Филип Дик - Целитель Галактики [litres]

– Так вот что ты пыталась от меня скрыть! – невольно вырвалось у Джо.

Под водой, оказывается, находилось целых два Храма.

– И один из них, – выдавил Джо, – чёрный. Тёмный Храм.

– И как раз его-то поднимать Глиммунг вовсе не намеревается, – уверенно заявила Мали.

– А он понимает, что творит? Понимает, что совершает таким образом фатальную ошибку?

Джо интуитивно чувствовал, что принятое Глиммунгом решение убьёт того и послужит концом всему его Проекту, а в конечном счёте явится причиной гибели и всех, кого он вовлёк в свою затею. Только лишь мельком взглянув на второй – чёрный – Храм, Джо явственно ощутил сковывающее ледяной коркой сердце дыхание смерти. Он принялся в нервном исступлении бесцельно водить факелом из стороны в сторону, словно силясь с его помощью отыскать способ избежать вроде бы уже неизбежного, но способа такового, разумеется, ему на ум так и не пришло.

– Теперь-то ты, надеюсь, понимаешь, – вновь заговорила Мали, – почему я стремилась побыстрее всплыть?

Джо больше тоже не тянуло задержаться здесь ни на единое мгновение, и он, как и Мали, всей душой жаждал поскорее вернуться в надводный мир, где не было ничего подобного увиденному им здесь (и дай бог, никогда и не будет, поскольку такое даже Создателем не предусмотрено).

– Так давай же немедленно вместе всплывём. – Джо поднял большой палец, намереваясь стремглав рвануть вверх, удаляясь с каждой секундой от чернильной темноты холодных глубин и всего того, что они скрывают. – Дай мне руку.

Он обернулся к Мали, протянул к ней руку и… и вдруг в призрачном свете своего факела разглядел далеко внизу чудесную вазу. Он невольно замер.

– Что случилось? – взволнованно спросила Мали.

– Я возвращаюсь, – только и ответил Джо.

– Не позволяй гнусной развалине затащить себя вглубь! Не поддавайся её чёрному магнетизму! НЕМЕДЛЕННО ПОДНИМАЙСЯ ВМЕСТЕ СО МНОЙ! – голос Мали перешёл на крик.

Она рывком высвободила свою руку из его руки и, отстегнув карабин на конце связывающего их троса, устремилась к поверхности, работая одновременно ногами в ластах и голыми руками столь яростно, будто желала поскорее сбросить незримые путы, тянувшие её назад, в глубину.

– Ты поднимайся, – подбодрил её Джо. – А обо мне не беспокойся.

Сам же он, не сводя с вазы зачарованных глаз, последовал вниз – всё глубже и глубже, стараясь поскорей да получше осветить её мерцающим пламенем своего факела. Наконец, подплыв совсем близко, он вполне отчётливо разглядел её. Оказалось, что местами ваза обросла кораллами, хотя по большей части была от них всё же свободна.

«Если эта великолепная ваза – приманка в капкане, – пришло Джо в голову, – то капкан этот, несомненно, установлен именно на меня».

Рядом вдруг – очевидно, решив всё-таки, несмотря ни на что, оставаться с Джо до самого конца, – оказалась Мали.

– Что всё-таки… – начала было она, а затем, заметив чуть ниже себя огромную прекрасную вазу, невольно ахнула.

– Это – эволю кратер, – объяснил он. – И он очень, очень большой. Даже крупнее Дервени Кратера [10] Дервени Кратер – огромный, самый сложный в своём роде кратер, являющийся выдающимся произведением эллинистического искусства. (Прим. пер.) .

В исходившем от вазы радужном сиянии уже стали различимы отдельные цвета, и они – яркие, насыщенные жизнью – принялись, словно незримыми верёвками, всё туже и туже опутывать Джо, а заключив его окончательно в свои объятия, вцепились в него уже крепче всяких силков.

Он опустился вровень с сосудом, и руки его сами собой потянулись к горлышку.

– А как делаются такие горшки? – спросила Мали и тут же поправилась: – Вазы. Или как их там? Кра?..

– Ты углядела самую суть. Этот кратер далеко не рядовое изделие гончара, а одна из наивысочайших вершин в искусстве изготовления керамики. Его долго и тщательно обжигали при температуре выше пятисот градусов по Цельсию, а порой, как это явствует из местами остекленевшей глазури, температура в печи превышала даже тысячу двести пятьдесят градусов. – Джо наконец преодолел последние сомнения и прикоснулся к вазе. Легонько потянул её к себе, но та не поддалась, поскольку её цепко держал коралл, а Джо продолжил свою лекцию: – Стенки кратера совершенно не пропускают свет, и, следовательно, кратер – не фарфоровый, но, конечно, всё же керамический. Белизну глазури в тех местах, где мы эту белизну наблюдаем, придаёт, судя по всему, входящая в её состав двуокись олова. Если это так, а это, несомненно, именно так, то получается, что сосуд покрыт свинцово-оловянной глазурью, как и все изделия делфтских мастеров. Весьма похоже, что перед нами – майолика. – Он любовно погладил вазу пальцами. – На ощупь похоже на сграффито поверх свинцовой глазури. А вот видишь здесь? В глазури процарапан узор, отчего под ней обнажилась керамика, и она совершенно другого цвета. Как я и говорил, это эволю кратер… Если расчистим поблизости побольше кораллов, то наверняка отыщем тут ещё и псиктеры с амфорами.

– А ваза-то эта ценная? – поинтересовалась Мали и поспешно добавила: – Разумеется, по моему мнению, она очень красивая, и мне весьма нравится. Но ты как эксперт как считаешь?..

– Она бесподобна, – совершенно искренне ответил Джо. – Видимые на поверхности глазури элементы рисунка красного цвета свидетельствуют, во-первых, о наличии там, скорее всего, значительного содержания меди, а во-вторых, о том, что ваза была подвергнута восстановительному обжигу в печи. Чёрный цвет в глазури – от закиси железа. А жёлтый, конечно же, благодаря сурьме. Сурьма всегда даёт отменно стойкий жёлтый цвет.

«Мои любимые цвета, – подумалось Джо. – Жёлтый во всех его оттенках, и синий тоже. Видно, не судьба мне измениться в своих пристрастиях».

Он принялся снова и снова гладить вазу, наслаждаясь тактильными ощущениями даже более, чем зрительными, которым для полной завершённости в его восприятии всё же не хватало в цвете глазури голубизны окиси меди.

«И как будто кто-то нарочно подложил её сюда для меня. Уж не Глиммунг ли?»

– Тебе не кажется странным, что кораллами покрыт далеко не весь кратер? – обратился Джо к Мали. – Сдаётся мне, что с кратера их частично удалили, и сделали это совсем недавно.

Мали принялась осматривать вазу со всех сторон, а затем и коралловые полипы у её основания, Джо же тем временем взялся за тщательное изучение рисунка на кратере. Тот был закручен в сложную композицию и весьма витиеват – даже более витиеват, чем то было принято в урбинском стиле «историато». Рисунок, к сожалению, был глазам представлен не целиком, но Джо, давно привыкнув исцелять керамику, мысленно дополнил отсутствующие фрагменты, а затем попытался сложить разрозненные кусочки в единое целое.