Артем Карпицкий - Ваше время вышло! [СИ]

— Да? Я полагал, что все мы присутствуем в этом месте с подобной целью, — судья изобразил улыбку. Насквозь фальшивую. — Вы слышали, что сказала Леди Анибаль, юноша?

— Да! Это… это все неправда! Все было не так! — пылко произнеся эти слова, обвиняемый вдруг густо покраснел, немало удивив окружающих. Всех, за исключением Отиса и Анибаль.

— Ага. Значит, все было не так? А как все было? — осведомился Господин Последний судья, ласково взирая на обвиняемого. — Рассказывайте, юноша, не стесняйтесь.

— Я… я не вор! Я проник в замок тайком не потому, что хотел стащить что-то ценное, меня пригласила одна леди… Леди Анибаль. Мы встречались так не первый раз… но леди посчитала, что тот раз будет последним. Мы поссорились… Я… Я виноват, я сказал много плохих слов… я бы не в себе… Как я мог так говорить с ней?!.. Нет мне прощенья!

— Не отвлекайтесь, юноша, не отвлекайтесь.

— Хорошо… Итак, мы поссорились, я очень нелестно отозвался о леди, на что она сильно обиделась… Анибаль перестала владеть собой, понимаете? И… и начала бросать в меня все эти кубки, чашки, тарелки… А они тяжелые, если попадут… Ну, вот я и взял самую большую тарелку, чтобы защититься от гнева леди… А потом на шум прибежали слуги, схватили меня… А теперь говорят, что я вор…

Голова юноши устало упала на грудь, присутствие в этом месте давалось ему с трудом, но пока удавалось держаться… Впрочем, Отис не собирался затягивать с решением.

— Леди Анибаль?

— Да, Ваше Благолепие?

— Скажите… А что вы делали ночью в том зале? Благовоспитанные леди в это время видят десятые сны.

— Я… Я просто… Я просто гуляла. Знаете ли, ночью так тихо и спокойно… Полумрак коридоров и залов тревожит душу… Разве леди не может быть романтичной?

— Может, конечно, может, — пожалуй, пора заканчивать. Отис слегка кивнул, соглашаясь с этой мыслью. — Стража! Убейте ее.

Один из воинов, стоящих по обе стороны судейского стола, сделал несколько шагов вперед, одновременно выхватывая кривую саблю. Воздух прочертил стальной блик, голова девушки, отделившись от тела, с глухим стуком упала на пол. Воин, недовольно рассматривая красные капельки, испачкавшие идеально острое лезвие, достал из-за пазухи какую-то засаленную тряпку и тщательно протер свое оружие.

Судья, смерив презрительным взглядом зрителей, пребывающих в глубочайшем шоке от такого решения, но не осмеливающихся протестовать, обратился к тому, кто исполнил его приказ.

— На полу тоже, пожалуйста.

Воин, что-то проворчав про себя, склонился и повозил тряпицей по каменным плитам, скорее размазывая кровь, чем наводя чистоту. Впрочем, Отису было все равно, он преследовал свои цели.

— Спасибо.

Воин, сердито глянув на судью, одним плавным движением вернулся на свое место. Отис же, которому и дела не было до чувств окружающих, внимательно смотрел в мертвые глаза Леди Анибаль. Слегка расширившиеся от ужаса, заполнившего сознание девушки за миг до смерти, с застывшим навсегда выражением непонимания, смешанного с обидой. По-прежнему потрясающе красивое лицо… Отис дернул головой, прогоняя наваждение.

— Перерыв! — Последний Судья, Хранитель Справедливости, с силой ударил молотком по столу, привлекая внимание. После чего встал, молча развернулся и быстро ушел в свою комнату, что была прямо за его спиной.

— Они Вам этого не простят.

— Уффф… знаю, — Отис удобно устроился в любимом кресле и закрыл глаза. — Я бы тоже не простил.

— Но почему, господин Отис? Разве стоит иллюзия справедливости того, чтобы напрашиваться на вполне реальные неприятности со стороны знати?

— Справедливость тут не при чем… можно было оставить девушку в живых.

— Но она мертва…

— Да, мертва. Потому, что я захотел, чтобы так было, — Отис с силой сжал подлокотники. — А знаешь, что послужило причиной? Неуважение.

— Неуважение? — на обычно спокойном лице слуги появилось выражение крайнего удивления.

— Именно. Видишь ли… она пришла искать справедливости, пришла, на деле ища неправедного суда, пришла, уверенная в том, что я не посмею пойти против этой семьи. Леди Анибаль не нужна была справедливость, она хотела «справедливости», иллюзии беспристрастного суда, чтобы заставить слухи, неумолимо расползавшиеся по столице, утихнуть навсегда.

— Слухи?

— Ну да, ведь у девушки с тем юношей был роман.

— Да, но…

— Вот именно — но. Роман романом, обычное дело ведь, никто бы даже и внимания не обратил. Да вот только Леди Анибаль оказалась недостаточно ловкой, чтобы сохранить все происходящее в тайне, поползли слухи.

— …и она решила, что таким образом сможет очистить свою репутацию. Понятно.

— Все просто, все понятно, все привычно. Да вот только зря она пришла ко мне… Нет, должность Последнего Судьи это скорее пугало, чем реальная возможность что-то изменить, я давно уже смирился с таким положением вещей… Они считают меня чем-то вроде ручной акулы на цепи, опущенной для надежности в бассейн без воды, страшный, но безобидный зверь, опасный только, если подойдешь слишком близко. И у большинства хватает ума выдерживать это расстояние. У большинства, но не у всех.

— Значит, она просто подошла слишком близко?

— Именно. Хотя это и не единственная причина… Знаешь, несмотря на всю искусственность должности Последнего Судьи, которая задумывалась лишь для того, чтобы морочить голову простому люду, мне по душе то, что я делаю.

— Тогда чем вы недовольны, Господин Отис? — слуга осторожно передал своему господину чашку с горячим травяным настоем.

— Спасибо, — судья отхлебнул чуть-чуть обжигающей жидкости. — Чем я недоволен, спрашиваешь? Да тем, что все это зря. Пусть я с первого взгляда определяю кто прав, а кто виноват. Пусть мне не составляет труда, найти справедливое решение. Пусть. Ведь ничего не меняется. Совершенно ничего. Думаешь, тот крестьянин что-то понял? Или тот помещик? Или семья той девушки? Да ничего никто из них не понял! Ни-че-го!

Отис закашлялся, прервав свою гневную тираду, замолчал, отпил еще немного травяного отвара и продолжил уже спокойным голосом.

— Им не нужна справедливость, их вообще ничего не интересует, кроме своих собственных интересов. Более того, они не видят происходящего вокруг, даже если оно может повлиять на их же интересы. Они слепы .

— Тогда может быть стоит относиться к ним снисходительно? К тому же они все-таки люди, а я внимательно смотрел за Вами, Вам безразличны их чувства.

— Вот тут ты совершенно прав, мне все равно. Все равно, что с ними будет дальше, потому что никто, ни один из тех, кто стоял напротив меня все эти годы, не заслуживал снисхождения. Никто.

Отис откашлялся и, старательно копируя интонацию, продекламировал: