Стивен Кинг - Томминокеры

Один математик из Массачусетского технологического института, направлявшийся на двухдневную конференцию по квазилогическим числам, внезапно почувствовал, что приблизился к радикально новому способу понимания математики и математической философии. С холодной испариной на посеревшем лице он изумительно четко представил себе, как с помощью этой концепции доказать, что каждое число более двух является суммой двух простых чисел, как это можно использовать при делении угла на три равные части, и как…

Тут он затормозил, с трудом выбрался из машины и вытошнил завтрак в канаву. Вместе с одним из клыков, потери которого от возбуждения не заметил. Ученый застыл над лужей собственной рвоты; у него подкашивались колени, а руки тянулись к воображаемому кусочку мела, чтобы покрыть доску синусами и косинусами. В перегретом мозгу вспыхнула мечта о Нобелевской премии. Мужчина бросился обратно за руль и разогнал свой ржавый «субару» до восьмидесяти миль в час, спеша попасть в Ороно. Однако уже на границе Хэмпдена отчетливое видение потускнело, а к концу путешествия и вовсе померкло, оставив после себя едва уловимые искорки. Математик решил, что с ним приключился временный тепловой удар. Вот разве только рвота была реальной; он еще чувствовал неприятный запах, исходящий от одежды. Весь первый день конференции ученый был бледен и молчалив, почти не подавал реплик, в душе оплакивая свое великое, но эфемерное открытие.

Тем же утром Мэйбл Нойс отошла в небытие в подвале своего «Джанкатория». Сказать, что она «нечаянно убила себя» или «погибла в результате злополучного стечения обстоятельств», было бы не совсем правильно. Оба этих речевых оборота не подходят для описания случившегося. В конце концов, Мэйбл не получила пулю в голову, начищая ружье, и не сунула палец в розетку; она разложила себя на молекулы и прекратила существовать. Мгновенно и безболезненно. Краткая синяя вспышка – и женщины нет. Осталась только дымящаяся бретелька от лифчика да серебристый приборчик, похожий на машинку для полировки серебряных украшений. Собственно, это она и была. Мэйбл просто захотелось облегчить себе грязный и утомительный труд. Она даже удивилась, почему давным-давно не изобрела подобный прибор. И с какой стати, позвольте спросить, ими не торгуют в магазинах? Неужели трудно собрать такую чепуху? Эти косоглазые из Кореи могли бы их тоннами продавать. Всякую ерунду продают же! Спасибо и на этом, а то другие косоглазые, из Японии, что-то совсем обнаглели, выпуская разную мелочь. Тут Мэйбл представилась куча других полезных в работе приборов, которые можно собрать из деталей старой, ненужной техники. Замечательных приборов. Нарочно перелистав торговые каталоги, она изумилась, не отыскав там ни одной из своих придумок. «Боже! – подумала Мэйбл. – Да я же озолочусь!» Тут она поперечно соединила провода в полировальной машинке – и распалась на кварки, отправившись в сумеречную зону менее чем за ноль целых шесть тысячных наносекунды.

Сказать по правде, в Хейвене по ней не очень скучали.

Городок безвольно лежал на дне огромной чаши со спертым, недвижным воздухом. Только из леса за фермой Гаррика доносился шум работающей техники: это Бобби и Гарденер продолжали копать.

Вся остальная часть Хейвена словно пребывала в спячке.

Впрочем, Рут не дремала.

Она размышляла о звуках, долетавших из имения Бобби Андерсон (хотя бы один местный житель впервые не назвал его про себя «фермой старого Гаррика»), и о самой писательнице.

В последнее время в городе словно появился один на всех источник знания – так сказать, общий колодец мыслей. Еще месяц назад Рут отмахнулась бы от подобной идеи, как от полного бреда. Но теперь не могла отрицать. Знание, как и шелест чужих голосов в голове, просто-напросто было там.

Среди прочего горожане подозревали, что все началось из-за Бобби. Пусть ненамеренно, но это она запустила необратимый процесс. И вот они с другом (Рут никак не могла докопаться, что же это за друг, но несколько раз вечерами видела, как он сидит на пороге рядом с Бобби) работают по двенадцать, а то и по четырнадцать часов в сутки, еще больше ухудшая положение. Таинственный сообщник каким-то образом держался вне общей сети.

Да, но как они могут еще больше ухудшить положение?

Миссис Маккосланд не знала. Она даже не имела понятия, чем они там занимаются. Это было скрыто – причем не только от Рут, но и от остальных горожан. В свое время все станет известно. Они просто «обратятся» и сразу поймут. Ведь прекратились же месячные сразу у всех представительниц женского пола в возрасте от восьми до шестидесяти лет.

Тайна была как-то связана с раскопками – вот и все, что могла сказать Рут. Однажды после обеда она прикорнула и увидела во сне, как Бобби с другом из Трои выкапывают огромный серебристый цилиндр диаметром приблизительно в двести футов. В центре которого, подобно соску на груди, торчал еще один, стальной, меньших размеров, – примерно десять футов в диаметре и пять в высоту, а на нем была гравировка: символ «±». Проснувшись, Рут поняла, что увидела гигантскую батарейку, спрятанную в толще земли и гранита за домом Бобби… и превосходящую масштабами коровник Фрэнка Спруса.

Ну конечно, что бы эти двое там, в лесу, ни нашли, оно не могло оказаться простой батарейкой. Вот только… Рут почему-то была уверена, что не ошиблась. Бобби наткнулась на колоссальный источник энергии, который поработил ее. А заодно гальванизировал и пленил весь Хейвен. Причем эта сила с каждым днем возрастала.

Сознание прошептало: «Оставь все как есть. Отойди в сторону, пусть дела идут своим чередом. Эти люди тебя любили, Рут, правда-правда. Ты слышишь их голоса, точно шелест сухой листвы, взметаемой октябрьским ветром – уже не легоньким дуновением, а циклоном. Ты слышишь их мысли – спутанные, искаженные, но все же не лгущие. И когда эти голоса твердят, что любили тебя, что по-прежнему любят, им можно верить. Однако если ты помешаешь происходящему, Рут, они с тобой наверняка расправятся. Но приятель Бобби – он почему-то защищен. Не слышит никаких голосов. Не «обращается». Ну разве что в пьяницу. Так говорят мысли Бобби: «Гард обращается в пьяницу». А вот остальные… если ты сунешь нос в их дела… они убьют тебя, Рут. Ласково. С любовью. Так что держись подальше. Пусть будет что будет».

Но если она послушается, ее город разрушат. Он не просто изменится , как с очередным переименованием, не пострадает , как из-за сладкоречивого проповедника, а именно разрушится . И Рут уничтожат вместе с ним, потому что неизвестная сила уже начала подтачивать основы ее существа. Она это ясно чувствовала.