Дин Кунц - Мистериум [litres]

Возможно, это означало, что нарушение в его развитии было вызвано преимущественно психологической причиной.

А может, и нет.

Кипп знал: без электрической зубной щетки с таймером Вуди будет чистить зубы до тех пор, пока не лишится десен.

Вуди тоже это знал.

Вуди по-прежнему знал кучу бесполезных данных. Например, он родился в четыре часа утра двадцать шестого июля. Июль – седьмой месяц, а двадцать шесть при умножении на семь дает 182. Если прибавить четыре – час его рождения, – сумма составит 186, показатель коэффициента его интеллекта.

У себя в комнате, ловя удивленные взгляды Киппа, Бена и мамы, Вуди говорил без умолку. Он торопился рассказать о глубоких чувствах и мыслях, которые столько лет были скрыты в нем. И прежде всего – рассказать о том, как он любит и обожает свою маму.

Потом он признался, что надеется однажды встретить девочку, у которой, как у него, часть десенной ткани пересажена от умершего донора. Тогда им будет о чем поговорить, а потом они даже поцелуются.

Он рассказывал, что олени тоже живут семьями и им, как и людям, тяжело сохранять семью.

Вуди называл маму своим мостом над бурными водами.

Когда она играла на рояле «Лунную реку», песня не казалась ему грустной оттого, что ему не суждено пересечь реку и отправиться путешествовать по миру.

Вместо плавания по Лунной реке, чтобы посмотреть, какие дали открываются за ее изгибом, он может прочитать о мире в книгах и представить себе весь мир. И это его вполне устраивает. Он думал, что маме необходимо об этом знать.

Он сообщил, что его отец погиб 164 недели назад.

Потом рассказал, что целых шестьдесят недель расследовал обстоятельства отцовской гибели.

Что если из 164 вычесть 60, получается 104.

104 – это число страниц в его досье «Сыновняя месть: добросовестно собранные доказательства чудовищных злодеяний».

Кипп поспешил к письменному столу, встал на задние лапы и ухватил зубами сброшюрованное досье.

Этот документ он принес на кровать и положил возле мамы Вуди.

Если до сих пор события были частично безумными, теперь они стали по-настоящему безумными.

Вернувшись после недолгой отлучки в туалет, полицейский Тэд Фентон услышал громкие лязгающие звуки, которые доносились из палаты 328. Заступая на пост, он ожидал услышать лишь крики и проклятия арестованного и бессмысленное бормотание, свойственное убийце-психопату. И вот на тебе.

Фентон заглянул через дверное окошко. Даже при скудном освещении было видно, что случилось невозможное. Шекет освободился от ремней, вытащил из руки иглу капельницы и отсоединил катетер, через который мочился в бутыль. Он сбросил больничный халат с низким вырезом и теперь, совсем голый, стоял возле единственного окна, пытаясь выбраться наружу.

Окно состояло из двух высоких створок, крепившихся на петлях к оконной раме. Створки открывались поворотом съемной ручки, которая обычно лежала на подоконнике. Так было удобнее опускать жалюзи – ручка не торчала и не кривила их. Если в палату помещали психически больного, ручку заранее убирали.

Окруженный тенями, Шекет выглядел на удивление сильным. Он напрягался, стремясь раздвинуть металлические створки. Каждая из них была довольно узкой и не позволяла протиснуться. Шекет намеревался раскрыть обе створки, а для этого ему нужно было выломать запорный механизм. Такая задача была не по плечу даже очень сильному человеку. Однако створки дрогнули и с металлическим скрежетом начали расходиться там, где фланец одной накладывался на край другой. Бронзовая створка дернулась. Стекло треснуло и разлетелось в разные стороны. Шекет издал звериный рев. Одна петля выскочила из гнезда, треснула и завизжала как резаная.

По коридору быстро шла медсестра. Тэд Фентон велел ей не приближаться. Вынув пистолет, он подергал дверь палаты. Конечно же, дверь была заперта. Он открыл замок, сжал пистолет обеими руками и с криком ворвался в палату, приказав арестованному отойти от окна.

В этот момент левая половина окна открылась, а правая оторвалась от рамы. Шекет схватил створку, в которой уже не было стекла, и бросил в Фентона. Тот успел пригнуться, и потому металлический прямоугольник не врезался ему в лицо.

Когда полицейский выпрямился и вновь поднял пистолет, Шекет уже взобрался на подоконник перед открытым окном и присел на корточки. Видом своим он напоминал разгневанную обезьяну – обезьяну без шерсти, с красными глазами, словно внутри ее черепа пылал огонь. Осенний ветер завывал вокруг голого существа, застывшего в позе горгульи; в палате стало по-зимнему холодно. Порывы ветра трепали разорванные ремни на кровати и шумно раскачивали стойку капельницы. От бетонного тротуара Шекета отделяли тридцать с лишним футов. Казалось, ему некуда деться и боязнь падения его остановит. Но еще через мгновение он прыгнул в ночную темноту, словно мог летать.

Ошарашенный Фентон подбежал к окну, наклонился и под завывания ветра стал всматриваться. Он не сомневался, что увидит распластанное, бездыханное тело арестованного и ширящуюся лужу крови. Однако Шекета не было ни под окном, ни поблизости. Невероятно, но этот безумец выжил при падении. Фентон осмотрел низкорослые кустарники, начинавшиеся за тротуаром, затем пустующую стоянку для машин посетителей. Он силился разглядеть бледную фигуру голого человека, бегущего в сторону улицы. Однако Шекета не было и там.

Может, Тэду вспомнился рассказ Эдгара Алана По, до смерти напугавший его в девятом классе, когда учитель английского языка и литературы прочел этот рассказ вслух. А может, он услышал три слова, принесенные ветром, и тогда вспомнил про рассказ. Трудно сказать. Слова и воспоминание или воспоминание и слова, разделенные секундной паузой.

– Посссмотри на меня, – донеслось до ушей Фентона.

Слова были похожи на змеиное шипение.

Рассказ назывался «Убийство на улице Морг»: история о необузданном орангутанге, убившем двух женщин. Повертев головой влево и вправо, Тэд – вопреки логике – взглянул вверх. Подобно пауку, для которого вертикальные поверхности ничем не отличаются от горизонтальных, Шекет цеплялся за узкую перемычку над окном, впечатавшись в стену и поджав ноги. Оскалив зубы и сверкая глазами, он смотрел вниз.

Увидев высунувшегося Фентона, Шекет упал с перемычки на него и вытащил из окна. Они вместе рухнули с третьего этажа, но ветер не подхватил их. Полицейский выронил пистолет. Шекет торжествующе завопил. Тэд Фентон упал спиной на бетон. У него перехватило дыхание. Боль ощущалась повсюду, словно в тело вонзилась тысяча ножей. Но боль была короткой. Одна мучительная вспышка, и тело перестало что-либо ощущать ниже шеи. Боль осталась только в голове. Его парализовало.