не умерли — просто затаились в своих детских гробиках. Они ждут вас. Он не включил свет, только взбирался по ступенькам, сжимая крест влажной от пота рукой. Добравшись до верхней площадки, он оглядел коридор. Дверь в комнату для гостей была приоткрыта. Он закрывал ее сам. Снизу донесся неразборчивый звук голоса Сьюзен. Стараясь не шуметь, он подошел к двери и остановился. Основа всех страхов, подумал он, чуть-чуть приоткрытая дверь.

Он толкнул ее.

На кровати лежал Майк Райерсон.

Лунный свет посеребрил комнату, преобразив ее в сонную лагуну. Мэтт потряс головой. Ему показалось, что он каким-то чудом перенесся в прошлую ночь. Нужно сойти вниз и позвонить Бену, потому что он еще не в больнице…

Майк открыл глаза.