Уильям Ходжсон - Карнакки – охотник за привидениями (сборник) [litres]

Шутка ли дело: перевести моих породистых чернушек на курятину со всей возможной скоростью, и ничего не обнаружить в их потрохах!

По моему телу уже шли мурашки от удовольствия, когда я представлял себе всю ожидавшую меня картину… Наконец, краткий отчет официального оценщика, поданный шефу таможни, и едкий комментарий шефа агенту номер 17 о том, что ни один закон не запрещает капитану корабля скармливать своим любимым курам стекляшки, безразлично, граненые или нет, для улучшения или же ухудшения их пищеварения.

Далее последует возмещение пяти дюжин моих чернушек хотя бы в денежном эквиваленте, в честных долларах – предположительно долларах казначейства. Согласно моим прикидкам, если престиж агента номер 17 не может не пойти вниз, то и цена моих курочек не может не возрасти.

Я защелкнул задвижку на малой дверце верхней клетки, и принялся рассматривать моих четверых курочек и голубей мистера Брауна. Куры кудахтали, вышагивая в той достойной и рассеянной манере, свойственной всем курам яйцекладущего возраста. Голуби поперепархивали с места на место, a потом вернулись к привычному воркованию. Наконец, в ковчеге сем воцарились мир и покой; впрочем куры скоро поняли, что голубиный корм является также хорошим куриным кормом, и с честной решимостью приступили к работе, желая наполнить ненаполнимое чрево.

Таможенный досмотр явился вместе с лоцманом и, после обыкновенной в таком случае преамбулы, затребовал моего присутствия при вскрытии клетки с курами. Проходя мимо, я отметил, что мистер Аглаи все еще находится в верхнем курительном салоне и явно намеревается там и оставаться. Его решение восхитило меня.

Таможенники собрались на колодезной палубе. Их шеф объяснил, что они получили конфиденциальную информацию, послужившую основой их действиям, и официально спросил меня, располагаю ли я бриллиантами, которые следует задекларировать.

– К своему глубокому прискорбью вынужден признаться, что на сей раз оставил свой алмазный фонд дома, мистер, – поведал я ему. – Декларировать могу только то, что вас кто-то ввел в заблуждение!

– Самым случайным образом мы придерживаемся другого мнения, кэп, – ответил он. – Я предоставил вам возможность признаться, но вы пренебрегли этой возможностью. Так что теперь не взыщите! – Он повернулся к одному из своих людей и приказал: – Откройте нижнюю клетку, Эллис. Выгребайте кур и отдавайте торговцу птицей.

Птиц по одной стали доставать из клетки, и присутствующий при этом птичник немедленно сворачивал им шеи. С точки зрения ошейниковых кур моего брата, мой коварный план, конечно же, следовало назвать самым неудачным, но, в конечном счете, такова их судьба, и я подумал, что в данной ситуации не имею оснований для личного недовольства.

Однако невзирая на это приятное внутреннее чувство, я выразил официальный и самый серьезный протест против такого деяния, и обратил внимание присутствующих на то, что кто-то должен заплатить и заплатит за подобное «беззаконие» – так я выразился. Шеф просто пожал плечами и велел своим людям извлечь четырех кур из верхней клетки. Его подручный просунул руку в окошко клетки; однако куры, конечно, с достоинством разошлись в разные стороны. Тут он как бы осерчал, распахнул настежь всю переднюю стенку клетки и засунул внутрь голову вместе с плечами.

План мой немедленно осуществился. Сухо и резко прошелестела сотня пар крыльев, и воздух можно сказать побелел от голубей; подручный попятился спиной из клетки с парой моих черных красоток в каждой волосатой лапе навстречу гневу своего босса.

– Неуклюжий козел! – оскалился тот. – Что…

И тут произошло второе предугаданное мною событие.

– Черт побери, сэр! – завопил запыхавшийся мистер Браун, протиснувшись к клеткам. – Черт побери! Черт побери вас лично! Вы выпустили из клетки моих голубей! Какого, позвольте спросить, пекла ради?! Какого пекла, говорю…

– Вы совершенно правы, сэр, в своем негодовании, – вставил я. – По-моему, эти чиновники просто сошли с ума!

Однако по всей видимости мистер Браун уже успел забыть обо всем на свете, кроме своих обожаемых голубей. Вытащив большие золотые часы и блокнот, он лихорадочно пытался отмечать моменты отлета и направления, в которых исчезали разные группы его птиц. Конечно же ему пришлось немедленно сдаться, ибо основная масса голубей, сделав положенные предварительные круги, уже под различными углами направлялась к берегу.

Далее мистер Браун явил большую степень мужественности, чем я предполагал возможной в любителях голубиного полета, и достиг таких высот обличительного красноречия, которые одновременно заставили большинство пассажиров первого класса направиться к месту происшествия, вынудив при этом некоторых дам, даже замужних, спешно удалиться.

Шеф предпринял несколько попыток успокоить его, однако они оказались бесполезными, и он дал знак птичнику приступить к потрошению ценных курочек моего брата, каковой процесс тот производил с невероятным мастерством, моментально превратив колодезную палубу в подобие бойни. Тем временем мистер Браун продолжал излагать свое возмущение.

Наконец шеф был вынужден послать гонца, и явившийся – явно против собственной воли – мистер Аглаи начал давать объяснения.

Мистер Браун на мгновение прекратил свои обвинения, мистер Аглаи говорил, пассажиры собирались поближе, и наконец шеф попросил меня приказать им всем разойтись. Но я только пожал плечами: мои планы предусматривали, чтобы агент был разоблачен в присутствии как можно большего количества свидетелей.

– Я и не думал помечать эту клетку, сэр, – самым любезным тоном проговорил агент номер 17. – Я пометил клетку капитана с курами…

– Вздор! – перебил его шеф. – Ваша метка присутствует на обеих клетках!

Тут меня осенило: а шеф-то не прочь ослабить позиции Номера 17, ибо тот, по всей видимости, карабкался вверх по служебной лестнице несколько быстрее, чем это устроило бы шефа. Впрочем, я понимал, что последний не будет слишком разговорчивым на тот случай, если операция закончится той масштабной удачей, которую предрекал Номер 17.

Мне еще не приходилось видеть человека, настолько взволнованного, как этот агент, когда он убедился в том, что помечены обе клетки. Отвернувшись от них, он уставился на меня, однако я отвечал ему спокойным и невозмутимым взглядом.

– Так вот оно что, – громким голосом проговорил я, – вы приставили ко мне этого низменного шпиона? То-то, помню, мне становилось не по себе всякий раз, когда я проходил мимо этого господина!

Невысокий человечек оделил меня яростным взглядом, и я подумал, что он вот-вот выйдет из себя, однако в этот самый момент мистер Браун после небольшого перерыва продолжил свои обвинения.