Бентли Литтл - Хранилище

— О, ваша семья собирается отправиться в отпуск, — фальшиво улыбнулся мистер Лэм.

Шеннон молча кивнула.

Улыбка исчезла.

— Ты ленивая сучка! — воскликнул мистер Лэм. — Долбаная ленивая сучка! Ты полагаешь, что можешь просто смыться с работы всякий раз, когда тебе захочется, в то время как все преданные усердные сотрудники «Хранилища» останутся здесь и будут надрывать задницу, вкалывая за тебя?

Шеннон была потрясена, напугана, застигнута врасплох как яростным тоном мистера Лэма, так и грубостью его выражений. Съежившись, она отпрянула назад, когда он перегнулся через стол.

— Все наши правила и порядки, все традиции и законы придется перекраивать и подстраивать только потому, что одна маленькая гребаная шлюха, работающая на полставки, не может выполнять свою работу как надо. Я правильно тебя понял?

Шеннон робко покачала головой.

— Я… извините, я… я не…

— Перестань скулить! — приказал мистер Лэм.

Шеннон умолкла, а менеджер по кадрам, откинувшись на спинку кресла, стиснул кончики пальцев, делая вид, будто размышляет.

— «Хранилище» — это не благотворительная организация, — наконец сказал он. — Назовите хотя бы одну вескую причину, почему я должен отпустить вас в отпуск, позволить вам мотаться по стране, в то время как вы должны работать.

— Ни одной веской причины нет, — призналась Шеннон. — Извините за то, что обратилась к вам с этой просьбой. Я не хотела вас беспокоить…

Внезапно мистер Лэм расхохотался. Развернувшись в крутящемся кресле, он ткнул пальцем в Шеннон.

— Попалась!

Та недоуменно заморгала, сбитая с толку. Не переставая смеяться, мистер Лэм продолжал смотреть на нее, и она попыталась улыбнуться, сама не зная, чему.

— Я знал, о чем ты собираешься меня просить, еще до того, как мы пришли сюда, — сказал мистер Лэм, успокаиваясь. — Все уже улажено. На все дни тебе уже нашли подмену. Можешь отправляться в отпуск со своими родителями.

Шеннон покачала головой.

— Откуда…

— …я узнал? — закончил за нее он. — Твоя сестра заглянула ко мне перед началом своей смены и рассказала мне все.

— Сэм?

— О да, — подтвердил мистер Лэм, и игривые нотки в его голосе исчезли.

Он продолжал улыбаться, но теперь в его улыбке было что-то хитрое, коварное, что-то неприятное, от чего Шеннон съежилась на стуле.

— Перед открытием «Хранилища» у нас с Самантой состоялся долгий приятный разговор.

Мистер Лэм достал из ящика стола трусики.

Трусики, испачканные кровью.

Кровью Сэм.

Шеннон их узнала, и ей показалось, что из нее выдернули внутренности. Бабушка Джо на прошлое Рождество прислала обеим внучкам по комплекту нижнего белья, одинаковые трусики, одни в цветочках, другие с мишками. Шеннон постеснялась их носить, ей не хотелось, чтобы Джейк увидел ее в таком глупом белье, однако Сэм ничего не имела против и забрала все четыре пары.

Шеннон не могла оторвать взгляд от рыжевато-бурого пятна, расплывшегося по празднично одетому мишке.

Мистер Лэм рассеянно покрутил трусики, растягивая их пальцами.

— У тебя очень хорошая сестра, — сказал он. — Очень добрая, очень заботливая. Тебе очень повезло.

Шеннон рассеянно кивнула, не в силах собраться с мыслями.

Что произошло? И почему? Что этот человек сделал с Сэм?

Что она позволила ему сделать с собой?

Нет. Саманта ни за что не позволит этому слизняку дотронуться хотя бы до мыска ее туфли.

Не позволит?

Шеннон стало плохо. Ее разом захлестнули боль, ярость и страх. Она с ненавистью уставилась на сидящего напротив менеджера по кадрам.

Убрав трусики, мистер Лэм задвинул ящик.

— Можешь отправляться в отпуск со своими мамочкой и папочкой, — произнес он нараспев елейным голосом. И тотчас же его тон стал резким, а улыбка — жестокой. — И можешь поблагодарить за это свою сестру. А теперь поспеши вернуть свою никчемную задницу обратно на рабочее место. Перерыв окончен.

Они выехали рано, еще до рассвета. Билл собрал все вещи еще с вечера, загрузил их в машину, поставил будильник на четыре утра. Сэм оставили второй ключ от джипа, а также примерный маршрут своего следования: список мотелей, в которых они будут останавливаться, номера телефонов, ожидаемое время прибытия.

— Будь умницей, — напутствовала дочь Джинни.

Казалось, Сэм сожалеет о том, что не едет со всеми. Запахнув халат, она вышла на крыльцо проводить отъезжающих, и Билл посчитал это благоприятным знаком.

Надежда еще есть.

Перед тем как выехать из города, они остановились у Лена, купили в дорогу пакет пончиков, кофе для родителей, горячий шоколад для Шеннон. После чего тронулись в путь.

Билл заранее нанес на карту маршрут, постаравшись по возможности держаться живописных проселочных дорог. Шеннон, допив шоколад, быстро заснула, убаюканная размеренным ритмом колес, но Джинни, как всегда, бодрствовала. Положив руку мужу на правое бедро, она легонько стиснула его. Машина катила на восток, навстречу восходящему солнцу.

Сигнал радиостанции Джунипера затих где-то через час, и Билл принялся крутить ручку настройки, тщетно стараясь найти музыку, однако ему попались только утренний выпуск новостей из Флагстаффа и станция в Чинли, вещающая на языке навахо, поэтому он в конце концов поставил кассету.

Настроение у него было отличное. В динамиках хорошая музыка, над горами поднимается солнце. Вот как все должно было бы быть, вот какой образ жизни он должен был бы вести.

Проснувшись, Шеннон решила было достать из пакета последний пончик, затем передумала и просто молча уставилась в окно.

Они проезжали через города, которые признавались таковыми только составителями карт, — просторные пустыри вдоль шоссе со сломанными мельницами и грязными пустынными автозаправками. Леса сменились возделанными полями, поля уступили место пустыне. Четкие разграничительные линии отсутствовали, границы были расплывчатыми, и меняющийся ландшафт вдоль узких безлюдных проселочных дорог не переставлял удивлять своей разнообразной красотой.

В дороге они говорили, не обсуждая «Хранилище», а просто обо всем и ни о чем, о музыке, кино, событиях в мире, чувствах, мыслях, друзьях, семье, прошлом, будущем.

Шеннон первое время молчала, подавленная, замкнувшаяся в себе, но затем понемногу расслабилась и начала раскрываться по мере того, чем дальше от Джунипера они отъезжали, сначала лишь изредка вмешиваясь в разговор, затем став полноправным его участником.

Билл мысленно усмехнулся. Господи, нет ничего лучше путешествий. Ему доставляло удовольствие буквально все. Он не только наслаждался видом новой, незнакомой местности, но и, как он сказал Джинни вчера вечером, рассматривал отпуск, проведенный вместе, как средство сплочения семьи. Вынужденная взаимная близость тесного салона обусловливала более активное общение. В жизни у Шеннон было достаточно своего личного пространства, достаточно пространства для физического перемещения. Но здесь все были вынуждены находиться рядом, никто даже при желании не мог отделиться, и обычная подростковая отчужденность, державшая ее обособленно от родителей на протяжении последних нескольких лет, постепенно растаяла, улетучилась. Казалось, она снова стала маленькой девочкой, полностью интегрированным членом семьи, и эта ностальгическая близость приносила большое удовлетворение.