Сильвия Морено-Гарсия - Мексиканская готика [litres]

– Ну что, толкнем шкаф? – предложила Ноэми, засовывая компас в карман.

Фрэнсис кивнул:

– Да, но сначала нужно перекрыть вход. – Он показал на дверь, через которую они вошли.

Быстро придвинули к двери небольшой металлический разделочный столик и навалили пустых ящиков – не идеальная баррикада, но сойдет.

Шкаф был тяжелый, однако втроем они справились. За шкафом пряталась маленькая дверь.

– Это вход в семейную усыпальницу, – сказал Фрэнсис. – Через нее мы выберемся на кладбище, потом выйдем на дорогу и спустимся в город.

– Нет… – прошептала Каталина, и ее голос испугал Ноэми. Девушка показала на дверь. – Там мертвые спят. Мы не можем… мы не можем… Ой… Что это?

Ноэми услышала глубокий-глубокий стон. Потолок над ними задрожал, и лампочка замигала.

Фрэнсис напрягся:

– Это Говард… он жив.

– Но я застрелила его, – затрясла головой Ноэми. – Говард мертв…

– Нет, – вздохнул Фрэнсис. – Ему больно, и он зол. Вместе с ним больно всему дому.

– Мне страшно, – прошептала Каталина.

Ноэми повернулась к кузине и крепко обняла ее:

– Потерпи. Мы скоро выберемся, обещаю.

Ноэми передала зажигалку Фрэнсису и попросила зажечь лампу. Когда затеплился огонек, она сказала, что понесет лампу сама.

– Но твоя рука… – возразил парень.

– Ничего, я справлюсь, – ответила Ноэми; с лампой в руках она чувствовала себя в большей безопасности.

Девушка подбадривающе улыбнулась Каталине, Фрэнсис толкнул дверь, и они вошли в туннель. Ноэми ожидала, что он будет самым обычным: скорее всего, земляные стены, укрепленные балками, – но нет.

Стены украшали желтые плитки с узором из лоз. В ряд тянулись подсвечники в форме змей; были даже свечи, слегка оплывшие, но все еще годные к употреблению.

На полу и на стенах росли крошечные желтоватые грибы. Здесь было холодно и влажно, грибам такие условия нравились, и по мере продвижения по туннелю их становилось все больше.

Ноэми заметила и кое-что другое: грибы слабо светились.

– Мне это кажется, да? – спросила она Фрэнсиса.

– Да, светятся, так и есть, – кивнул он.

– Как странно…

– Ну, не так уж и странно. Некоторые разновидности опят и горькие устричные грибы светятся. Правда, подругому, у них свечение голубоватое, а здесь, сама видишь, зеленое.

– Это грибы, которые Дойл нашел в пещере… – догадалась Ноэми и посмотрела наверх. Свод туннеля напоминал звездное небо. – Бессмертие… В этом…

Внезапно Фрэнсис схватился за стену, чтобы не упасть; он дрожал.

– Что с тобой? – испугалась Ноэми.

– Говард… Дом… Им больно. На меня это тоже влияет.

– Ты можешь идти?

– Да, наверное, – пробормотал парень. – Не уверен… Если я потеряю сознание…

– Мы можем на минутку остановиться, – предложила Ноэми.

– Нет-нет, все в порядке…

– Обопрись на меня.

– Но твоя рука…

– Далась тебе моя рука.

Фрэнсис заколебался, потом положил руку ей на плечо, и они пошли дальше; Каталина теперь шла впереди. Колонии грибов встречались все чаще, размер их тоже увеличивался. От потолка и стен исходил мягкий свет.

Вдруг Каталина остановилась, и Ноэми с Фрэнсисом чуть не врезались в нее. Туннель заканчивался массивными двустворчатыми дверями из очень темного дерева. Створки украшала серебряная змея с янтарными глазами, кусающая хвост, – Уроборос. В форме змей были и витые серебряные ручки.

– Эта дверь ведет в крипту, – сказал Фрэнсис. – Мы пройдем через нее и поднимемся наверх.

Он потянул за ручки. Створки были тяжелыми, но поддались довольно быстро. Ноэми зашла первой с горящей лампой в руках, но в лампе уже не было необходимости: в крипте было светло. Как живой органический гобелен все стены покрывали грибы, наполнявшие помещение ровным светом ярче факелов; это был свет умирающего солнца. Наверху висела люстра в форме свернувшейся в кольцо змеи, в серебряных чашах торчали оплывшие огарки. На каменном полу грибов почти не было, лишь тут и там через трещины прорывались отдельные шляпки. Легко можно было рассмотреть гигантскую мозаику: все та же змея, злобно кусающая себя за хвост. Ее глаза сияли, как живые. Вокруг рептилии вился узор из цветов и лоз. Такую же змею Ноэми видела в оранжерее. Уроборос… но этот был больше, роскошнее. На каменном возвышении стоял накрытый желтой скатертью стол, на нем – серебряный кубок и серебряная шкатулка. Стену за столом – он стоял к ней почти впритык – прикрывала тяжелая желтая занавеска.

Справа была еще одна дверь; она была приоткрыта, и за ней виднелись ступени.

– Эта дверь ведет в усыпальницу, – сказал Фрэнсис. – Нам туда.

Ноэми нахмурилась и подошла к столу. Поставила лампу и подняла крышку шкатулки. Внутри лежал нож с рукояткой, украшенной драгоценными камнями. Она взяла его в руки.

– Кажется, я уже видела этот нож, – пробормотала она. – Во сне.

Фрэнсис и Каталина непонимающе уставились на нее.

– Этим ножом Говард Дойл убивал детей, – продолжила Ноэми.

– Да… он делал это, – кивнул Фрэнсис.

– Это каннибализм.

– Нет, причастие. Дети Дойлов рождаются, зараженные спорами грибов, и поедание их плоти делает нас сильнее, крепче связывает с Мраком. С Говардом…

Фрэнсис согнулся пополам. Ноэми казалось, его сейчас вырвет, но нет, парень просто стоял, обхватив руками живот. Она положила нож на стол и подошла к нему:

– Что с тобой такое? Мы можем помочь?

– Больно, – прохрипел он. – Ей больно.

– Кому? Кому, Фрэнсис?

– Она говорит…

Ноэми услышала какой-то звук. Он был тихим, почти неуловимым. Немного похож на гудение и в то же время нет.

Жужжание, которое она периодически слышала. Жужжание стало громче.

Не смотри.

Вопреки предупреждению, Ноэми повернулась. Жужжание, как ей казалось, исходило от возвышения, на котором стоял стол, и она пошла к нему.

Жужжание усилилось.

Теперь было очевидно – его источник находится за желтой занавеской. Ноэми подняла руку.

– Не надо, – сказала Каталина. – Ты не хочешь это видеть.

Пальцы Ноэми коснулись ткани, и жужжание стало таким сильным, что ощущалась вибрация.

Не смотри.

Казалось, будто вокруг нее кружится рой пчел, невидимые крылья били по щекам. Инстинкт подсказывал отойти и закрыть глаза, но вместо этого Ноэми откинула ткань в сторону с такой силой, что чуть не сорвала ее.

И уставилась в лицо смерти.

Открытый в крике рот давно умершей женщины. Кожа высохла и напоминала пергамент, изо рта торчало несколько уцелевших зубов. Одежда, в которой похоронили женщину, давно истлела, и теперь ее наготу прикрывали грибы. Проросшие сквозь тело, они удерживали ее в вертикальном положении, пригвожденной к стене. Святая в соборе из грибницы, голову которой окружал нимб из сверкающих золотом грибов.