Александр Варго - Донор [сборник]

— Мальчик?

Костя шагнул в комнату. Ребенок не ответил, но неваляшка больше не издала ни звука.

— Эй, тебя, наверное, родители потеряли?

Мальчик не ответил, но Костя видел, что ребенок напряжен. Боится? А может, притаился и выжидает, чтобы напасть.

«Чушь, — одернул себя Кабанов. — Ты испугался ребенка?»

Как бы он сейчас ни подзадоривал себя, пацан действительно пугал его.

— Эй, мне уже начинает надоедать это!

И что? Его фразы, будто выдернутые из американских фильмов, только могли рассмешить. В первую очередь этого малолетнего правонарушителя.

«Эй, парень, это частная территория, — мысленно подначивал себя Костя. — Если ты не уберешься из моего гребаного дома, мне придется вызвать копов… — И в довесок прибавил: — Сынок».

Этот бред мог рассмешить, но Косте было не до смеха. Только теперь он увидел Наташу, лежавшую между окном и кроватью.

Может, правда вызвать полицию? Костя трясущейся рукой достал мобильник.

— Уходи отсюда, — проговорил он. — Убирайся.

Мальчик захихикал. Противно, как-то хрипло, не по-детски. Костю бросило в дрожь. Когда зазвонил телефон, Костя вздрогнул, а ребенок на кровати взорвался тысячами лоскутков горящей бумаги, которые, едва коснувшись покрывала, исчезали. Неваляшка качнулась, будто прощаясь, и снова замерла. Костя, все еще не понимая, что произошло, принял вызов и поднес трубку к уху.

— Извините, если разбудил… — проговорил мужской голос на том конце. — Но я подумал, что дело неотложное. Позвонили из Тулы. Можете завтра везти к ним отца. Адрес я эсэмэской отправлю.

Костя поблагодарил человека и нажал отбой. И только когда он услышал оповещение о входящем смс, понял, с кем говорил. Наташа застонала и села на полу. Костя почувствовал себя виноватым. Нет, он почувствовал себя скотиной. Но она не винила его. Она вообще никого не винила.

— Нам нужно уезжать из этого дома, — сказала она и заплакала.

Костя проснулся от какого-то монотонного звука. Было похоже на постоянный разговор нескольких человек в одном помещении. Они не перекрикивали друг друга, не понижали голос — все было в одной тональности. Костя почему-то вспомнил о пытках водой. Холодная вода капля за каплей падала на темя несчастному. В результате чего он мог сойти с ума. Голоса откуда-то с первого этажа сейчас были подобны этой ледяной воде, только падали они нескончаемым размеренным потоком. Костя попытался уснуть, думая, что это всего лишь сон или, может, даже гул с улицы. Не вышло — мозг не принимал подобные объяснения, не успокаивался.

Костя снова открыл глаза. Посмотрел на Наташу — она спала, повернувшись к нему спиной. Приподнялся на локтях и посмотрел на дверь. И только сейчас заметил, что находится в полнейшей тишине. Когда этот гул стих? Это и было подтверждением того, что он спал и разговор нескольких десятков человек ему все-таки приснился.

Костя сел на кровати, свесил ноги и снова прислушался. Нет. В этом доме не спится только ему и его фантазиям. Шлепанцев, как всегда, на месте не было. Неудивительно, по крайней мере для него. Костя бывал ошарашен, когда эти шлепанцы были у него на ногах. Наверняка ноги замерзали, и он рефлекторно совал их в тепло. Тапки он не любил с детства. И жарко ему в них было, и тесно. Сейчас он почему-то чувствовал острую необходимость в шлепанцах. Как будто ему предстояло идти по бетонному полу, усыпанному битым стеклом. Костя мог разуться и у лестницы на первом этаже, и у спальни, а скорее всего, он разулся в ванной, перед тем как принять душ, а потом просто вышел, позабыв о них.

Костя нехотя встал на ворсистый коврик у кровати, наслаждаясь его теплом. Он не мог понять, почему замерзли именно ноги. Странно, но, вынув ноги из-под одеяла, Костя почувствовал разницу температур. Будто вышел из промышленного морозильника в комнату с центральным отоплением. До этого его волновали только голоса, сейчас в тишине он вспомнил и о холоде.

Ноги на удивление быстро отогрелись, и он шагнул к двери. Голоса снова загудели. Теперь говорили человека два-три, но почему-то одновременно. Костя подошел к лестнице и выглянул на первый этаж. Светлый прямоугольник лежал на сером полу холла. В кухне кто-то был. И говорил. Теперь голоса не казались зловещими или сюрреалистическими. Теперь просто мужчина что-то рассказывал, а женщина поддакивала и посмеивалась, когда того требовал рассказ. Единственный мужчина, который мог сейчас говорить на кухне, последний раз это делал год назад.

Костя прислушался, но ни одного слова не смог разобрать, будто люди на кухне (на его кухне) говорили на иностранном языке. Ему стало страшно и волнительно. Он мог не различать слова из-за волнения. Черт! Да что с тобой? Фарида же иностранка! Ее-то голос он слышал отчетливо, но она в основном смеялась. К ней мог кто-нибудь приехать из родни. Это было больше похоже на правду.

Кабанов начал спускаться, но тут же замер, вспомнив, что стоит в одних трусах. Быстро вернулся в спальню, нащупал тренировочные штаны и майку, впопыхах оделся и пошел вниз. К этому времени речь была русской и четко различимой. А еще до боли знакомой. Невозможно, но говорил отец! Или кто-то, чей голос был так похож на отцовский.

Алексей не знал, как здесь очутился. Он будто знал, где искать цыган. Он почему-то не поехал к оседлым, а вышел именно на этих, кочевых. Он даже место это не мог узнать. Может быть, рынок? Полуразрушенный бетонный забор с ржавыми откатными воротами огораживал площадь гектара два, не меньше. По правую сторону располагались два больших гаражных бокса. Когда Алексей подошел ближе, он увидел, что внутри нет ни одной машины. Вдоль стен стояли мешки, а посередине были кучи зерна.

Цыгане расположились между боксами и двухэтажным длинным зданием, первый этаж которого занимали магазины. На первый взгляд, табор был немногочисленным, но когда Алексей обошел белый с ржавыми выбоинами «Фольксваген Транспортер», понял, что здесь была почти деревня. Цыганское поселение. Только вместо лошадиного ржания клаксон, а вместо кибиток — металлические фургоны.

Что делать и куда идти, Страхов не знал. Он просто встал у одного из фургонов и попытался привлечь к себе внимание. Тщетно. У свободолюбивого народа были свои дела, и плевать они хотели на чужака. Тем более что он не представлял для них никакой угрозы. Ближе всего к нему стояли три подростка, следившие, как два цыгана постарше ковырялись под капотом «девятки». Один из них разогнулся и посмотрел на Алексея. Два черных глаза буравили и заставляли нервничать. Цыган вытер руки засаленной тряпкой, бросил ее к ногам и направился к Страхову.

— Иди за мной, — строго сказал он. — Ляля ждет тебя.