Роберт Стайн - Месть ожившего болванчика

— Ну же, Брит, скорее. Давай сделаем это. Давай прокричим эти слова перед Слэппи и погрузим его в сон навечно. Говоришь, Итан ушел на хоккей?

Когда мы сбегали вниз по чердачной лестнице, я подняла фотографию и еще раз прочла слова про себя.

Неужели мои тревоги позади?

Смогут ли слова погрузить Слэппи в сон?

Я проскользнула в дом опять же с черного хода. Жестом велела Молли вести себя тихо. Затем мы на цыпочках прокрались через кухню в прихожую.

Я услышала танцевальную музыку, доносившуюся из гостиной и заметила маму, устроившуюся на диване с журналом на коленях. Мама не танцует, но любит музыку-диско: чем громче, тем лучше.

Так что она не слышала, как мы с Молли бежали по лестнице наверх, в мансарду.

Итан оставил в комнате свет. Здесь царил страшный кавардак. Повсюду кучи грязной одежды, по полу разбросаны игровые диски и комиксы-манга, открытый пакет сырных чипсов на клавиатуре компьютера, пустые банки из-под газировки и свернутые джинсы на кровати…

Мы с Молли пробрались через этот беспорядок в глубину комнаты. Слэппи сидел в коричневом кожаном кресле у окна. Руки болванчика покоились на подлокотниках. Он смотрел прямо перед собой.

— Мы знаем твой секрет, Слэппи, — сказала я. Голос мой звучал странно — тоненький и сдавленный. В груди все трепетало. Я постучала болванчика по деревянной голове. — Видишь? Я даже знаю твое настоящее имя.

Я ожидала, что он пошевелится или заговорит. Но он знай себе таращился в противоположную стену.

Молли плюхнулась на край захламленной кровати Итана. Я видела, что ей тоже страшно.

— Не тяни, — тихо проговорила она. — Читай слова. Пока он не выкинул чего-нибудь ужасного.

Я крепко держала фотографию обеими руками, чтобы не дрожала.

— Прощай навсегда, Слэппи, — сказала я.

А потом нараспев прошептала древние слова…

— КАРРУ МАРРИ ОДОННА ЛОМА МОЛЛОНУ КАРРАНО.

Тишина.

Я слышала, как кровь пульсирует в ушах.

И тут я ахнула, когда руки болванчика соскользнули с подлокотников. Он завалился вперед, уткнувшись головой в колени.

Так он и остался сидеть, обмякший и безжизненный.

Я стояла и ждала… ждала и наблюдала. Но больше он не двигался.

Тогда я повернулась и взметнула кулаки над головой.

— Мы сделали это, Молли! — радостно закричала я. — Мы погрузили его в сон!

Я ожидала, что Молли тоже обрадуется и запрыгает.

Но она не двигалась. Она вперилась взглядом во что-то на кровати.

— Молли? Что с тобой? — воскликнула я. — Мы сделали это! Теперь все будет хорошо. Мы погрузили его в сон!

— Э-э… погоди секундочку, Брит, — пробормотала Молли. — Тебе стоит кое на что взглянуть.

Запустив руку в карман скомканных джинсов Итана, Молли извлекла какой-то маленький квадратный предмет.

Он походил на пульт от телевизора. Она бросила его на постель.

— Почему это торчало из кармана Итана? — спросила Молли.

Я подняла его и повертела в руке. На нем было не меньше дюжины кнопок, но никаких подписей. Ни слова, нигде.

Я нажала верхнюю кнопку. И тут же вскрикнула, потому что Слэппи зашевелился. Он поднял голову и захохотал.

— Чудеса! — сказала Молли. — Нажми еще раз.

Я нажала ту же кнопку. Слэппи поднял голову и снова рассмеялся.

— Да что ж это такое? — воскликнула я. Нацелив пульт на Слэппи, я нажала другую кнопку.

— Я ЖИВОЙ! — завопил болванчик пронзительным скрипучим голосом. — ТЫ ЧТО, БРИТНИ, НЕ ПОНИМАЕШЬ? Я ЖИВОЙ!

Я нажала еще одну кнопку.

— И чтоб больше на меня не ябедничала! — произнес болванчик шепотом.

Я снова нажала ее.

— И чтоб больше на меня не ябедничала!

Дрожащей рукой я снова нацелила пульт на Слэппи и нажала еще одну кнопку.

— Ты мне не нравишься, Бритни!

— А-А-А-А-А-А-А! — с гневным воплем я швырнула пульт на постель. — Он опять! — завопила я. — Этот гаденыш Итан снова меня провел!

Схватив джинсы, я запустила их через всю комнату. Потом опрокинула пакет с чипсами на клавиатуру. Я понимала, что теряю самообладание. Но ничего не могла поделать со своим… своим БЕШЕНСТВОМ.

— Он, должно быть, гений в электронике, — сказала Молли. — В болванчика встроен компьютерный чип, верно? Итан записал все эти фразочки. Он нарочно все это делал, чтобы тебя напугать.

— Это… это такая невероятная гнусность, — проговорила я, борясь со слезами. — Итан облил краской ту женщину в доме престарелых. И оскорбил тех людей. И… разорвал пополам мой плакат. И притворялся таким напуганным, будто он не может контролировать болванчика. Одно притворство. Одно идиотское притворство!

Обеими руками я дернула себя за волосы.

— А-А-А-А-А-А-А! Я знала, что Итан с прибабахом, но представить, что он такой жестокий подлец…

Молли поднялась на ноги.

— Что будешь делать теперь?

Я тяжело вздохнула.

— Я… не знаю.

— Ты скажешь ему, что все знаешь? — настаивала Молли. — Родителям расскажешь? Или ты собираешься выждать какое-то время и отомстить?

— Я… не знаю, — повторила я, чувствуя, как путаются мысли. Мое лицо медленно расплылось в улыбке. — Но одно я знаю точно, Молли. Сегодня ночью я буду спать спокойно. Больше нет причин бояться. Теперь мне никогда не придется беспокоиться из-за этого дурацкого болванчика.

Я почувствовала тихое постукиванье по плечу.

— А? — Я заморгала.

Снова постукиванье.

Мне снился восхитительный сон. Но он рассеялся, когда я открыла глаза. Сознание пробуждалось медленно.

Зевнув, я взглянула на будильник. Тридцать пять минут третьего.

Меня снова постучали по плечу, на этот раз сильнее.

Тут уж я проснулась окончательно. Перевернувшись на другой бок, я вгляделась в темноту.

— Итан? Чего тебе нужно?

И тут я разинула рот в испуганном крике:

— Слэппи!..

Болванчик склонил свою ухмыляющуюся физиономию ко мне. Большие голубые глаза вперились в мои. Его деревянная рука метнулась вперед и схватила меня за запястье.

— Спасибо, — прошептал он мне в ухо. — Спасибо, что разбудила меня, РАБЫНЯ!

Деревянные пальцы стискивали мое запястье. Сильнее… сильнее… пока мне не захотелось закричать. Боль прострелила руку.

— Отпусти меня! — крикнула я.

Болванчик опустил лицо так, что наши носы почти соприкоснулись.

— Спасибо тебе, рабыня, — проскрипел он. — Ты произнесла слова, чтобы разбудить меня.

— Нет! — выдохнула я. — Я не хотела. Я…

Он захихикал мерзким, гортанным смехом.

— Ты теперь моя рабыня, Бритни. Будешь делать все, что я скажу.

— С какой стати? — выдавила я, пытаясь высвободить руку. — Мои мама и папа…

— Валяй. Рассказывай родителям, — он снова захихикал. — Давай-давай. Мне это нравится. Знаешь, что они подумают? Они решат, что у тебя поехала крыша. Они не поверят ни одному твоему слову. Они покажут тебя мозгоправу.