Эрика-Джейн Уотерс - Песнь призрачного леса [litres]

Наконец, после долгой общей паузы, молчание прерывает Сара:

– Но зачем тебе понадобилось вызывать привидение моей матери?

Я, сдувая со лба прядь волос, опускаюсь в мягкое кресло – как можно дальше от Роуз. Надо же, такая миниатюрная девица, а такую ярость источает – размером с облако. Поначалу она мне показалась обычной сучкой, но теперь вот думаю: может, у нее просто инстинкт гиперопеки, как у Джесса – относительно меня?

– Я не собиралась! – говорю. – Я не ее…

– А как именно это получается? – перебивает Седар.

– Ну я же уже сказала: скрипка приманивает привидения и дает им облечься в плоть – лишь на время, конечно, но на достаточное, чтобы поговорить, высказать наболевшее, если можно так выразиться.

– И зачем это все нужно тебе? – Орландо явно в ужасе. Если бы у него был брат в тюрьме, он точно не стал бы действовать в моем духе. Нашел бы железобетонно материальное, логическое, выверенное решение проблемы, без всякого там спиритизма. Но в моем положении такового не существует. Все, что у меня есть, – эта скрипка. Не знаю, способен ли кто-нибудь из присутствующих полностью понять мои мотивы, но хотя бы попытаюсь объяснить. Слов тут, конечно, маловато, но это все, что мне доступно.

– Ради Джесса, – говорю. – Мне необходимо побеседовать с Джимом, выяснить, что произошло на самом деле. Сначала я пыталась его вызвать сама, без скрипки, но ничего не получилось. Все, чего я хочу, – это вытащить брата из тюрьмы.

– Го-о-осподи Иисусе, – протягивает Кеннет. – Ты собираешься побеспокоить призрак моего папы? – Он бледен, потрясен. На него больно смотреть.

– Боже мой, – вторит ему Сара, ее грусть разом переливается в гнев. – Так ты репетировала? Решила попрактиковаться на маме!

Меня даже подбрасывает в кресле.

– Нет, нет, клянусь! Я и не думала приводить сюда твою маму.

Все застывают, молча уставившись на меня, а я не нахожу выражений, не знаю, как достучаться до них, как описать свои причины…

– Просто поймите, скрипка, она не… Я еще не разобралась, как она воздействует на тонкие миры, просто думала: вместе со всеми вами легче будет набраться смелости заиграть на ней «в полную мощь», а если играть достаточно хорошо, так, чтобы ей самой понравилось, она начнет меня слушаться. Выполнять конкретные задания. Одной мне упражняться духу недостало. Простите. Я ничего не подстраивала, поверьте. Только хотела…

– Только хотела использовать нас в качестве этаких безумных медиумических усилителей звука, – подхватывает Роуз. – Именно так, и нечего тумана напускать, – она оборачивается к Седару, – а ты ей, небось, вообще безразличен.

В глазах Седара – почти слезы.

– Так ты нас использовала?

– Нет же! Я мечтала о таком составе группы еще до скрипки, с тех пор как первый раз услышала вас с сестрой на «Открытых микрофонах»! Но потом, когда скрипка появилась, действительно подумала, что эта команда способна помочь мне овладеть ею в совершенстве. Что, играя с вами, я наберусь сил поднять из могилы Джима. А я должна, должна это сделать и спасти Джесса! – Дальше уже обращаюсь только к Саре: – Прости, мне правда очень, очень жаль! Мне и в голову не приходило, что дело обернется чем-то подобным. Собственно, я до сих пор не понимаю, почему вышло именно так.

Она не смотрит мне в глаза.

– Убраться бы тебе подобру-поздорову. – Роуз хватает с полу мой смычок и футляр и швыряет на кресло рядом со мной. – Отдай ей эту гребаную скрипку, Седар.

– Роуз. – В голосе ее брата звучит осуждение, но он подчиняется.

Заветный инструмент снова в моих руках, и я испытываю облегчение, но меня по-прежнему беспокоит Сара.

– Послушай… – шепчу, но она останавливает меня непроницаемым взглядом.

– Просто уйди, ладно? И все вы уходите. Пора по домам. – Хозяйка дома разворачивается, тихонько удаляется по коридору в спальню и закрывает за собой дверь, оставив в гостиной немую сцену.

– Я останусь, пока не вернется ее предок, – невзначай роняет Орландо.

Я прямо-таки физически ощущаю в нем внутреннюю борьбу между генетически заложенными семейными суевериями и возлюбленной наукой.

– Ну а я – от греха подальше. – Роуз направляется к двери, за ней тащится Кеннет, покачиваясь как пьяный, – все еще не отошел от мысли о тени своего отца. На меня он украдкой бросает взгляд через плечо, но ничего не говорит. У меня от уколов вины сводит желудок. Роуз уже положила руку на дверную ручку.

– Седар, ты идешь?

Тот глядит на меня как-то неуверенно.

– За руль-то сейчас тебе нормально садиться?

Дождавшись моего кивка, он ретируется вслед за сестрой и Кеннетом. Я через так и не закрытую за ними дверь слежу, как вся троица забирается в грузовой пикап на противоположной обочине и исчезает вдали.

Бросаю Орландо куда-то в недра дома:

– Проследи за ней, чтоб все было в порядке.

– Уж не премину, – огрызается он угрюмее, чем когда-либо на моей памяти.

Вспомнил, что ли, об осах? Решил, что и их я в комнату напустила нарочно? Что я вообще все подстроила?

Покидая Сарин дом, я чувствую себя распоследней сволочью, голова и сердце сжимаются от боли.

Добравшись до дома, оставляю мамину машину и сразу направляюсь в рощу. Несмотря на все только что случившиеся события, уже опять хочется взять скрипку в руки.

Удивительно. Этот инструмент чуть не утянул меня на дно озера, заполнил трейлер ядовитыми осами, забросил в какое-то темное, отвратительное адское измерение. Вызвал дух матери моей лучшей подруги и чуть не до смерти напугал маленькую сестренку. Джесс и тетя Ина изо всех сил старались удержать его подальше от меня и вообще от мира – с полным на то основанием. В самой сердцевине этой скрипки таится зло, и оно даже не исчерпывается умением подманивать привидения.

И все же мое любопытство и тяга к ней – сильнее страха. Ну вот, и у меня получилось воскресить призрак. Вот этими самыми пальцами – и волшебной силой скрипки, разумеется. Заставить его двигаться и говорить. Позволить рассказать осиротевшей дочери о своей любви – пусть даже той и стало от этого лишь больнее. Приятное возбуждение, чувство собственного могущества потихоньку вытесняет из души сомнения и даже раскаяние.

Теперь я понимаю, почему папа всегда возвращался к ней снова и снова, даже зарекшись к ней прикасаться. Есть на свете вещи посильнее, сто́ящие опасности. Как там Седар говорил о родео? «Там по-другому, не как в обычной жизни. Адреналин. Не какие-то тебе видеоигры, все по-настоящему».

Среди этих деревьев вьется множество духов. Сколько же у них осталось невыданных тайн, нерассказанных историй? Сколькие из них жаждут быть увиденными, услышанными нами, живыми – и не только в виде шороха сосновых иголок.