Стивен Кинг - Томминокеры

Миссис Маккосланд стала сердцем города. Именно поэтому она раньше других почуяла неладное.

Все началось с мигреней и ночных кошмаров.

Головная боль появилась с приходом июля. Поначалу едва заметная, временами она вдруг разрасталась до неугомонной барабанной дроби у самого лба. Четвертого июля Рут сделалось так плохо, что она позвонила Кристине Маккин, с которой собиралась вместе поехать на фейерверки в Бангор, и с извинениями отказалась от поездки.

В тот вечер она легла еще засветло, но промучилась до темноты, когда наконец-то с грехом пополам заснула. Похоже, все дело в жаре и влажности, думала Рут. Наверное, в эту ночь, да и не только в эту, многим жителям Новой Англии не спалось точно так же. Она не могла припомнить столь же душного и безветренного лета.

Рут снились фейерверки.

Только не красные, белые и переливчатые оранжевые вспышки, а мутные, отвратительного зеленого цвета. И вместо того чтобы рассыпаться яркими звездами, они собирались в виде морских звезд, слипались друг с другом и образовывали гигантские язвы.

Оглядевшись, Рут увидела людей, с которыми провела всю жизнь, – семьи Харли, Криншоу, Браунов, Дюплисси, Андерсонов, Кларендонов. Они смотрели в небо, а их лица заливало гнилостное зеленоватое свечение. Горожане стояли у почты, аптеки, «Джанкатория», «Хейвен-ленча» и Северного национального банка, у школы и у заправки… Отражая глазами зеленый свет, глупо раззявив рты…

Из которых выпадали зубы.

Вот Джастин Хёрд, повернувшись к ней, растянул губы в ухмылке и показал розовые десны. В безумном сне они блестели слюной, точно вымазанные соплями.

– Ховофо-то как! – прошамкал Джастин, и Рут подумала: «Срочно бежать отсюда! Им нужно бежать, и немедленно! Если нет – они все умрут, как Ральф!»

Джастин двинулся к ней. С нарастающим страхом миссис Маккосланд увидела, как его физиономия сморщилась и превратилась в вышитое на плотно набитой ткани лицо ее игрушечного пугала по имени Люмпкен. В ужасе Рут начала озираться: все вокруг были куклами. Мэйбл Нойс уставилась на констебля все теми же алчными, расчетливыми глазами, но ее надутые губы напоминали перевернутый лук Купидона, как у фарфоровой винтажной красотки.

– Томминокевы, – прошамкала Мэйбл. Когда ее звенящий голос вдруг повторило эхо, Рут ахнула и наконец проснулась, уставившись широко раскрытыми глазами в кромешную тьму.

Мигрень исчезла – по крайней мере, на время. Сна не осталось ни в одном глазу; на смену ему пришла совершенно четкая мысль: «Рут, тебе нужно бежать отсюда немедленно! Даже сумку не собирай – набрось на плечи что-нибудь потеплее, садить за руль – и УЕЗЖАЙ!»

Но она не могла так поступить.

И поэтому продолжала лежать в темноте. А потом, спустя долгое время, опять заснула.

После того как разнеслась весть о пожаре в доме Полсонов, Добровольная пожарная дружина Хейвена приехала на выручку… на удивление поздно. Рут битых десять минут дожидалась первой машины. А когда наконец показался Дик Эллисон, она готова была открутить ему голову. И открутила бы, не будь она совершенно уверена, что обоих Полсонов уже прибрала курносая… Разумеется, Эллисон знал об их смерти не хуже ее. Потому, наверное, и не спешил. Вот только Рут от этого было ничуть не легче. Даже наоборот.

Например, это знание. Откуда оно взялось?

Миссис Маккосланд понятия не имела.

У нее не укладывалось в голове, как такое вообще возможно. В день, когда заполыхал дом Полсонов, Рут поняла, что уже неделю знала то, что ей знать не положено. Но все произошло так естественно! Не с колокольным звоном или, скажем, под бой барабанов. Знание просто стало частью ее натуры (как и у всех горожан), словно сердцебиение. Оно не требовало особых усилий и размышлений, как не требует их глухое, беспрестанное биение пульса в ушах.

Но Рут не могла об этом не думать, верно? Потому что Хейвен менялся… и вовсе не в лучшую сторону.

За несколько дней до исчезновения Дэвида Брауна Рут, к собственному испугу и разочарованию, поняла, что стала изгоем. Никто не плевал в нее, когда утром она шла по улице на работу, в ратушу… никто не бросался камнями… даже в мыслях людей миссис Маккосланд по-прежнему чувствовала доброту… но знала, что все оборачиваются ей вслед. И продолжала шагать с гордо поднятой головой, с безмятежным выражением на лице, словно не ее голова гудела и раскалывалась от боли хуже сгнившего зуба; словно не она провела эту ночь (если б только вы знали, как громко в ночи…) без сна, ворочаясь в постели, погружаясь в ужасные, не остающиеся в памяти сны и ценой огромных усилий находя из них выход.

Горожане следили за ней… Следили и ждали…

Вот только чего?

Впрочем, Рут знала и это.

Ждали, когда она «обратится».

Неделя между пожаром у Полсонов и ВТОРЫМ ЧУДЕСНЫМ ГАЛА-ПРЕДСТАВЛЕНИЕМ Хилли принесла Рут множество огорчений.

К примеру, почта. Да, это первое.

Миссис Маккосланд по-прежнему получала счета, рекламные проспекты и каталоги, но не письма. Вообще никакой личной корреспонденции. После трех дней такого затишья она решила сама прогуляться до почты. Нэнси Восс бездумно торчала за стойкой, уставившись в одну точку. К тому времени как Рут закончила говорить, она, казалось, физически ощущала на себе тяжесть ее взгляда. На физиономии Восс словно лежали два запылившихся черных камешка.

В наступившем молчании стало слышно, как в офисе что-то гудело и по-паучьи скреблось по полу. Миссис Маккосланд не представляла, что там…

(разве только механизм, сортирующий почту)

…может быть, но звук ей не нравился. А еще больше – не нравилось находиться вблизи этой женщины, которая спала с Джоном Полсоном и ненавидела Бекку, и…

На улице стояла жара. Здесь, внутри, было намного хуже. Рут вся покрылась по́том.

– Заполни форму для жалоб, – медленно и монотонно проговорила Нэнси. После чего подала через стойку белую карточку. – Держи, Рут.

И растянула губы в безрадостной ухмылке.

У нее во рту недоставало половины зубов.

В тишине разносилось только: скрип-скрип, скрипи-скрип, скрипскрип, скрипи-скрип …

Рут начала заполнять форму, чувствуя, как под мышками ее платья расползаются темные пятна пота. На улице солнце жгло беспощадными лучами парковку. Девяносто в тени, не меньше. И ни малейшего движения в воздухе. Асфальт на парковке наверняка расплавился, хоть черпай горстями и ешь…

«Изложите суть вашей проблемы», – гласила надпись на карточке.

«Я схожу с ума, – подумала Рут. – Вот и вся суть. И еще: впервые за три года у меня менструация».

А потом аккуратным почерком принялась писать, что уже неделю не получает заказную корреспонденцию и просит разобраться…