Владимир Демичев - Хранитель детских и собачьих душ

– Драгоценный друг мой! – говорил Ленни с чувством, блестя воодушевленно глазами. К чему нам такой эскорт! Или мы не мужчины! Оружие при нас, и таскаться по полям с толпой вооруженных чернокожих за спиной неблагоразумно.

Эдгар Блэквилл едва понимал, что делается вокруг него. Он покорно отослал слуг домой, приказав одному из них непременно воротиться, чтобы принести весть о здоровье матушки. Хозяева не заметили, как рабы вздохнули с облегчением от этого приказа: они-то знали, за кем охотятся мистер Блэквилл со своим спутником!

Итак: хозяин поместья Блэквилл с обольстителем своей дочери шагал среди густой прибрежной травы, внимательно разглядывая реку и противоположный берег.

Мамаша Блэквилл, отошедшая уже от обморока и прибавившая за последние несколько часов еще желчи, обрушивалась со всей злобой растревоженного сердца на свою наперстницу, выговаривая за мельчайшую оплошность.

Старик, девочка и оживленное орудие возмездия медленно передвигались в лодке, время от времени затаиваясь в камышах, когда им чудилась опасность.

Между тем похищенный ребенок находился не так уж далеко. Дряхлая лодка не могла плыть долго – постепенно напитывалась влагой, старое дерево утяжелялось, вода находила путь, просачиваясь сквозь щели, и скоро дно было залито, что сильно замедлило скорость лодки. Патрик ужасно перепугался. Вдобавок ко всему, запутавшись в разросшихся водорослях, лодка остановилась, накренившись и порядком зачерпнула воды. Вернон попытался ее сдвинуть с места, однако нос лодки еще сильнее запутался. Тогда он подхватил ребенка на руки и выбрался на берег, противоположный тому, по которому двигались их преследователи. Местность казалась дикой и безлюдной: топкие места повсюду разбросаны так часто, что никто из фермеров не претендовал на эти болота. Вернон одолел не меньше дюжины миль, – уж и солнце погасло, но он шел вперед с решимостью лунатика, иногда проваливаясь в грязевые ямины по колено, – пока не набрел на покинутую рыбацкую хижину. Неизвестно, что случилось с ее хозяином: умер ли, стал добычей алчности крокодилов или таких же грубых бродяг, позарившихся на жалкий его скарб, возможно, перебрался в другие места, ближе к цивилизации, женщинам и порокам. Летучие мыши ночевали под потолком, пауки вили гнезда в трухлявом тюфяке, набитом почерневшей, издающей запах гниения, соломой, скользкие постояльцы – жабы и змеи – выбирались из-под свай и прогуливались по сырому полу, спасаясь жаркими полуднями от всепроникающего солнца, нежили холодные тельца в лужицах речной воды.

Вернон распахнул незапертую дверь и вошел. Уложив Патрика на стол – единственный предмет из мебели в доме, производящий при взгляде на него впечатление прочности, – Вернон пощекотал его живот, пытаясь промычать что-то похожее на колыбельную, но поскольку язык его давно провалился в брюхо, сгнив до корня, а зубов почти не осталось, не говоря уж о двух дырявых свалявшихся мешках, бывших ранее его легкими, – песенка не удалась; изо рта его вырвалось нечто напоминающее фырканье собаки, забившей нос пылью. Патрик поглядел на страшилу с презреньем; он был слишком слаб, чтобы распускать нюни, а потому сразу уснул, свернувшись в клубок. Зомби уселся прямо на пол, привалившись спиной к ножке стола, и окаменело устремил взор в темноту. Летучие мыши, потревоженные нежданным соседством, раздраженно сновали за окном, заглядывая сквозь щели в крыше, пища свои мышьи угрозы; пауки забеспокоились и завозились в соломе. Но вскоре робкие твари привыкли к новым гостям и перестали дичиться: мыши под утро вернулись, повиснув вниз головами, пауки, напротив, выползли, чтобы проверить сети: пересекли бугристый тростниковый пол и скрылись из виду, пройдя по самым ногам мистера Лаки, хранящего прежнее молчание.

Голод не позволил Патрику спать долго. Крохотный червячок беспокойно ерзал в желудке ребенка, не евшего со вчерашнего дня. Патрик подполз к краю стола и потянул Вернона за тулью шляпы. Зомби повернул голову, не пошевелив более ни единым членом, и заглянул в глаза мальчугана, пытаясь понять, чего ему надо.

– Ам… а-а-ам… – нетерпеливо озвучил Патрик свое желание.

Зомби встал, сделал несколько шагов взад-вперед по комнате, внимательно осматривая каждый угол в поисках съестного. Быстро нагнувшись, он схватил в горсть лягушку и протянул ее Патрику.

Малыш нахмурился – он не был расположен к забавам. Зачем дядя дает ему игрушку? Лягушка мазнула лапой по носу Патрика и попыталась удрать; но мистер Лаки прихлопнул ее с маху тяжелой ладонью, так что мозги брызнули из расплющенной квакушки.

Патрик сел на столешнице, притянув коленки к худеньким плечам. Он уже понял за прошедшие двое суток, что ни плач, ни капризы не возымеют никакого влияния на его странную няньку, пока тот сам не соизволит сделать что-нибудь. Патрик всхлипнул пару раз, скорее по привычке, чем всерьез, и затих, впадая в полудрему, спасительное состояние, ниспосланное свыше маленьким детям, старикам и собакам.

Утро кончилось, не начавшись, – новый день обещал быть таким же жарким, как предыдущий. Вернон не понимал, почему ребенок отказывается от пищи, но раз так, следует поискать нечто другое. Погрозив ему пальцем, Вернон покинул избушку, отправившись на поиски еды.

Мистер Блэквилл, не обладая выдержкой своего молодого спутника, быстро устал и слегка замедлил шаг – он не привык к продолжительным пешим прогулкам. Добсон посмеивался про себя, оглядываясь на пыхтящего Эдгара, – волосы взлохмачены, пот стекает по лбу. «Еще немного, – думал пройдоха, – и он запросит пощады». Немощь пожилого мужчины была ему на руку – о, как самоотверженно ухаживал за ним Добсон! Заботливый, предупредительный, любезный Добсон. Незаменимый Добсон.

– Они не могли уйти далеко, мистер Блэквилл! – ободрял он измученного беднягу. – Даже если он плавает, как рыба, и дышит через камышинку, все равно здесь очень коварное дно, и водяные травы вперемешку с корягами задержат лодку. А то и вовсе вынудят его бросить ее и идти по суше!

– Но что ему нужно, бога ради, Ленни? – в который раз вопрошал несчастный отец. – Зачем ему мой малыш? Ради выкупа? Что он собирается с ним делать?

– Не думайте об этом, сэр! – всякий раз отвечал Добсон. – Не нужно забивать себе голову предположениями и давать волю фантазиям! Будем руководствоваться фактами. Он пытается скрыться, мы идем по пятам. Уже одно то обстоятельство, что он бежит в глушь, пробираясь по непроходимым чащобам, должно внушать нам оптимизм – значит, он один, и у него нет сообщников!

– Патрик, Патрик, малыш мой… – вздыхал Эдгар, а Добсон хлопал его по плечу, утешая:

– Кем бы он ни был, но ему так же жарко, как и нам, так же хочется есть и пить. Как бы скоро он ни двигался, но, небось, не быстрее пули!