Роберт Чамберс - Пенумбра. Шесть готических рассказов.

— Как скоро ты вернёшься? — спросил я, когда он был уже возле калитки.

Он быстрым шагом вернулся к нам, крепко взял наши руки и начал трясти, что свидетельствовало о такой к нам привязанности, о которой даже не подозревал.

— Я ухожу, — сказал он. — Чтобы поставить, наконец, точку в этой истории. Я знаю, друзья мои, вы и подумать не могли, чем я на самом деле занимаю во время своих коротких прогулок после обеда. Я расскажу вам. По правде говоря, я избавил этот грешный мир от четырёх «златогонов» — мои люди настигли их чуть ниже по течению, у большого останца в четырёх милях отсюда. В живых осталось только трое: Шиннер — вы с ним уже знакомы, ещё один хмырь с погонялом «Желтяк», Яллер, если на местном наречии, а третий…

— Кто третий? — взволнованно спросил Пирпонт.

— Кто был третьим я и сам не знаю — я ещё не видел его. Но я догадываюсь, кем он может быть… нет, теперь я точно знаю. И если он человек, а не какая-нибудь сверхъестественная тварь, значит, у него тоже есть кровь, и она прольётся сегодня ночью. Когда Баррис закончил говорить, лёгкое колебание воздуха привлекло моё внимание. Высокий человек бесшумно шел по зелёному лугу в свете звёзд. Когда он подошел поближе, и Баррис поднёс факел, чтобы увидеть его лицо, мы заметили, что человек несёт на своём плече труп.

— Яллер, собственной персоной, полковник Баррис, — сказал мужчина, хлопнув по подошве ботинок мертвеца.

Эта мрачная картина заставила меня поёжиться, и после того как я вдоволь насмотрелся на бездыханное тело с неестественно широко раскрытыми глазами, я отступил на пару шагов назад.

— Опознан, — сказал Баррис. — Отвези тело в пост в четырёх милях отсюда — у него будет последнее путешествие в Вашингтон, так что Джонсон — головой за него отвечаешь.

Человек поудобнее взял жуткую ношу, и Баррис снова подал нам руки, уже в последний раз. Затем он ушел, весело присвистывая на ходу, и мы с Пирпонтом вернулись в дом.

В течение часа мы сидели, молча уставившись пустоту, предоставленные сами себе, и курили свои папиросы в зале перед огнём. Первым тишину нарушил Пирпонт, разразившись потоком слов:

— Да что это такое вообще?! Почему Баррис не взял одного из нас с собой сегодня ночью?!

Я задумался, и ответил:

— Баррис должно быть знает, что делает.

Эта мысль не утешила ни меня, ни Пирпонта, как и не помогла продолжить нашу беседу. Через несколько минут Пирпонт пожелал мне доброй ночи, и позвал Хоулетта, чтобы тот принёс ему горячей воды. Когда Хоулетт выполнил его просьбу, я зажег лампу, отпустил собак с Девидом и сказал Хоулетту, что он свободен до утра. Я был слишком перевозбуждён, и знал, что всё равно не усну. Я пытался почитать книгу, которая лежала на столе рядом с камином, и даже открыл её, прочитав пару страниц, но мои мысли всё равно упорно были направлены в другую сторону.

Шторы были раздвинуты, и я поднял свой взгляд на звёздное небо. Ночь была безлунной, но звёзд было так много, и горели они так ярко, что их блеклое сияние было на порядок ярче сияния полной луны, почти полностью освещая поля и лес. Из леса доносился голос ветра — мягкий, приятный, тёплый ветерок, что шептал мне её имя — Изольда.

— Слушай, — прошептал мне ветер.

— Слушай, — вторили его голосу листья деревьев.

И я слушал. Я не слышал стрекота стрекоз на лугу, но я чётко слышал, как ветер шепчет её имя — Изольда. Я слышал этот шепот даже в застывшем воздухе и порхании крыльев мотыльков. Я слышал это в каждой капельке зарождающейся росы, чьи тяжелые капли звонко падали на деревянный пол крыльца. Безымянный луговой ручеёк шептал мне её имя — Изольда, Изольда, Изольда.

Дрозд пел свою песню в чаще неподалёку, и я решил выйти на веранду, чтобы послушать его песню. Через мгновение всё повторилось, только на этот раз звук был немного дальше, и я решил отправиться в путь.

Я вновь услышал этот далёкий шепот в лесу, и я последовал за ним, потому что знал, что это поёт моя возлюбленная Изольда. Когда я вышел на тропинку, отходя от главной дороги чуть ниже подлеска, я начал сомневаться, но красота ночи уже почти поглотила все звуки, и ночные дрозды звали меня из глубины чащи.

В сиянии звёзд, среди зарослей травы, полевых цветов, блуждали странные тени, хоть и не было луны, чтобы окрасить их в полноценный чёрный цвет. Луг и ручей, поля и травы — всё вокруг было освещено бледным свечением. Подобно тысяче солнц, планеты свисали с высокого купола неба; они смотрели на округу, словно тысяча очей. Я шел по пояс утопая в мокрой, серебряной траве, пробираясь через отцветший клевер и сухие заросли овса, мимо сладкой, пурпурной, дикой сливы, пока низкий гул водопада, доносившийся с дамбы, не оповестил меня о том, что дальше ходу нет.

Но я и не подумал останавливаться, поскольку ночной, влажный, холодный воздух был наполнен ароматом лилий, что стайками роились на низких, извилистых склонах во влажном, исполненном росой, луговом грунте. Где-то вдалеке раздался сонный клич водоплавающих птиц. Я спустился к озеру. Путь бы ясен, и я не учёл лишь спутанную траву, что норовила сбить меня с ног, и мелкую живность, что сновала у меня под ногами. Ночные дрозды умолкли, но я не хотел оставаться один. Высокие, длинные, сочтённые тени преследовали меня, но это оказалась пушистая норка, что бежала рядом со мной, возможно возвращаясь к себе домой, или напротив, убегая от неминуемой смерти, или же вовсе сама выслеживала добычу. Я никогда не видел этих мелких лесных зверьков по ночам. Я начал задумываться — куда они все так торопятся и почему все бегут в одном направлении? Кусты дёрнулись и оттуда выпрыгнул заяц. Когда деревья вокруг меня стали чуть ниже, два лиса тихо пробежали по сухой листве. Чуть дальше целая толпа живности вывалилась из подлеска — за ними бежала рысь, сверкая своими глазами-угольками. Она не обращала внимания ни на крупного лося, ни на меня, флегматично устремившись на север. Она просто мчалась вперёд.

— Интересно, почему? — задал сам себе я немой вопрос, очень удивлённый таким поведением животных. Не было же вроде в округе никакого лесного пожара, или стихийного бедствия. Если Баррис был здесь до меня, мог ли он видеть тоже, что и я? Вряд ли. Даже два полка пехоты не могли напугать столько лесных жителей, чтобы заставить их вести себя подобным образом.

— Какого чёрта происходит…? — подумал я, разворачиваясь всем корпусом в пол оборота, чтобы лучше разглядеть убегающую кошку. — Что же всё-таки заставило зверей вести себя так странно в эту пору ночи?

Я посмотрел на небо. Его безмятежная пульсация мигающих звёзд успокаивала меня, и я смело шагнув в узкую полоску ельника, простирающуюся до самого береза Озера звёзд. Дикая клюква и какие-то высокие кустарники путались у меня под ногами, ветки мокрыми розгами били по голени, а толстые еловые иглы царапали лицо, когда я прокладывал свой путь через сплошные заросли мшистых стволов, спотыкаясь почти через шаг, пока не добрался до усыпанного мелкой галькой берега озера.