Джеймс Ганн - Чудеса магии

Синьора Верана согласилась удовлетворить мое желание. Не без вежливости она извинилась, что ей придется идти впереди меня, чтобы показать дорогу. За дверью оказалась довольно темная лестница; под ногами я ощутил, как стерты ее ступени. Поднимаясь, я заметил, что стены покрыты селитрой. Палаццо Альтиненго должен был быть очень сырым. И это еще в хорошее время года! Что же будет зимой? Я уже хотел обратить на это внимание синьоры Вераны, когда она остановилась перед запертой дверью.

С некоторым удивлением и легкой надеждой я рассматривал, стоя у порога, эту дверь, ибо она была действительно прекрасна — из цельного дерева, узловатого, чудесно отполированного и в жилках, украшенная медной оправой. Пока синьора Верана возилась с испорченным засовом, я заметил что-то блестящее среди коричневых и черных плит пола. Между маленьких мраморных кубиков, его составлявших, был вкраплен кусочек перламутра. Эта странность меня заинтересовала. Я вспомнил моего Прентиналью и начал понимать, почему он счел палаццо Альтиненго достойным посещения и посоветовал мне нанять у синьоры Вераны в отдаленном и пустынном квартале Кармини этот mezzanino, где у порога вставлен маленький кружок перламутра, подобно мушке на лице какого-нибудь венецианца белых времен.

Вестибюль, куда мы вошли, оказался довольно обширным. Стены были приятно украшены лепными арабесками и вязью, серыми на розовом фоне. На потолке такая же лепка окаймляла медальоны, сюжеты которых трудно было разобрать в полутьме. Все это, само собой разумеется, имело вид крайне ветхий. Краска на стенах облупилась, и лепка потрескалась, но все вместе дышало прелестью изящества и увядания, составляющей очарование старых венецианских жилищ, оскудевших и меланхоличных. Из вестибюля несколько дверей того же узловатого в жилках дерева вели в разные части помещения. Синьора Верана открывала дверь в просторную комнату, столь же темную, где я тем не менее сразу заметил великолепный камин старинного зеленого мрамора. Я рассмотрел его лучше, когда синьора распахнула ставни окон, выходивших на канал святой Маргериты. Кроме этого камина, в комнате не было ничего замечательного, Клочья обоев свисали со стен. По правде сказать, она была совершенно неприспособлена для жилья, и я уже начал опасаться, что мне не придется поселиться в палаццо Альтиненго. Поэтому я уже с меньшим интересом последовал за синьорой Вераной в соседнюю комнату. Эта вторая комната, несравненно лучше сохранившаяся, чем предыдущая, была любопытна и своеобразно отделана. Правда, потолок дал много трещин, а панно, утратив ткань, заполнявшую их когда-то, были затем закрашены, но эти опустошенные панно были окружены лепными гирляндами и увенчаны медальонами с мифологическими фигурами весьма тонкой работы. На мозаичном полу развертывалась гирлянда плодов и цветов, выходившая из четырех рогов изобилия, изображенных в четырех углах комнаты. Все вместе проявляло очаровательный вкус и создавало очаровательную гармонию красок. К сожалению, я не видел никакой возможности воспользоваться этим, и мне показалось самым разумным унести отсюда приятное воспоминание и искать другое место, где бы поселить своих пенатов, чем в этом mezzanino причудливого, но слишком неудобного палаццо Альтиненго. Я уже хотел сообщить об этом синьоре Веране, но она исчезла, и я услышал стук растворяемых ставней в следующей комнате, куда она проникла раньше меня и на пороге которой я внезапно остановился в восхищении. О, теперь я вполне понял моего друга Прентиналью!

Это было нечто вроде зала, почти квадратного, с двумя окнами, между которыми находился камин желтого мрамора, увенчанный зеркалом с золочеными завитками. Окраска стен соответствовала тону мрамора и старинного золота. Стены были выкрашены в желтый цвет прелестного тона, благоуханного как мед, и на этом фоне чудеснейшего и нежнейшего тона вырисовывались, образуя симметричные арабески, белые лепные украшения. Эти арабески, удивительные по рисунку и фантазии, обрамляли на трех стенах комнаты большие панно из белого фаянса, изображавшие в золотом и черном тонах сцены из китайской жизни. Справа и слева от каждого из них — два других панно меньших размеров, в таких же лепных рамках. По потолку шли декоративные украшения в том же китайском стиле, дополненные изображениями — al fresco птиц, цветов и насекомых. В полу были вкраплены там и сям кусочки перламутра, а в одном из углов салона высокое зеркало в раме желтого мрамора отражало комнату во всей ее пышной и причудливой фантастичности, во всей ее таинственности, неожиданной и очаровательной.

Не раз любовался я в Венеции тончайшей лепкой, в которой так искусны венецианские мастера, но никогда не видел я ничего подобного тому, что было сейчас передо мной, ничего, приближающегося к столь прекрасной фантазии. Зеркала, арабески, фигуры, фаянс — все это составляло одно целое, несравненное по своей утонченности и изяществу. Удивительно и странно было встретить это неожиданное чудо, сокрытое в старом дворце с серым фасадом и зеленоватыми ставнями, расшатанного, загрязненного, нищенски жалкого в своей неизлечимой ветхости. О, Прентиналья предугадал, что меня должен очаровать такой вид, когда направлял меня к этому древнему палаццо, затерянному в дальнем квартале Венеции! Не было другого места, более способного, с его тишиной и отдаленностью, дать приют моему одиночеству, смягчить его этой атмосферой позлащенного меда, занять этими навевающими мечтательность арабесками, развлечь этими китайскими фигурами, которые могли бы стать милыми игрушечными собеседниками в моем меланхолическом досуге.

Я повернулся к синьоре Веране:

— Это как раз мне подходит, синьора Верана. Приготовьте, пожалуйста, контракт, — я хотел бы переехать сюда как можно скорее.

Синьора Верана, не обмолвившаяся ни одним словом за все время моего посещения, изъявила свое согласие кивком головы. Такая немота показалась мне добрым знаком. Мне нечего было бояться болтливости со стороны синьоры, которой предстояло вести мое хозяйство. Эта молчаливая особа будет той домоуправительницей , о какой можно только мечтать; да, именно таким именем хотелось ее назвать, ибо Верана выдержанностью своих манер заметно отличалась от обычных прислужниц. Правда, она не обладала жеманной приветливостью добрых сестер Триджани, но взамен тысячи знаков заботливости, которыми меня осыпали милые старушки, я, по крайней мере, найду в этой матроне с не слишком привлекательным, но корректным выражением лица, уважение к моим привычкам и необходимейшим требованиям.

По другую сторону вестибюля имелось еще несколько комнат, входивших в состав mezzanino. Мне пришлось пройти и туда вслед за синьорой Вераной. В одной из этих комнат, рядом с небольшой кухней, она временно обитала сама. Она кратко пояснила мне, что, как только я въеду, она переберется к друзьям, жившим в одном из этажей дворца. Таким образом, предупредила она, я буду совсем один в своем обиталище. Она будет приходить туда только ради тех несложных услуг, о которых я просил ее. За исключением этой комнаты, более или менее пригодной для жилья, вся эта половина дворца была в состоянии полнейшего разорения и серьезно грозила обрушиться. Мои владения заканчивались довольно большой залой, из которой наружная лестница вела в сад с огородом и несколькими деревьями. В конце сада находилась причудливая постройка, нечто вроде маленького храма с колоннами и фронтом: то было старое Казино [21]палаццо. Я все это едва окинул довольно равнодушным взором. Я спешил скорей вернуться в лепной зал.