Стивен Кинг - Томминокеры

– Над тобой никто не потешается, – ответил Эв и, конечно, соврал. Горожане только этим и занимались.

Дел добрых пять лет пытался противостоять насмешникам, потом убедился, что острословы из парикмахерской не оставят его в покое, и переехал в Ист-Эддингтон, открыв там не то гараж, не то небольшую ремонтную мастерскую. Хиллман по-прежнему наведывался к нему время от времени, но сам он отнюдь не рвался в Хейвен. Эв догадывался почему.

Старик сложил ножки циркуля вместе и начертил в центре города самую маленькую окружность, какую только мог. Внутри оказался один-единственный дом. Ну, конечно, и как ему раньше не приходило в голову!

Это была ферма старого Гаррика, расположенная возле Дерри-роуд, а за ней раскинулся Большой индейский лес.

Вот уж это место следовало пометить на карте красным!

Теперь здесь жила племянница Фрэнка, Бобби Андерсон. Земледелием, правда, не занималась, все больше писала книги. Эву редко доводилось перекинуться с ней двумя словами, но у горожан она была на хорошем счету. По слухам, Бобби всегда аккуратно платила и не распускала сплетен. А кроме того, сочиняла добротные вестерны в старом духе. Не то что чудик из Бангора, чьи книжки так и кишат вымышленной нечистью и режут взгляд грязной бранью. Нет, это были хорошие вестерны.

Особенно для девушки.

Так утверждали.

Увидев однажды – будешь видеть всегда.

Хиллман захлопнул атлас и отправился в постель.

Но заснуть не смог.

Чем они там занимаются прямо сейчас? Создают новые приборы? Заставляют людей исчезать? Или что?

Каждый раз, когда ему почти удавалось забыться, перед глазами возникала картина: все жители Хейвен-Виллидж стоят посреди Мэйн-стрит. Их мутные, как у наркоманов, глаза обращены к юго-западу, к источнику звуков. Так мусульмане поклоняются Мекке.

Мощные машины… Землеройная техника…

Когда фрагменты складываются между собой, вы охватываете картину целиком, даже не имея перед собой образца на крышке коробки. Ворочаясь в тесной постели неподалеку от больницы, где в коме лежал маленький Хилли, старик понял, что видит ее довольно отчетливо. Пусть не всю, но большую часть. И понял: ему никто никогда не поверит. По крайней мере, без доказательств. А он нипочем не вернется к этим чудовищам: во второй раз они его точно не выпустят.

Что же там?.. Что там, в Большом индейском лесу? В земле на ферме старого Гаррика, которую тот завещал племяннице, которая пишет вестерны? Что морочит компасы и человеческие мозги, стоит подойти слишком близко? Насколько Эв понимал, по всей земле должны быть подобные… залежи. Иначе почему существуют места, где люди вечно чувствуют себя так мерзко? Да, это что-то скверное… Связанное с призраками. А то и с древними проклятиями.

Старик беспокойно ворочался, подолгу смотрел в потолок.

Значит, в земле что-то есть. Бобби Андерсон обнаружила это и начала раскапывать вместе с парнем, который живет теперь у нее на ферме. А зовут его… как же?!

Сколько ни бился, Эв не припомнил имени. Только поджатые губы Джернигана, когда в «Хейвен-ленче» завели разговор об этом субъекте. Завсегдатаи кафе наблюдали, как приятель Бобби вышел из продуктовой лавки с покупками. Бич сказал, что у того есть свой дом в Трое – шаткая тесная лачуга с дровяной печкой и целлофаном вместо оконных стекол.

– Зато образованный, – заметил кто-то.

Джерниган ответил в том духе, что, мол, образование еще никому не мешало стать неудачником.

И все согласно помолчали. Хиллман отчетливо это помнил.

Нэнси Восс осуждающим тоном сообщила: приятель Бобби выстрелил в собственную жену, но его отпустили, потому что он, дескать, преподаватель в колледже.

– В этой стране главное – иметь корочку на латыни, и тогда тебе что угодно с рук сойдет, – заявила она.

Все смотрели, как этот парень забрался в грузовичок Бобби Андерсон и поехал на ферму старого Гаррика.

– А я слышал, у него ученая степень по выпивке, – подал голос Дэйв Рутледж со своего особого места в самом конце стойки. – В Трое говорят, он вообще не просыхает, как рыба-пила!

Сплетники разразились грубым хохотом. Похоже, приятель Бобби сильно их раздражал. Всех до единого. Но почему? Из-за того рокового выстрела? Из-за пьянства? Потому что сожительствовал с женщиной, на которой он не был женат? Вот уж нет, ничего подобного.

В тот день в «Ленче» были мужчины, колотившие жен не просто до синяков, а до полусмерти. Среди них считалось в порядке вещей вбивать разум в головы своих «старушенций», чтобы «не больно умничали». Присутствовали и те, что жили на пиве с одиннадцати утра до шести вечера, а потом еще до полуночи – на дешевом виски; а если бы не достали виски – лакали бы средство от комаров, процедив его через носовой платок. И наконец, те, что меняли партнерш быстрее, чем кролики, прыгая, так сказать, из норы в нору… Как же все-таки его звали?

Эв начал забываться сном. Но тут же снова увидел своих земляков, застывших на тротуарах, на лужайке перед публичной библиотекой, в маленьком парке, устремивших пустые глаза в сторону, откуда доносился шум… И снова резко проснулся.

«Что же ты раскопала, Рут? За что тебя так?»

Старик повернулся на левый бок.

«Дэвид жив… но чтобы его вернуть, мне придется начать с Хейвена».

Нет, все же на правом боку удобнее.

«Меня прикончат, если я там появлюсь. Было время, когда меня уважали, почти как Рут… Или мне просто хотелось так думать? Но теперь-то меня ненавидят. Трудно было не прочитать это в их глазах в ночь, когда начали поиски Дэвида. Само собой, я увез Хилли прочь, так как он срочно нуждался в докторе… Но провалиться на месте, если его болезнь не стала удобным предлогом для бегства. Возможно, нас отпустили лишь потому, что их отвлекло исчезновение Дэвида. Или же всем не терпелось избавиться от меня. В любом случае, мне повезло. Во второй раз фокус, конечно же, не пройдет. Ну и как же мне там появиться? Я не могу».

Старик ворочался и метался в постели. Его раздирали противоречивые чувства. Нужно вернуться в Хейвен, чтобы попробовать спасти Дэвида, пока тот еще жив. Но с другой стороны, стоит Эву сунуться туда – его прикончат и закопают на чьем-нибудь заднем дворе.

Уже перед самой полуночью дед впал в беспокойное забытье, а потом будто провалился в яму крепкого, без сновидений, сна, какой бывает при полном изнеможении.

Во вторник он пробудился гораздо позже обычного – в четверть одиннадцатого. Впервые за долгое время Эв чувствовал себя посвежевшим и бодрым. А главное, в голове вдруг родился план, дающий надежду пробраться в Хейвен и все-таки выйти оттуда живым. Только надежду, не более того, но ради Хилли и Дэвида рискнуть стоило.