Стивен Кинг - Томминокеры

Городская библиотека Хейвена. Общество по борьбе с раковыми заболеваниями. Конференция малых городов Новой Англии. Рут трудилась на благо Хейвена во всех этих организациях. А еще была активной прихожанкой методистской церкви. Редкий совместный ужин общины обходился без ее фирменной запеканки, а благотворительная распродажа выпечки – без пирога или хлебцев с изюмом. Кроме того, Рут была задействована в школьном совете и в комитете по школьным учебникам.

Люди только диву давались, как она все успевает. В ответ на прямые вопросы миссис Маккосланд с улыбкой отвечала, что всегда верила в поговорку: «Наши руки – не для скуки». Вы могли бы подумать, что при такой насыщенной деятельности в ее жизни не оставалось места для увлечений… Но их было даже два. Рут обожала читать (особенно вестерны Бобби Андерсон; она собрала их все, причем с личным автографом автора на каждом романе) и коллекционировала кукол.

Психиатр усмотрел бы во втором увлечении отголоски нереализованной мечты о детях. Рут, никогда не понимавшая, для чего существуют психиатры, не стала бы возражать… до определенной степени. Сказала бы только: «Какая разница, если мне от этого легче? А я считаю, что счастье, в отличие от тоски, обид или ненависти, как можно дольше не стоит анализировать».

Переселившись в Хейвен, они с Ральфом поначалу делили один рабочий кабинет, хотя размеры дома позволяли не мелочиться: супругам просто нравилось проводить вместе вечера. Когда-то это были две комнаты, но муж снес разделявшую их стену. Получилось помещение, превосходившее размерами даже гостиную внизу. Ральф разместил там свои коллекции монет и спичечных этикеток, книжный стеллаж от пола до потолка (никакой художественной литературы, в основном военная история) и старинное бюро с убирающейся крышкой, которое Рут сама отполировала.

А потом соорудил для нее так называемую школу.

Года за два до появления первых мигреней он заметил, что жене явно не хватает места для кукол (они даже сидели рядком на ее рабочем столе и время от времени, когда Рут печатала, сваливались на пол). Они занимали скамейку в углу, бесцеремонно свешивали ножки с каждого подоконника, но посетителям все равно приходилось, опускаясь на стул, брать троих или четверых на колени. А посетители шли один за другим: Рут, кроме прочего, была еще нотариусом, и к ней постоянно наведывались желающие заверить купчую или долговое обязательство.

Словом, к Рождеству Ральф смастерил дюжину игрушечных скамеек со спинками. Жена пришла в восторг: они напомнили ей о собственной школе в Кросмэн-Корнер, состоявшей из одного класса. Красиво расставив скамеечки, Рут рассадила кукол, и с того дня за этой частью кабинета утвердилось название «школа».

На следующее Рождество (его последнее, хотя в ту пору он чувствовал себя превосходно, ведь смертоносная опухоль еще не выросла и была размером с микроскопическую точку) Ральф подарил ей четыре новые скамейки, трех кукол и миниатюрную школьную доску, которая совершенно дополнила иллюзию милой и уютной классной комнаты.

На доске мелом было написано: «Дорогая учительница, я преданно вас люблю. ТАЙНЫЙ ПОКЛОННИК».

Взрослых «школа» миссис Маккосланд неизменно очаровывала. Большинство ребятишек – тоже. Рут очень радовалась, наблюдая, как мальчики и девочки возятся с ее куклами, хотя многие экземпляры стоили больших денег, а другие были ужасно хрупкими. Кое-кто из родителей приходил в ужас, осознав, что их дитя баюкает куклу, сделанную в докоммунистическом Китае или принадлежавшую дочери самого Джона Маршалла, председателя Верховного суда США. Рут была доброй женщиной; если она замечала, что матери или отцу очередной шалуньи или шалуна и вправду страшно неловко за них, то доставала специально припасенных для подобного случая Барби и Кена. Ребенок переключался на них, хотя и без интереса, словно понимал: все лучшее от него почему-то прячут. Если же родители, судя по голосу, возмущались только для проформы, решив, что это невежливо, когда ребенок берет игрушки у взрослой леди, – Рут ясно давала понять, что ни капельки не возражает.

– А ты не боишься? – спросила ее однажды Мэйбл Нойс. – Ведь эти детки могут и не такое сломать.

«Джанкаторий» Мэйбл изобиловал табличками типа: «ЛЮБУЙТЕСЬ И ТРОГАЙТЕ, СКОЛЬКО ХОТИТЕ, НО ЕСЛИ СЛОМАЕТЕ – СРАЗУ ПЛАТИ́ТЕ». Нойс точно знала, что кукла малышки Джона Маршалла, например, стоит не менее шестисот долларов (она показала снимок специалисту из Бостона, и тот назвал сумму в четыреста баксов, а справедливая цена должна быть в полтора раза выше). А ведь кроме нее, в коллекции была любимица Анны Рузвельт. И настоящая кукла вуду с Гаити. И бог весть что еще. Все они сидели щека к щеке и ножка к ножке с простыми винтажными игрушками вроде Тряпичной Энни и Тряпичного Энди [87] Тряпичная Энни и Тряпичный Энди – вымышленные персонажи книг «Истории Тряпичной Энни» и «Истории Тряпичного Энди», созданных писателем и иллюстратором Джонни Груэллом (1880–1938). .

– Нисколько, – ответила Рут. Она и Мэйбл иногда взаимно поражались взглядам друг друга. – Если господу угодно, чтобы одна из этих малюток сломалась, он это сделает сам или же пошлет ребенка. Впрочем, пока что все мои куклы целы. Подумаешь, пару голов свернули нечаянно, да Джо Пелл подкрутил говорящее устройство мисс Бисли [88] Кукла, принадлежавшая юной героине американского ситкома «Семейное дело» (1966–1971), девочке по имени Баффи. Шестилетняя девочка рассказывала всем, что эта кукла с ней разговаривает. Мисс Бисли, самая знаменитая кукла на телевидении, изображалась в виде бабушки с большими голубыми глазами, в квадратных очках и с довольной улыбкой на лице. , и теперь она может сказать только: «Хочешь принять душ?» – вот и весь ущерб, который я до сих пор понесла.

– Ну извини, я считаю, что это огромный риск, ведь речь идет о таких хрупких и уникальных вещицах. – Тут Мэйбл презрительно фыркнула. – Кажется, за свою жизнь я усвоила только одну непреложную истину: дети все ломают.

– Что ж, значит, мне просто повезло. Но они действительно осторожны, поверь. Может, потому, что так любят моих малюток… – Миссис Маккосланд помолчала, едва заметно нахмурившись. – По крайней мере, многие из них, – задумчиво прибавила она.

Именно так: не всем детям нравилось играть в «школьном классе» Рут; честно сказать, некоторые из них даже боялись , к изумлению и огорчению доброй хозяйки. Взять, к примеру, Эдну Турлоу. Та разразилась истошными воплями, когда мать схватила ее за руку и повела к игрушкам, рассевшимся на скамеечках перед доской. Самой миссис Турлоу куклы казались просто милашками, изящными, словно кошечки, сладкими, как взбитые сливки… будь в провинциальном языке другой синоним для слова «обворожительный», она и его употребила бы, без сомнения. Вот почему мать никак не могла взять в толк, с чего бы вдруг дочери их бояться. Да нет же, Эдвина «просто стесняется»! Рут безошибочно уловила испуганный блеск в детских глазах, но не сумела убедить «тупоголовую мамашу» (как уже окрестила ее про себя) не подтаскивать девочку к куклам насильно.