Сильвия Морено-Гарсия - Мексиканская готика [litres]

И именно это мертвое существо издавало жужжание. А золотое свечение Ноэми видела в своих снах.

Так вот кто жил в стенах дома…

Существо протягивало руку, на которой выделялось янтарное кольцо. Ноэми узнала украшение – оно было на портрете.

– Агнес, – прошептала она.

Жужжание стало невыносимым, оно приказывало ей узнать .

Ты должна знать.

…К ее лицу прижали ткань, и она потеряла сознание.

Очнулась уже в гробу. Испуганно закричала, хотя и была готова к этому. Как же страшно… Пыталась поднять крышку гроба, и щепки врезались в ладони. Крышка не двигалась. Она кричала так, что оглохла от собственного крика, но никто не пришел. Никто и не должен был прийти. Так было суждено.

Ты должна знать.

…Грибы нуждались в ней. В ее разуме. Сами-то они не обладают разумом – всего лишь организмы, сочетающие в себе признаки как растений, так и животных. Прихоть природы. Но они могли исцелять. Не дарить бессмертие, нет, но исцелять, продлевать жизнь, а иногда и лишать жизни. Однако Дойл, умный Дойл, увлеченный наукой и алхимией, догадался о том, о чем другие не догадывались.

Разум.

Грибам нужен разум. Став сосудом для воспоминаний многих поколений, грибы вберут их в себя. А он, Дойл, получит контроль. Грибы и разум, смешавшись, образуют нечто вроде воска, а Дойл будет печатью. Так и вышло. Эта печать клеймила новые и новые тела.

Ты должна знать.

…Жрецы народа, живущего в пещере, с помощью грибов могли передавать лишь случайные воспоминания, но Дойл пошел дальше. Когда он все придумал, ему нужен был человек, чтобы проверить свою теорию. Его жена. И его сестра. Она, Агнес, стала Мраком, и Мрак был Агнес, а Говард Дойл существовал во Мраке, питался им. Было больно. Было больно ей, Агнес, было больно Мраку. Было больно Дойлу. Было больно гниющему дому, стены которого изъедали теперь не только грибы, но и грибок, плесень.

Ты должна знать. Нам больно. Ты должна знать, знать, знать…

Ноэми, не в силах переносить жужжание, закрыла уши руками и закричала.

Фрэнсис схватил ее за плечи и развернул к себе.

– Не смотри на нее, – сказал он. – Мы не должны смотреть.

Внезапно жужжание прервалось; Ноэми подняла голову и посмотрела на Каталину, а потом в ужасе перевела взгляд на Фрэнсиса.

В ее горле застрял всхлип.

– Они похоронили ее заживо… Они похоронили ее заживо, она умерла, и из ее тела проросли грибы… Грибы, наделенные разумом… О боже…

Она учащенно задышала. Ее тянуло снова посмотреть на женщину, но Фрэнсис взял ее за подбородок:

– Нет. Смотри на меня. Ты с нами, здесь.

Ноэми набрала в легкие воздух, ощущая себя ныряльщиком, поднимающимся на поверхность. Снова взглянула на Фрэнсиса:

– Она и есть Мрак. Ты знал об этом?

– Сюда приходят только Говард и Вирджиль, – уклончиво ответил Фрэнсис. Он весь дрожал.

– Но ты знал!

Все призраки были порождением Агнес. Точнее, так: Агнес стала Мраком, и в этом Мраке жили призраки, матерью которых она была. Это сводило с ума. Дом с привидениями в английском стиле – милая сказка по сравнению с тем, что происходило в Доме-на-Горе. Агнес – мать, Дойл – отец, бог, как они его называли. Он создал мертвую жизнь из спор грибов. Разумную жизнь…

– Знал… – вздохнув, признался Фрэнсис. – Рут тоже знала, и ни она, ни я ничего не могли поделать. Агнес держит нас здесь, а Говард все контролирует с ее помощью. Поэтому мы никуда не можем уйти. Они не позволяют нам…

Фрэнсис весь вспотел, он опустился на колени, хватая Ноэми за руки.

– Фрэнсис? Что такое, Фрэнсис? Ты должен встать, – сказала девушка, ласково касаясь его лба.

– Он прав, он не может уйти. Как и вы, кстати, – уверенный громкий голос.

Вирджиль… Он прошел через открытую дверь. Был спокоен, даже безмятежен. Возможно, он – галлюцинация. Возможно, его здесь нет? Ноэми во все глаза уставилась на мужчину. Не может быть , – подумала она.

Вирджиль усмехнулся. Это точно был он, призраки так не усмехаются. К тому же от него пахло одеколоном. Вместо того чтобы идти за ними по туннелю, он прошел в усыпальницу по кладбищу.

– Ох, Ноэми, ты выглядишь шокированной. Но ты же не думала, что убила меня? И, надеюсь, ты понимаешь, что склянка с настойкой совсем не случайно оказалась в моем кармане. Я позволил тебе вырваться на какое-то время. Позволил устроить весь этот беспорядок. Ты умница.

Ноэми сглотнула.

– Но зачем?

– Разве не ясно? Чтобы ты могла подтолкнуть отца к краю. Я не смог, а Фрэнсис тем более не смог бы. Старик позаботился о том, чтобы никто из нас не осмелился поднять на него руку. Рут? О да, Рут. Но он заставил Рут убить себя. Непослушание наказуемо. Когда я узнал, что задумал Фрэнсис, ну, этот ваш побег, я подумал: вот он, мой шанс. Пусть девчонка вырвется из оков, посмотрим, что она может сделать, эта заносчивая чужачка, которая никак не хотела подчиниться нашим правилам. И ты не подкачала. Теперь отец умирает. Ты ведь чувствуешь, да? Его тело разваливается на части.

– Какая тебе выгода от этого? – спросила Ноэми. – Если его тело умрет, он все равно останется во Мраке. Его разум…

– Он ослаб, и теперь я контролирую Мрак! – сердито сказал Вирджиль. – Когда он умрет, то умрет навсегда. Я не позволю ему занять новое тело. Изменения … Ты ведь этого хотела, да? Ну что же, мы желаем одного и того же.

Вирджиль повернулся к Каталине:

– И ты здесь, моя милая женушка. Спасибо за вклад в вечерние развлечения.

Он подошел к ней и с притворной любовью поцеловал руку; Каталина вздрогнула.

– Не трогай ее, – сказала Ноэми и потянулась за ножом, лежавшим на столе.

– Не вмешивайся в то, что тебя не касается. Она моя законная жена.

Ноэми сжала рукоять:

– Лучше бы тебе…

– Лучше бы тебе бросить нож, – спокойно ответил Вирджиль.

Никогда , – подумала Ноэми и обнаружила, что ее рука задрожала; она ощутила мощный импульс, подталкивающий ее к подчинению.

– Я выпила настойку… Ты не можешь меня контролировать, – пробормотала она.

– Настойка так долго не действует, девочка. Пока ты перемещалась по дому, пока спускалась сюда, ты снова попала под влияние Мрака. Ты вдыхала все эти крошечные невидимые споры. Ты в самом сердце Мрака. Вы трое.

– Твой отец ранен, Мрак тоже ранен. Ты не можешь…

– Могу. Сегодня мы все пострадали, – сказал Вирджиль, и она увидела, что его лоб покрывают капельки пота, голубые глаза лихорадочно горят. – Но теперь я держу все под контролем, и вы сделаете так, как я скажу.

Ноэми показалось, что она держит в руке раскаленный уголь, и с криком выронила нож. Тот с громким звоном упал на пол.

– Ну, сказал же, – довольно заметил Вирджиль.

Ноэми взглянула на нож. Он был так близко, но она не могла его поднять, руку по-прежнему жгло.