Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

— «Труппен»? — дрожащим шёпотом, спросил Левинц.

— Не похоже! — так же тихо ответил Аскет.

Дверь задёргалась, — будто бы с той стороны кто-то, потерявший терпение, пытается расширить получившуюся от взрыва щель. Аскет был ближе всех к этой двери, и первым увидел изодранную шкуру, покрывающую собачью морду, уши на голове которой были обгрызены. В некоторых местах из-под шкуры был виден побелевший череп собаки — будто это было ожившее, изъеденное молью, чучело, много лет занимающее место на пыльном чердаке. Издав громкий рык, и неестественно широко раскрыв пасть, — овчарка протиснулась сквозь щель между дверью и коробом. Её глаза горели огнём, и взгляд был устремлён на группу замерших, словно каменные изваяния, людей. Первым из ступора вышел Аскет. Тварь, проскальзывая лапами по бетонному полу, резко прыгнула прямо на него, — тот резким движением рук, в которых был зажат «Кедр», отразил атаку, отшвырнув тварь в сторону. Если бы первым шёл кто-то другой, то наверняка он бы не успел среагировать и сгруппироваться. Лишь долгие годы постоянных тренировок могли дать такое отточенное, правильное в этой ситуации, движение. Идущий за ним Симак тоже не растерялся, и пустил очередь из «АКСУ», магазин которого был заправлен пулями с откусанными головками. Он дал короткую очередь, но она достигла цели: тельце псины с силой отшвырнуло, — оно с гулким стуком ударилось о стену, и скатилось на пол. Вокруг всё было забрызгано знакомой чёрной кровью, и устлано кусками мяса, которое вырвали из тела уродца тупоносые пули. Симак успел заметить, перед тем, как пули попали в цель, — успел рассмотреть эту морду, которая запечатлелась в его памяти, словно на фотографии, застывшая перед его глазами. В собачьей морде он уловил что-то от человека. Нет, это была овчарка — в этом не было сомнений, — лишь сильно изуродованная мутацией. Глаза этой твари были словно два горящих угля, заглянув в них, пропадает всякое желание сопротивляться и жить. На полу лежало тело зверя. Ушей у твари не было — это Симак успел разглядеть до того, как выпущенные им пули разнесли твари череп. Было похоже, что уши обгрызли крысы — лишь рваные лоскуты торчали в том месте, где они должны были быть. Аскет осветил поверженное существо своим фонарём, одновременно, не глядя, правой ногой прикрыв дверь. Шерсть была водянисто-серой, — словно бы грубый волос собаки был прозрачным, и перепачканным грязью. В глаза бросились неестественно длинные и острые когти на лапах твари. Глянцево-чёрные, они смотрелись неестественно, на фоне запылённой, запачканной серой туши. Будто бы на труп бродяги одели шикарные лакированные туфли, стоящие целое состояние.

— Что за… — сказал Афганец, и смачно сплюнул под ноги, не находя подходящего слова.

Левинц, идущий в самом конце, сейчас пробирался сквозь узкий коридор вперёд, протискиваясь через товарищей, обступивших собачью тушку. За Левинцом, будто невидимое облако, тянулся запах свежего спирта. В его руке блестел хромом в свете фонарей клинок немецкого ножа. Бесцеремонно растолкав собравшихся, он согнулся над тварью, и по хозяйски с неприятным хрустом оттяпал переднюю лапу твари.

— Ты что делаешь? — спросил Симак, перехватив руку, в которой была зажата отрезанная конечность.

— Камрад, я поделюсь, без базара! — как бы оправдываясь, произнёс Борис.

Симак несколько секунд смотрел в глаза Борису, затем отпустил его руку. За плечо Левинца потрогал Винт:

— Это, камрад, отрежь и мне, если не в падлу! — попросил он, воровато оглядывая лица присутствующих.

— Началось! — сказала Алёна. — Не зря вас «чёрными копателями» называют! Вы когда трупы находите, тоже так «лапки» отпиливаете, на сувениры? — спросила она, но вопрос почему-то адресовала Симаку, будто бы это он сейчас тыкал в мерзкую тварь острым лезвием ножа.

— Нет, первым делом причинное место и шарики! — отозвался лихо орудующий острым ножом Борис, вновь склонившийся над тварью.

Алёна презрительно ткнула его каблуком ботинка в выпирающую из брюк пятую точку.

— Эээ, мадам, попросил бы вас! — возмутился Борис, на секунду оторвавшийся от своего дела.

Но тут же вновь принялся орудовать ножом — будто бы испугавшись того, что тварь сбежит.

— Да оставь его! — сказал Симак девушке, пытаясь успокоить её. — Не видишь — он бухой. Не стоит сравнивать эту тварь — с человеком. Ну, решил Левинц пустить «её» на запчасти — но так что в этом такого — может, он премию получит, за уникальный артефакт!

— Так ты за него ещё и заступаешься? — она не сильно толкнула Симака в грудь.

Борис, увидев это, сказал:

— Милая, у нас с камрадом союз — мы друг за друга, так что…

Симак оборвал его, резко подняв за шкирку:

— Ты прекращай, оттяпал лапу на сувенир — и будет, или ты решил всю тушу распотрошить?

— Да я чего? — виновато оправдывался Левинц. — Я так, на память! Да и не поверит нам никто, если доказательств не будет! — сказал он, и победно поднял зажатую в руке ампутированную конечность.

Симак отстранил рукой Бориса, и открыл дверь. За дверью была тьма. Лучи фонарей с трудом пробивали её, то и дело выхватывая из темноты шкафы, провода, приборы. Аскет включил прожектор. Множественные лестницы, трапы и ярусные переходы — словно железная паутина, зависшая в воздухе, вокруг большой, цилиндрической формы кастрюли. Справа и слева от неё — большие блоки, к которым вели толстые жгуты кабелей. Слева, у стены, луч фонаря выхватил из тьмы дизельный генератор, — такой же, как в каземате охранения. Группа людей друг за другом вошла в огромный склеп, который люди покинули более полу века назад, забрав с собой тепло и свет. Здесь пахло тем самым запахом, который у Наёмника ассоциировался с горящим фосфором, а у Тереха — с запахом, сопровождаемым статические разряды. Несколько светлых пятен, обшаривающих помещение, выхватывали из темноты различные детали непонятной конструкции. Справа что-то хрустнуло — звук был похож на скрежет битого стекла. Афганец отреагировал быстро: направив луч своего, прикрученного к стволу пулемёта фонаря на скрежет, он тут же открыл огонь. Стрелял он прямо так, — не упирая сошки в пол. «ПКМ» неистово дёргался в его руках, словно пойманная тварь, пытающаяся освободиться от захвата. Афганец не понял, в кого он стрелял — он лишь видел, как отброшенный пулями, бесформенный шмоток чёрного цвета, с неприятным чвакающим звуком, пролетев несколько метров, шлепнулся о стену. Вместе с пороховыми газами в нос ударил сероводородный смрад разлагающегося мяса. Наёмник вжался в стену, и судорожно водил фонарём из стороны в сторону. В этот момент, откуда-то сверху, прямо на Винта, — стоящего ближе всех к входной двери, — что-то упало, он истошно завопил, послышался звук ударившегося о пол автомата. Афганец повёл стволом пулемёта на шум, и на долю секунды осветил Винта, в голову которого, словно спрут, вцепилась серая склизкая бесформенная тварь. В тот же миг с боку подбежала овчарка, но Наёмник, отвлекшийся на крики Винта, успел заметить движение в темноте — и вовремя выпустил очередь по тёмному пятну. В тот же момент Симак подскочил к Дмитрию, и попытался сорвать вцепившиеся в лицо человека существо. Он с силой ткнул в дряблый бок стволом «АКСУ», что мерзкий ком на секунду разогнулся, и стало понятно, где голова — а где задница. Хвост существа, разделённый надвое посередине полуметровой длины, судорожно ощупывал шею своей жертвы. Винт, какое-то время безуспешно пытавшийся сорвать существо, бессильно рухнул на пол, словно робот, у которого отключили питание. Вокруг него, уже собрались все, кроме Наёмника и Афганца, которые заняли позиции по бокам от двери. Симак, в упор прислонив ствол оружия, к голове присосавшейся к человеку твари, нажал на спуск, — грохнул одиночный выстрел, ошмётки фонтаном разлетелись по сторонам. Алёна тут же присела, и склонилась над окровавленной головой Дмитрия. Симак тем временем отдирал существо, впившееся своими чёрными ногтями в плоть.