Стивен Кинг - Томминокеры

Бобби легонько качнула игрушкой в сторону пузырька и потребовала:

– Выпей еще, Гард. Как могла бы сказать Жаклин Сьюзан, «шесть – явно недостаточно».

Он вытряхнул на скатерть еще четыре пилюли, но принимать их не спешил.

– А ведь ты чуть со страха не обделалась, когда увидела их, признайся, – проговорил Гард. – В лице переменилась. Как будто они сейчас встанут и пойдут на нас. День живых мертвецов.

Новая и улучшенная Бобби дрогнула – что-то промелькнуло во взгляде, однако виду она не подала.

– Зато мы, Гард, ходим и разговариваем. Мы вернулись, – мягко проговорила она.

Гард подцепил пальцами пилюли, положил на ладонь и сидел, задумчиво подбрасывая их в руке.

– Давай так: ты мне кое-что скажешь, и тогда я их проглочу.

Да, всего один момент мог бы прояснить очень многое, ответить на все вопросы, задать которые было как-то несподручно. Отчасти поэтому он до сих пор и не пощекотал Бобби пулей. Потому что оставалась пока одна неясность. Единственное, что на этом этапе интересовало его всерьез.

– Скажи мне, кто вы такие, – решился Гарденер. – Мне надо знать.

– Хорошо, я отвечу, – проговорила Бобби. – Во всяком случае, попытаюсь. Если ты проглотишь, наконец, эти пилюли, которые держишь в кулаке. А нет – тогда помаши маме ручкой. Чую я, ты что-то задумал, да понять не могу, все как в дымке. Будто вуаль накинул. Не нравится мне это.

Гарденер положил пилюли в рот и проглотил.

– Еще.

Гард вытряс на ладонь еще четыре пилюли. Принял их. Теперь в его желудке было уже сто сорок миллиграмм. Коня свалит. У Бобби явно отлегло от сердца.

– Ну, попросту выражаясь, если брать Эдисона и Эйнштейна, то нам ближе первый, – продолжала она. – Эйнштейна, наверное, потрясли бы многие вещи в Хейвене, но он, во всяком случае, знал, что E = mc. Знал закон относительности, понимал природу вещей. А мы – мы их изготавливаем. Чиним, работаем руками. Мы не теоретики.

– «Улучшаете» вещи, – поправил Гарденер и сглотнул. Когда пересохнет в горле – это знак, что валиум начал действовать. Уж тогда времени не теряй, делай свой ход, и быстро. В пузырьке оставалось еще с десяток капсул, хотя свою смертельную дозу он, скорее всего, уже принял.

Бобби просветлела лицом.

– Улучшаем! Вот именно! Точно, мы все улучшаем. Наподобие того, как мы улучшили Хейвен. Ты ведь сам, как только приехал, увидел потенциал. Можно оторваться от корпоративной титьки и перейти совсем на иные виды топлива. Ну, скажем, органические источники глубокой консервации. Они легко возобновляются и долго служат.

– Ты говоришь о людях.

– И не только о них, хотя организмы высшего порядка, несомненно, вырабатывают энергию гораздо дольше, чем примитивные существа. И это, наверное, зависит не столько от интеллекта, сколько от духовности. Как говорится, эссенция, суть. Правда, Питер держится чертовски долго, удивительно. Такой отличный генератор, неисчерпаемый. А ведь он всего-навсего собака.

– Может быть, дело в его духе, – проговорил Гарденер. – Может, потому что он любил тебя.

Он вынул пистолет из-за пояса. Прижал

(щит-щит-щит)

…к внутренней стороне бедра.

– Речь не об этом, – отмахнулась Бобби. Тема духовности Питера, как и тема его собачьей любви, ее больше не интересовала. – Ты там себе напридумывал про мораль, мы будто бы совершаем что-то неприемлемое и недопустимое… но знаешь, твои представления о морали слишком узки. Да это и не важно, ты все равно скоро уснешь.

У нас нет истории, письменной или устной. Ты заявляешь, что корабль упал, потому что те, кто отвечал за него, подрались, не поделив штурвал. Ну да, здесь есть доля правды. А с другой стороны, может, это было предрешено. Судьба так распорядилась. Знаешь, ведь телепаты в каком-то смысле еще и провидцы, и провидцам легче подчиняться течениям и потокам, всему тому, что управляет вселенной. Люди называют это богом, но ведь это всего лишь слово, как «томминокеры» или «Альтаир-четыре».

Я хочу сказать, что, не повинуйся мы этим течениям, нас давно бы уже не было в живых. Натура у нас вспыльчивая, мы всегда готовы ринуться в бой. Да и «бой» – какое-то слишком общее слово. Мы… мы… – Глаза Бобби вдруг позеленели, жутко засветились насыщенным ярким цветом. Губы растянулись в беззубой ухмылке. Правая рука сама собой стиснула запотевший в ладони пистолет. – Потасовки, вот нужное слово. Мы все время устраиваем потасовки. Так по-детски, – улыбнулась Бобби. – Мы и сами как дети, и это наша хорошая сторона.

– Ты по-прежнему так считаешь?

Чудовищная сцена нарисовалась в воображении Гарденера. Современная школа: ученики начальных классов разбредаются по аудиториям. В портфелях – учебники и автоматы «узи», коробочки с завтраком и винтовки «М-16», яблочки для любимых учителей и осколочные гранаты – для нелюбимых. И каждая девочка была точной копией Патрисии Маккардл, а каждый мальчик как две капли воды походил на Тэда Ядерную Шишку. Зеленым огнем светились глаза Тэда, где уже были готовые объяснения для всей чертовщины, что когда-либо происходила на земле, начиная с Крестовых походов и арбалетов, кончая рейгановскими спутниками с боеголовками.

– Неугомонная у нас душа. Время от времени надо почудить и попихаться. Мы взрослые с детским характером. Мы вспыльчивы, любим веселье и проказы. Поэтому мы создаем ядерные «рогатки» и время от времени подкидываем их людям. Что поделать, натура шаловливая. И ты знаешь, люди их подбирают и используют. Еще никто ни разу не отказался. И такие, как Тэд, который готов убивать ради того, чтобы ни одна домохозяйка в Солнечной Бринляндии, способная платить по счетам, не испытывала перебоев с электроснабжением, когда ей вдруг потребуется высушить волосы феном. И такие, как ты, Гард, готовые пойти на убийство во имя мира.

Что за жизнь без пушек и потасовок, так ведь, Гард? Скучный блеклый мир.

Гарденер почувствовал, что его клонит в сон.

– Мы как дети, – повторила она. – Мы драчуны, но делаем щедрые подарки. Возьми тот же Хейвен.

– О да, Хейвен вы осчастливили, – пробормотал Гарденер. Вдруг челюсти его резко распахнулись до самого предела, до боли в желваках, и он протяжно зевнул.

Бобби улыбнулась:

– Да ладно. Главное другое. Мы рухнули на эту планету, следуя вселенским течениям, о которых я тебе говорила. Значит, пришло время. Конечно, корабль не пострадал. А потом я начала раскапывать его, и мы – вернулись.

– А вас там много вообще?

Бобби пожала плечами:

– Не знаю.

«Да и знать не хочу», – словно бы говорил ее жест.

– Достаточно того, что мы здесь и нам предстоит еще кое-что улучшить.

– И это все? Другого предназначения у вас нет? – Гард хотел убедиться. Ему надо было знать наверняка: они – то, что она сейчас сказала. Он боялся, что тянет слишком долго, но ему обязательно надо узнать. – Это все?