Джеймс Ганн - Чудеса магии

Этот последний, наряду с Кампо Сан Поло, один из самых обширных в Венеции. Он не привлекает внимания каким-либо значительным памятником, но я полюбил его площадь, выложенную плитами и окруженную бедными домами и мелкими лавочками бакалейными, фруктовыми, галантерейными или с фаянсовой посудой. Я полюбил толпу оборванных детей, которые оживляют это место своими резвыми играми, женщин в длинных шалях, проходящих здесь, торговцев жареной снедью и calamai [14], продавцов поленты, тут же на месте изготовленной, всю эту кипучую толкучку, где лишь изредка можно встретить туристов, в большинстве случаев предпочитающих подъезжать в Кармини и Скуоле в гондолах по каналу.

Но мне не хотелось таким способом отправляться на поиски палаццо Альтиненго. Напротив, я хотел насладиться длинной прогулкой пешком. Я очень надеялся, что при этом не повторится то тягостное чувство, которое охватило меня накануне во время ночных блужданий и от которого оставался еще осадок какой-то физической подавленности; без сомнения, свежий воздух и яркий свет солнечного дня рассеят его.

Я решил для начала позавтракать в ресторане и направился в ближайший к отелю… Спросив блюдо scampi [15]и бутылку Valpolicella [16], я, после того как проглотил несколько нежных креветок и запил их двумя-тремя стаканами шипучего вина, почувствовал, что пришел в состояние полного душевного равновесия. Я уже давно отвык от этого ощущения и приписал это возвращению в мирную атмосферу Венеции. Не поступил ли я правильно, попросив приюта у гостеприимного и тихого города?

Эти мысли занимали меня вплоть до момента, когда я расплатился и слуга приблизил ко мне candela [17], чтобы я мог закурить свою Virginia, из которой я предварительно выдернул соломинку. После первых затяжек я посмотрел на часы. Пора было по вымощенным calli двинуться к Кармини и палаццо Альтиненго. Я поднялся и отправился в путь. Пройдя Сан Фантино, Сан Маурицио и Кампо Морозини, я достиг Моста Академии, откуда открывается величественная перспектива на Большой Канал.

Я слишком хорошо знаю этот вид, и все же всякий раз он вызывает во мне восхищение. Я никогда не могу без волнения смотреть на благородную кривую, описываемую этой водной аллеей. Такое же чувство и сейчас столь живо охватило меня, что, лишь сделав над собой усилие, я мог заставить себя продолжать путь. Я добрался до одного из любимых своих кварталов, по узким «calli» и тихим «fondamenta» [18]которого я в былое время часто бродил. Но в тот день я не был расположен к спокойным блужданиям. Какое-то нетерпение толкало меня скорее добраться до палаццо Альтиненго, указанного Прентинальей. Поэтому я избрал кратчайший путь, ведущий к церкви Кармини.

Оттуда мне уже нетрудно было отыскать и Фондамента Фоскарини. Они расположены по каналу Санта Маргерита и начинаются в виду церкви. Это узкая лента набережной вдоль парапета, к которой примыкают довольно ветхие и убогие на взгляд дома. Два здания выделялись из числа других. Они, видимо, были когда-то дворцами, а теперь, полуразрушенные и утратившие старинное великолепие, сдавались в наем по частям. Одно из них, принадлежавшее Фоскарини, дало имя набережной; другое, меньших размеров, но столь же пострадавшее от времени, было палаццо Альтиненго. Эта постройка XVIII века имела три этажа над mezzanino. Сероватая штукатурка, покрывавшая фасад, местами облупилась, но прекрасные архитектурные линии и гармоническое сочетание окон и пузатых балконов напоминали о том, как должно было когда-то выглядеть это здание. Впереди него было нечто вроде портала с колоннами, украшенными каменными вазами. От одной из колонн шли звонки во все этажи дома. У звонка, проведенного на антресоли, была надпись с именем синьоры Вераны.

Прежде, чем потянуть за железное кольцо этого звонка, я отошел до самого парапета, чтобы оглядеть еще раз палаццо Альтиненго, в котором, следуя указаниям Прентинальи, мне предстояло поселиться. Только на окнах mezzanino белели бумажные полоски — знак того, что помещение сдается в наем. В остальных этажах, по-видимому, жили. Один из балконов был завешен шторами цвета охры; на другом горшки с цветами были подвешены в чем-то вроде салатных корзин. Запертые ставни mezzanino были выкрашены зеленой краской, сильно полинявшей. Общий вид жилья, убогий и малопривлекательный, свидетельствовал о большой ветхости его, но я доверял вкусу моего друга Прентинальи и потому решительно дернул за звонок, который должен был поставить меня лицом к лицу с синьорой Вераной и открыть мне доступ в палаццо Альтиненго.

Заскрипела проволока, после чего раздался звон колокольчика, отдаленный, надтреснутый. Я подождал с минуту. Никто не являлся. Так как мне не отворяли, я позвонил снова. Никакого ответа. Синьора Верана, видимо, была глуховата. Я отступил на несколько шагов назад и снова поглядел на фасад здания. Солнце, только что бывшее за тучей, сейчас, ярко осветив дом, обнажило всю его дряхлость и убожество. Но это не только не оттолкнуло, но, напротив, странным образом привлекло меня к нему. Я внезапно ощутил очарование расшатанного и заброшенного строения, очарование неизъяснимое, но которое я все же пытался себе растолковать. Этот палаццо Альтиненго был одновременно таким благородным и жалким, таким изъязвленным и мрачным! А какая тишина кругом! Площадь перед церковью Кармини была пустынна. На мосту — ни души. На канале тихо стонали две пустые, укрепленные цепями барки. В воде яшмового цвета плавали срезанные листья овощей. На всем этом была печать смирения и таинственности, — самая подходящая рамка для старого полуразрушенного дворца, который, казалось, готов зашататься на своих изъеденных временем сваях! Нет, я не поселюсь ни в каком другом месте в Венеции, несмотря на то, что синьора Верана упорно не хочет отзываться. И еще раз позвонил, и опять безрезультатно; наконец, в раздражении, я дернул за кольцо звонка, ведущего в другой этаж. Не беда, если потревожу жильцов!

На этот раз мне посчастливилось, потому что на одном из пузатых балконов из-под желтой полотняной шторы выглянул старик. С высоты этой импровизированной трибуны он объяснил мне, что синьора Верана сейчас в Местре, но завтра утром она без сомнения вернется. Это сообщение меня успокоило; я решил, что до завтрашнего утра никто не снимет помещения, которое, не знаю почему, я уже считал своим. Но оно и разочаровало меня, ибо мне хотелось немедленно проникнуть в палаццо. Такая стремительность меня самого несколько удивила. С тех пор, как меня постигло горе и начались мои страдания, с тех пор, как жизнь превратилась для меня в ряд событий, лишенных интереса и безразличных в своей повторности, я в первый раз испытал определенное желание.

Я был бессилен перед фактом отсутствия синьоры Вераны, уехавшей в Местре; и в то же время я не мог без конца стоять у запертой двери, тем более, что небо снова омрачилось, и тучи, до сих пор рассеянные, сгустились и затянули его туманной завесой. Бросив последний взгляд на палаццо Альтиненго, я пошел наугад по соседним «calli», размышляя о странном интересе, внезапно возникшем у меня к этому полуразрушенному дворцу, куда послал меня указующий кабалистический жест моего друга Тиберио Прентинальи, большого специалиста по найму помещений и великого знатока таинственной Венеции. Несколько капель дождя вывели меня из раздумья, в которое я был так долго погружен, что и не заметил, как оказался на порядочном расстоянии от Кармини, рядом с церковью, посвященной Сан Джованни Деколлато [19]на венецианском диалекте Сан Зан Дегола. Я вспомнил, что нахожусь в нескольких шагах от Городского Музея. Почему бы мне не зайти туда, чтобы переждать ливень? Если дождь затянется, vaporetto [20], делающий остановку на Фондако деи Турки, где находится Музей, довезет меня прямо до площади Сан-Марко.