Зои Аарсен - Холодный как мрамор [litres]

Другими словами, это было выполнимо. Перебраться через забор было куда проще, чем обойти систему охраны. Но моя кожа головы снова начала покалывать, едва я поднесла к глазам фотографии, сделанные у задней части дома. Я не могла сказать наверняка, было ли это знаком верно выбранного направления или предупреждением – быть осторожными на входе с задней стороны дома. Я видела огромный сад Вайолет прежде, он виднелся из кухни и с террасы, но никогда не смотрела на него с другой стороны. Если и было что-то, что я должна заметить, на фотографиях Генри было довольно сложно определить, что это. Все кусты роз и растения были покрыты снегом.

«Это свершится», – писал мне Генри, подтверждая верность плану действий на вечер вторника.

Возможно, он был заинтересован в снятии проклятья лишь из-за сильного желания отомстить. Мое сердце трепетало оттого, что Трей не хотел противостоять Вайолет из-за страха, что кто-то из нас попадет в еще большие неприятности, а это могло бы помешать нам быть вместе. Но я чувствовала себя более уверенной в нашем успехе под Новый год, зная, что Генри проделает этот длинный путь со мной.

В ту ночь я ненадолго зажгла пало санто в моей спальне и собиралась задать вопросы маятнику.

– Маятник, ответы, которые ты мне даешь, тебе подсказывает Дженни?

Он неуклюже задвигался – ни по, ни против часовой стрелки – кажется, был не уверен в ответе. Я немного расстроилась, не зная, что делать с этим ответом, впрочем, я никогда всерьез не думала, что это Дженни общается со мной через маятник.

– Мать Вайолет все еще в больнице? – спросила я.

Маятник начал вращаться против часовой стрелки. Чтобы убедиться в его правоте, я положила маятник на прикроватную тумбу и позвонила в больницу Святого Матфея в Саамико, представилась дочерью Ванессы Симмонс и попросила соединить с ней.

– Ванессу Симмонс вчера выписали, – уставшим голосом сказала медсестра на другом конце провода.

Был почти час дня.

– Извините, у меня нет дополнительной информации о ней.

Я сбросила звонок. Миссис Симмонс была дома, что подтвердил медперсонал, а я, таким образом, могла доверять маятнику – все, что мне хотелось узнать. Стефани умерла, поэтому миссис Симмонс выздоровела. Но на какой срок? Вайолет была на одну жертву позади. Возможно, это не имело значения, – важно, что миссис Симмонс не была в больнице. Значит, у родителей Вайолет не было причин отменять поездку в Нью-Йорк на Новый год.

Чтобы удостовериться, я нашла номер телефона «Мандарин Ориентал» на Лейк Шор Драйв и позвонила по нему, представившись Ванессой Симмонс.

– Я просто хочу подтвердить бронь на новогоднюю ночь, – пояснила я поднявшему трубку консьержу.

– Заезд тридцать первого и выезд второго числа, – подтвердил консьерж, напечатав что-то на компьютере.

– Да, – ответила я, очень довольная тем, что получила так много ценной информации.

Удовлетворенная ночным расследованием, я выключила лампу – и тут же заметила пульсирующий свет, пробивавшийся через жалюзи. Когда я подняла их, чтобы посмотреть, что происходит, увидела, что свет в спальне Трея то загорался, то гаснул – наподобие стробоскопического эффекта. Примерно через пятнадцать секунд Трей заметил, что я наблюдаю за ним, и подошел к окну, чтобы помахать мне. Обратив на себя мое внимание, он показал рукой на заднюю часть дома и поднял лист бумаги так, чтобы я его могла рассмотреть. На нем было написано: «9 часов утра».

Утром я налила кофе в термос и вышла с Мод во двор. Солнце показалось впервые за долгое время, это означало, что земля будет преврашаться в слякоть и грязь по мере того, как тает снег. Чуть позже девяти сдвижная дверь дома Эмори открылась, и на улицу вышел Трей в зимней куртке и с топором в руках. Он помахал мне, спустился по лестнице во двор и обошел сторону своего дома ко мне, чтобы поговорить через забор.

– Топор? Вот это я понимаю, драматический реквизит, – пошутила я.

– У нас мыши, – объяснил Трей. – Уолтер хочет, чтобы я порубил все дрова у дома и сложил их на заднем дворе, думает, что мыши начнут там гнездоваться перед тем, как выпадет снег, но они вообще-то уже пробрались к нам в дом.

Мы улыбались, радуясь возможности – любой возможности – увидеть друг друга.

– Бывают и более сексуальные обстоятельства, при которых мы можем встретиться, но думаю, что и так сойдет, – сказала я.

Трей посмотрел на заднюю часть дома через плечо, чтобы убедиться, что никто из родителей не подглядывал за ним в окно кухни.

– Там никого нет, – успокоила я его, так как лучше видела окна с места, где стояла. – Безопасно.

– Я должен был увидеть тебя прежде, чем уеду завтра. Я нашел кое-что.

Я достала из кармана куртки конверт, который украла из почтового ящика семьи Эмори, и передала его Трею.

– Я тоже. Ну, вроде того. Честно, не знаю, почему так сделала, но я взяла это письмо из твоего ящика и открыла его перед тем, как ты вернулся из школы, – призналась я.

Не сказала ему, как меня мучила совесть и как я была благодарна за возможность признаться в краже при личной встрече, хотя из-за этого он вполне мог разозлиться на меня.

Трей забрал у меня конверт и осмотрел его со всех сторон.

Становясь более откровенной, я добавила:

– А еще я его прочла. Извини. Я знаю, что нахально вторглась в частную жизнь твоей мамы, но мне казалось, что письмо имеет какое-то отношение ко всему происходящему.

– Эта юридическая фирма уже присылала письма ранее. На самом деле моя мама все время их получает. – Трей не сильно расстроился из-за того, что я прочла письмо.

– Там сказано, что твоя мама нарушила какой-то контракт восемнадцать лет назад и сейчас должна их клиенту деньги с возмещением убытка и процентами, – сказала я. – Не хочу совать нос в дела твоей мамы, но если контракт, на который они ссылаются, как-то затрагивал Майкла Симмонса, то это уже дело, касающееся всех нас. Ты можешь вспомнить, на что она могла подписаться в год твоего рождения?

Маме Трея было около девятнадцати лет, когда он родился. Не так уж много юридических соглашений обычно заключают с девятнадцатилетними подростками, если только они не баскетболисты, выступающие в НБА, или рэперы, заключающие сделки со студией.

Голубые глаза Трея заблестели.

– Это имеет отношение к тому, что я нашел вчера. Моя мама вела дневник, когда была подростком. Она вела его со старшей школы и до первого курса в университете.